Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (СИ) - Лесневская Вероника

Да это же вторая Агата! Только старше, закаленнее и ядренее! Как говорится, хочешь узнать, какой станет девушка с возрастом, — посмотри на ее мать.

Как же бесят обе!

Клянусь, я не хотел этого. Договорился на крайний случай. И сейчас бросаю короткий вызов сотрудникам Минздрава, ожидающим внизу.

— Я думаю, вы не будете против, что перед тем как полностью оформить документы и вступить в права владельца клиники — я хотел бы понять, что приобретаю, — начинаю издалека, слегка усмехаясь.

— Нет, но на вашем месте я бы сделала это раньше, — поучительно отмечает.

Точно Агата! Да плевать мне на их клинику. Поэтому и не вникал в дела. Но теперь придется.

— Войдите, — нагло отвечаю на стук вместо Бересневой.

Она задумчиво окидывает взглядом членов комиссии, изучает бейджи — и с прищуром смотрит на меня.

— Это лишнее, — цедит, с трудом сохраняя равновесие. Я же радуюсь маленькой победе.

— Вам есть что скрывать? — не унимаюсь, ощущая в своих руках власть. Но это чувство обманчиво.

— Не вам, а теперь нам, — Береснева поднимается с места. — Проверяйте, — ведет рукой. — Но знайте, что я тоже буду следить за вами, — бросает тихо. С улыбкой.

Комиссия приступает к делу, перебирает документы, уточняет что-то. Я даже не вслушиваюсь в их разговоры с Алевтиной Павловной. Знаю, что вреда клинике не нанесут. Договор был иным. Всего лишь припугнуть.

И в кабинете не хватает еще одного участника шоу.

— А где ваша медсестра? — имею ввиду Агату.

Врач нехотя отправляется за дочерью, а через несколько минут мы остаемся с чертовкой наедине.

Принимаю решение инстинктивно, затаскиваю Агату вглубь кабинета порывисто — и запираю дверь. Себе же хуже делаю, потому что остатки здравого смысла превращаются в фарш, когда я рядом с ней. Но есть одна причина, из-за которой я сегодня иду до конца. Она — моя последняя надежда, на которую легче надавить. Все-таки у меня больше рычагов влияния на младшую Бересневу.

— Мое терпение закончилось, Агата, — усмехаюсь.

Странно, но стоит раз взглянуть на нее разъяренную, как второе дыхание открывается. И моя ситуация не кажется столь безнадежной. А сам я отвлекаюсь. На ее черный взгляд, пылающий от негодования. На губы, двигающиеся нервно, хватая воздух. На ладони, что толкают меня в грудь.

Стоп! Что?

— Агата, — зову предупреждающе, но она оглохла от гнева. Совсем охамела.

Перехватываю тонкие запястья и дергаю на себя. Заключаю упругое, брыкающееся тело в крепкие объятия. Фиксирую, впечатывая в себя, и получаю от этого легкого принуждения какое-то больное удовольствие. Агата замирает, но не сдается. И нравится мне такой еще больше.

— Ты с ума сошел? Маму нервничать заставляешь! Какая проверка? Зачем, ведь это твоя клиника? — ядовитой коброй шипит на меня.

А я одержимо наблюдаю, как распахиваются и смыкаются ее губы. Не вникаю в смысл слов. Лишь по интонации осознаю, что Агата безумно злится, но ее эмоции лишь сильнее меня заводят. Она горячая и душой, и телом. Греет, как печка, пока я вжимаю ее в свой торс. Обжигает.

У меня единственный действенный способ борьбы со стрессом — и вспоминаю я о нем очень не вовремя. Ведь воспользоваться им в кабинете главного врача не представляется возможным.

А жаль…

Еще секунда — и последние мысли выветриваются из головы. Забываю, ради чего я здесь.

Остаются только пухлые губы, к которым я импульсивно наклоняюсь. И запах спелой вишни, что хочется попробовать на вкус. Как тогда в кафе.

— Адам? — Агата вдруг запрокидывает голову назад, уворачиваясь от… поцелуя?

Серьезно? Какого хрена!

Хмурюсь и отпускаю ее. Делаю несколько шагов в сторону, увеличивая расстояние между нами.

Какого черта только что чуть не произошло?

Мало того, что подкатываю к многодетной матери, так еще и целовать ее сам вздумал? Совсем чокнулся!

Табу, мать его! Нельзя сближаться.

Бабы для другого нужны. А мамы — вовсе под запретом! На лбу бы себе закон высечь, ведь с Агатой крышу сносит.

