Невинная. В уплату долга - Екатерина Ромеро
Высокий и мощный, он нависает надо мной, как гора мышц. От страха и этой крышесносной близости тут же все мелькать сразу начинает. Перед глазами расплываются темные круги. Чувствую дрожь в коленях.
Встречаюсь со стальным взглядом мужчины, и дышать на миг перестаю. Он просто дикий зверь. Смотрит на меня, как хищник на свою добычу. Голодно и жадно. Режет без ножа.
– Еще раз так сделаешь, нахрен все двери здесь снесу, ясно?
Киваю, соглашаясь. Он не шутит, я вижу это по его бешеным глазам.
Мы стоим в нескольких сантиметрах друг от друга, но между нами железобетонная стена, и я хотела бы, чтобы их было еще сотня, таких же. Как же я жалею, что у меня нет панциря, в который я бы могла сейчас спрятаться. От него.
В эту же секунду у меня снова мелькает мысль о побеге, однако Волк, словно сканером, пробирает всю меня.
– Не совершай ошибок, птичка. Будь послушной девочкой, и я не буду больше делать тебе больно.
Я прекрасно знаю, о чем он, и это ранит меня, провоцирует жгучую волну страха и ненависти к этому зверю.
Из глаз начинают капать слезы, когда Волк отпускает мое лицо, и вместо этого проводит костяшкой кулака по щеке. Все мое тело от движения этого пробирает крупная дрожь. По спине табун мурашек проносится. Он меня трогает. Бесцеремонно касается, словно я просто его вещь!
От страха не могу пошевелиться. Мужчина слишком близко. Запредельно.
– Или тебе понравилось быть подо мной, может, еще хочешь? Я даже не распробовал тебя тогда нормально. Ты была слишком зажата, птичка, но это поправимо.
Каменею, когда Роман опускает свою руку, и в один миг забирается под мою кофту, сжимая нежное полушарие груди горячими пальцами. Грубо, совершенно без ласки, намеренно задевая сосок, от чего он вмиг становится каменным.
– Какая чувствительная. Просто лакомая конфета. Ты же сама хочешь. Смотри, как возбудилась сразу. Наверняка и трусики уже насквозь промокли. Ложись давай, ебать до утра буду. Уже без камер. Тебе понравится. Как кошка будешь мурчать подо мной.
В глазах собирается океан слез от его грубости. Быстро отрицательно головой киваю. Мне не понравилось. Сколько унижения и боли я еще в жизни не испытывала, как в тот момент!
Дышать становится труднее. Пусть он уйдет, пожалуйста, пусть уйдет!
Волк смотрит на меня еще пару секунд, после чего довольно усмехается, вот только улыбка его страшная. Больше на оскал звериный похожа.
– Мм…сколько слез. Хорошая актриса, вот только не думай Озерова, что это хоть как-то облегчит твою участь.
Каменею, когда зверь наклоняется ко мне и собирает мои слезы…языком. Жадно, откровенно и страшно до чертиков. После этого он просто уходит, оставляя меня одну.
Его запах все еще витает в воздухе и опьяняет меня. Шевелиться даже не могу. Почему-то кружится голова, а в трусиках…и правда мокро стало. Что это за реакция такая на зверя? Неправильная, просто ненормально запретная!
Выхожу из ванной, и совсем скоро из этого маленького окошка вижу, как Роман садится за руль черной машины и выезжает за ворота.
В голове набатом стучит, что второго шанса не будет. Я сбегу из этого ада. Немедленно!
Глава 10.3 Волк
Я вижу Озерову рано утром, наконец, без того обтягивающего платья, однако ситуацию это не сильно спасает. Сегодня она надела не менее обтягивающий спортивный костюм, который облепил ее стройные ноги и аппетитную округлую задницу, чем заставил мой член каменеть от одного только ее вида.
Птичка аж на месте подпрыгивает, когда видит меня. Забавная. Как лань пугливая она шарахается от меня, как от огня. Позже я пойму, что эта, блядь реакция, уже в ее мозгу прошита, так как бояться она меня будет все время. Постоянно, я бы сказал.
Девчонка сегодня более смелая. Она тут же начинает мне что-то гневно показывать, быстро хватая воздух, но я ее ни хрена не понимаю. Я отправляю ее к Валентине, и кажется, она меня слушается. Только вечером узнаю, что она ничего не ела. Даже чая не брала. Сучка упрямая.
В том, что дочь Озерова будет настолько капризной, я даже не сомневался, однако церемониться с ней никто не собирается. Она моего ребенка носит, а он не должен голодать. Это все, что ей надо понимать.
Вечером я нахожу Илану, прилипшую к окну в ее комнате. На носочки встала, спину прогнула, задницу свою манящую выпятила. Фигура, точно как у модели. Податливая, до одури просто аппетитная. Иди и бери, мать ее.
Лань подскакивает, как только слышит мой голос. Когда беру ее за руку, отмечаю нежную кожу и ладошки небольшие. Пальцы тонкие, бледные. В штанах все горит, как только представлю, что она с моим членом этими ладошками вытворять сможет.
Тащу птичку на кухню, где Валентина должна ее накормить. Бледная враз стает, хуже, блядь поганки, девка едва ли сидит. За столешницу схватывается так сильно, что аж костяшки пальцев побелели. Черт. Лучше бы мой член так держала. Мне бы понравилось.
Смотрю на нее и удивляюсь. Странная. Есть что-ли, не умеет? Разрезает этот стейк и глотает, практически не пережевывая. При этом смотрит на меня не то с укором, не то со страхом. Нихрена не понимая ее жестов, а могу ориентироваться только на ее реакцию, дыхание, а еще глаза зеленющие, как у лани.
Я понимаю, что какая-то хрень происходит, когда Илана начинает глубоко дышать и сильнее сжимает вилку в руке. Еще секунда, и она содрогается от резкого приступа тошноты, убегая к себе. Разрезанный стейк так и остается лежать на тарелке.
Я нахожу ее в ванной, сидящей на коленях и обнимающей унитаз. Илану тошнит. Сильно. Вижу, что ревет, не играет. Глаза красные, губы пухлые искусаны до крови.
Милу тоже тошнило вначале беременности, но все это проходило незаметно. Она все ела и вообще не парилась об этом. Эту же девочку наизнанку просто выворачивает.
Как только меня видит, тут же вскакивает, и дверь пытается захлопнуть прямо передо мной, но куда там. Она упрямая, но слабая. Своей напускной спесью выводит меня за секунду, провоцируя внутреннего зверя.
Даже будучи в костюме этом плюшевом я до чертиков хочу ее. Я знаю прекрасно, что у нее под этими тряпками находиться, и совсем не против полакомиться ею еще раз.
Малышка глазами своими оливковыми сверлит меня, а я хочу содрать
