Мой пленник - Алина Савельева
Смотрю на всполохи огня над зеленью острова, а вижу синие глаза чертовки. Ее лицо как наложенный эффект полупрозрачным кадром перед глазами, на фоне клубов дыма и бескрайнего моря.
Мне нужно уходить, пока суматоха вокруг нарастает, момент самый подходящий, и у меня есть информация, чтобы найти концы позже и разобраться во всем. Покосившись на портфель в своей руке, я пытался взять себя в руки и не делать глупостей, но уставился на него, как на вылетевший из кустов «Искандер». Вытесненный на коже герб точно такой же, как я сорвал с шеи Лин… не то чтобы этому не могло найтись простого объяснения, но у меня сработала чуйка, что моя Булочка имеет глубоко личный интерес в этой истории.
Вытащив из одного кармана ее кулон, а из второго – украденные у нее деньги, смотрел на них и думал, что в одной руке у меня дорога домой, а во второй – перспектива вляпаться в сомнительную историю.
Можно было придумать себе еще две страницы оправданий, но вернулся я за ней точно не на основе логических умозаключений. Этот безрассудный поступок стоил мне всех денег, что я у нее слямзил из кошелька. Пожарных расчетов нагнали больше, чем вмещали катера, так что слоняющегося без дела пацана я выцепил быстро, но этот жулик по имени Жюль за прокат потребовал три сотни, а это практически все, что у меня было, не считая мелких купюр.
– Это хозяйка замка, да? Эмелин? – забирая у меня обратно свою боевую одежду, болтал предприимчивый пожарный. – Обалдеть! Я в портовом квартале всю жизнь живу, постоянно ее видел тут. Раньше у них там праздники часто были. Бывало, сидишь вечерком с девчонкой на берегу, а над островом фейерверки… такими огромными яркими шапками и в воде отражаются до самого берега! Такая круть! Но в последние годы они забросили этот дом, весь персонал уволили…
Вот олух, стоит рядом с моим портретом на стенде «особо опасные» и в упор его не видит. Его трындеж только лишнее подтверждение тому, что я уже и так понял. Капитан Грант, он же Филипп Бертран, он же военный аналитик, он же отец Эмелин, пропал шесть лет назад, улетев в Россию и больше на связь с дочерью не выходил. Осталось понять, каким боком тут я и что послужило тому причиной, что она не просто со мной поговорила, а выкинула такой фортель, притащив меня сюда.
– Телефон дай, жулик, – перебиваю его словесный понос.
– Жюль мое имя. Сто евро! – алчно вспыхивают глаза прохиндея.
Ну что за херня, вот же, только сидя с Булочкой на камнях острова, решил, что не буду выстилать дорогу на свободу трупами! Но этот говнюк нарывается на русский привет по почкам. Коротко выкинув кулак в подреберье, ловлю оседающего парнишку в радушные объятья.
– Сдачи не надо, – благородно разрешаю я, ощупывая его карманы.
Палец отрывать не пришлось, смартфон узнал своего хозяина даже с перекошенной рожей.
– У меня младшая сестра… на лечение ей, – принялся оправдываться парень, сразу как начал дышать. – Лейкемия у нее… приходится подрабатывать еще…
– У тебя международные отключены, что ли? – проворчал я, запихивая деньги обратно. Может, он и врет мне слезно, но я и без этих бумажек не пропаду. – Интернет-то хоть есть?
Дозвониться с его трубки в Россию невозможно, но интернет мне в помощь. Первым делом залез в сводку новостей и узнал, чем дело кончилось, когда я вылетел с моста. Эх, жалко, что меня там не было, знатная вышла битва!
В моей ситуации нужно рвать когти домой и возвращаться к нормальной жизни, к той, о которой мы все мечтали. Учиться жить заново без пуль над головой, без вечной грязи войны, но… опять у меня какое-то «но». Не жизнь, а полоса препятствий.
Я чувствовал, как по зубной эмали идут трещины из-за того, как я сжимаю зубы с зависшим пальцем над окном сообщений в мессенджере. Черт! Я знаю, что Сумрак и остальные с ума сходят, ищут меня. Знаю. Но они мужики с крепкими нервами, еще недельку потерпят, не впервой.
– Куда увезли хозяйку медной горы, жулик? – спросил у парня с красноречивым именем Жюль.
– Кого? А… мадам Бертран? В госпиталь, конечно, она же… – закатил глаза и задрал сразу обе руки жулик.
Богиня, что ли? И почему мадам? Она замужем?
– А зачем она тебе? – у них тут все любопытные или только мне везет?
– Цветок забыл отдать. Каменный, – широко улыбаясь, отвечаю Жюлю, возвращая его смартфон, отбирать нет смыла, заблокирует он симку быстро, а мне лишний эпизод ни к чему.
– Понятно, – пробормотал жулик, хотя по глазам вижу, что не вкурил, – валить тебе надо, твоя рожа на каждом столбе. Хотя если ты перешел дорогу Бертранам, то тебе в любом случае край. У них связи везде, поймают.
А вот и полезная информация появилась, но это я еще проверю, а пока и правда лучше затеряться, жандармерия рыщет по порту вовсю.
– Где подрабатываешь, жулик?
– В прачечной на Канебьер, – поморщился Жюль. – Ну, я пойду, у меня еще смена, потом на подработку.
– Увидимся, жулик! – обрадовал я знакомца, решив заглянуть к нему на ночную смену.
Удаляясь от порта узкими улочками Прованса, я любовался своей рожей на каждом столбе. Население в большинстве своем не обращает внимания на эти фото, хотя вывешивают их как раз для них, а вот на глаза патрулям и службам охраны крупных объектов попадаться не стоит. Ну, Чертовка! Перекрыла мне возможность уехать как белому человеку. Что в аэропорту, что на вокзалах риск, что мне заломят руки, слишком большой.
Купив на последние гроши себе завтрак в кофейне напротив госпиталя, я углубился в изучение бумаг из дома Лин. Возможно, кто-то сочтет меня бессердечным и жестоким из-за того, что я не спешу сообщить друзьям, что жив и здоров, за то, что не испытываю сожаления за причиненный ущерб дому Бертранов. Но я такой, какой есть. Я не испытываю страха, ровно как и сожаления за свершенное. Это бессмысленное занятие – терзать себя за то, что не изменить, а вот терпение и детальное изучение любого дела
