Останься со мной - Маргарита Дюжева
— Как жизнь? — задаю самый нелепый вопрос на свете.
Сейчас точно пошлет.
— Хорошо. Работаю, отдыхаю. Как большая.
— Молодец.
Быстрый взгляд на меня. Отворачивается. Хмыкает. Не верит.
— Я серьезно. Ты молодец.
Она все равно мне не доверяет, держится настороженно. Но хоть не пытается сбежать, и на том спасибо.
— Почему именно в туризм пошла?
— Потому что мне нравится эта тема. У меня даже канал свой есть. Большой, между прочим, — выдает не без гордости, — и через пару лет, как накоплю денег, открою свое турагентство. Сейчас пока опыта набираюсь, в том году только универ закончила…
Лерка испуганно замолкает, будто ляпнула чего-то лишнего.
— В том? — когда мы с ней встречались, она училась на третьем курсе, значит закончить должна была раньше, — кто-то оставался на второй год?
Вознесенская тут же напрягается:
— Ну, в поза том. Подумаешь, оговорилась!
— Не пенься. Просто спрашиваю, — примирительно поднимаю руки. Мне совсем не хочется, чтобы она психанула и ушла.
Глава 9.2
Глава 9.2
— Так почему ты не улетел? — она не очень тактично, но совершенно по-ежиковски переводит разговор.
Мысленно делаю пометку не затрагивать тему ее учебы. Что-то там не так. Не чисто. Может хвостов нахватала и в академ вылетела, может еще чего. В любом случае, реагирует остро и бесится, а мне на фиг не надо, чтобы она бесилась. Я мира хочу.
— Я же сказал. Не захотел.
Качает головой:
— Не захотеть на Мальдивы? Это как надо пресытится, чтобы от такого отказываться?
Жму плечами. Да, я зажравшийся сукин сын, которого уже ничем не удивить, не впечатлить и не заинтересовать. Почти ничем. Сейчас вот мне очень интересно, но сижу словно истукан, опасаясь сказать лишнее слово и спугнуть. А еще мне чертовски хочется прикоснуться к ее волосам…
— Между прочим, там твоя принцесса сюрприз тебе подготовила.
— Я рад, — сарказм прорывается наружу, и Лерка его чувствует.
Замолкает на несколько секунд, потом прохладно интересуется:
— Не все так сладко в вашем сахарном королевстве?
Королевство дышит на ладан, и в этот раз я не собираюсь его реанимировать. Сидя напротив колючего, нахохлившегося Ежика, я окончательно понимаю, что наелся идеальности и жизни по правилам. Что мои попытки сохранить собственное спокойствие не стоят и выеденного яйца. Пустое. Это не та тишина, которая приносит мир в душу и наполняет счастьем. Это синтетика. Бесплодная пустыня, в которой ничего нет.
— Ты действительно хочешь обсудить мои отношения с Эльвирой?
— Нет, — морщится, будто я ей предложил чего-то гадкого, — меня не интересует ни Эльвира, ни ваши отношения. Просто хотела понять, почему не поехал.
— Не захотел. Потому что не там и не с той, — говорю, а сам в глаза ей смотрю, не отрываясь, — да и на работе проблемы.
Первую часть признания она пропускает между ушей, как нечто несущественное, а вот вариант с работой ее устраивает:
— Теперь все ясно.
Я так старательно создавал и поддерживал образ крутого босса, культивировал его в ней, требуя признания и подчинения, постоянно макал носом в ее несоответствие моему статусу, что она приняла это. И теперь она попросту не видит остального. Или не хочет видеть. Почему-то становится тошно.
— Что тебе ясно, Лер?
— Работа — это святое.
Я не знаю, что сказать, поэтому тяну к себе кружку и делаю глоток кофе. Остыл.
Молчим. Я никак не пойму, что должен говорить, и как себя вести, чтобы ее не отпугнуть. Мне привычнее брать быка за рога и продавливать любые проблемы, решая их так, как нужно мне, но интуиция подсказывает, что сейчас это бесполезно.
Лера будто чувствует, что творится у меня внутри. Читает между строк.
— Демид, — она устало вздыхает, — я никак не могу понять, чего ты от меня хочешь? С чего такое внезапное желание снова общаться? Я все такая же, как и раньше. Бестолковая, наглая, не умеющая себя вести в приличном обществе. Все так же недотягиваю до тебя.
Ни черта не такая. Повзрослела и ей теперь плевать на то дотягивает она до кого-то или нет.
— Ну почему же? Ты очень изменилась. Такая стала эффектная, деловая…
— Хватит, Демид, — устало отмахивается от моих комплиментов. — не трать время.
Она попросту прекратила мне доверять. Черт, да что ж так неприятно-то? Хотя заслуженно. Я в прошлый раз столько усилий приложил, чтобы отвадить ее, вышвырнуть из своей жизни. Размазал тонким слоем и ноги вытер, пытаясь сохранить то самое искусственное спокойствие и репутацию среди людей, до которых нет никакого дела.
По-моему, я просчитался. Ведь даже сейчас, просто сидя напротив нее, я чувствую себя более целостным и живым. Будто закостеневший панцирь трескается и ссыпается мелкими ошметками.
Она всегда была моим хаосом. Моей искрой, поджигающей изнутри.
…И я чертовски сильно хочу ее вернуть. Не прихоти ради, и не потому, что играет пресловутый инстинкт охотника. Она мне просто нужна. Вся целиком. С дурным характером, поступками на грани разумного, громким хохотом и нелепыми трусами с Ежиком.
Я понимаю это, принимаю, и внезапно успокаиваюсь. На меня опускается то самое спокойствие, за которым я все это время гнался.
Ты тормоз, Барханов! Тормоз! Клинический.
— Чего ты лыбишься? — сердито спрашивает Вознесенская, а я чувствую, как мои губы еще шире растягиваются в улыбке.
Как оказывается все просто, когда откидываешь дурацкие, никому не нужные рамки, и, наконец, признаешься самому себе в собственных слабостях.
Моя слабость — Лерка, и всегда ей была. И если в прошлый раз я этого испугался, то теперь готов идти до конца.
Наши телефоны начинают гудеть одновременно. Синхронно опускаем взгляды. На моем экране фотография Эльвиры, на ее — какого-то белобрысого хлыща.
Смотрим друг на друга. Между нами начинает искрить. Проклятые телефоны продолжают гудеть.
— Лер…
Она поднимает ладонь, жестом обрывая мою фразу и берет свой телефон.
— Я сейчас вернусь, — отходит от столика и до меня доносится ее тихое «Привет, Леш».
Демоны внутри меня тут же принимают боевую стойку. Что за хмырь? Какого черта он ей звонит? И не от него ли были те дурацкие цветы?
Я провожаю ее взглядом и внезапно натыкаюсь на неизменно потного Щеглова. Он как раз