— Проверка закончится, как только ты согласишься мне помогать, — надо бы произнести это увереннее, но голос подводит, предательски срываясь в хрип.

Еще шаг. От греха подальше. Чертовски желанного.

Под ногами что-то шелестит.

— Это что? — опускаю взгляд, а следом приседаю.

Собираю с пола выпавшие из сумки Агаты документы. Мельком мазнув по ним взглядом, застываю, цепляюсь за дату — и переключаю внимание на чертовку.

— Я как раз и собиралась тебе помочь, — выпаливает она встревоженно, но при этом отводит глаза.

Выбрасывает руку к медицинским картам, но я ловлю ее, не позволяя даже притронуться. Пристально сканирую растерянное лицо. Пытаюсь эмоции считать и понять мотивы.

— Да ладно? — тяну недоверчиво.

Просвечиваю Агату будто рентгеном. Но она сохраняет строгий вид.

— Да, но больше нет желания, — дерзко кидает. — Ты ведь маму мою проверками бьешь, — кивком указывает на закрытую дверь.

Не отпуская запястья Агаты, свободной рукой нащупываю телефон — и отправляю комиссию восвояси.

— И как ты хотела мне помочь? — поймав облегченный вздох младшей Бересневой, беру ее в оборот.

Правда, дико воспринимать сам факт, что мне баба помогает. Обычно они только у меня что-то клянчат.

Непривычно. Однако я нуждаюсь в поддержке Агаты. Сам в медицинских шифровках не разберусь.

— Как ты и просил, отобрала карты женщин, которые сделали ЭКО в тот день, — складывает в одну стопку.

По-прежнему в глаза мне не смотрит. Но это к лучшему, ведь я от ее взгляда агатового дурею. А мне дела решать надо. И здравый рассудок остро необходим.

— Значит…

Понимание того, что я приблизился к своему сыну, выбивает воздух из легких. Никогда так не волновался. Ведь каждый из этих детей, чьи матери красуются в картах, может оказаться моим родным.

— Но у меня условие! — вскрикивает внезапно чертовка, и я морщусь. — Даже несколько. Пообещай слушаться меня!

— Любишь командовать? — ухмыляюсь я, а внутренне ликую. Агата поддалась! — Ну, давай поиграем в твою игру, — лгу я, потому что намерен нарушать правила.

— Хорошо, — кивает лихорадочно. Поспешно засовывает документы в сумку. — Я изучу истории дома и…

Вырываю из ее подозрительно дрожащих рук одну их карт, подношу к лицу.

— Нет времени. И случай у меня неоднозначный. Проверим всех по очереди, — пробежав взглядом обложку, хмыкаю довольно: — Вот как раз у потенциальной матери моего сына день рождения завтра. Поедем и поздравим. Что там нужно от малого для теста ДНК? Тайно возьмем и проведем, — прижимаю палец к губам чертовки, предупреждая ее возмущение. Невольно сминаю. И одергиваю руку. — Так, отлично, план есть. Надеюсь, адрес не сменился за шесть лет, — вчитываюсь в соответствующую строчку. Следом впиваюсь взглядом в Бересневу. Не реагирую на ее приглушенное фырчание, а привычно приказываю: — И вы, Агата Сергеевна, отправляетесь со мной.

Глава 12

Агата

— Я никуда не еду, Адам, — бросаю на ходу, цокая неустойчивыми шпильками по ступенькам. — Форс-мажор… Опять, — вздыхаю, испепеляя взглядом телефон, на который пять минут назад поступил звонок от воспитателя.

Ступаю на тропинку, и каблук попадает в зазор между плитками. Покачнувшись, едва не подворачиваю ногу, мысленно ругая себя за то, что вообще надела эти неудобные туфли. Но вдруг чувствую аккуратную хватку на предплечье и тепло мужского тела совсем рядом.

— Ты слышал, что я сказала, Адам? — пытаюсь взгляд его поймать, но он нагло скользит по мне. Медленно спускается от шеи к груди, проводит по полукруглому вырезу светло-фисташкового платья, изучает плотно облегающую фигуру ткань, останавливается на линии чуть выше колен.

Туманов сглатывает так судорожно, что дергается кадык.

И возвращается к моему лицу, но прямого зрительного контакта избегает. Продолжает откровенно разглядывать, будто я кукла пластиковая. Тянется свободной рукой к распущенным, идеально выпрямленным волосам и, подцепив ровную прядь, сжимает.