Не время. Часть вторая - Дарья Данина
Сдерживает гортанный крик, когда чувствует, как неосторожно он ворвался в неё. До упора, до скрежета зубов. Господи. Лишь бы Антон не услышал. Лишь бы не проснулся. Он не должен это слышать. Не должен видеть. Не должен вырасти таким же зверем, как и его отец. Надежда. Она не позволит. Она наверняка сейчас с мальчиком. Охраняет его сон и закрывает его ушки своими тёплыми ладонями, не позволяя ему услышать этот кошмар.
Жестокие толчки и грубые вбивания режут без ножа, и женщина тихо скулит, тем самым ещё больше раздражая мужчину.
- Это только начало, дорогая. Всё только начинается. – Поднимая её бёдра ещё выше и ударяясь своими. – Ты запомнишь эту ночь надолго.
* * *
В тёмной комнате рядом с собой мальчик чувствовал запах своей няни. Такой родной запах. Аромат выпечки, - сладкой, приятной, с пряными нотками корицы. Горячие суховатые ладони гладили его жестковатые тёмные волосы и тихо напевали незамысловатую песенку, отвлекая тем самым от криков в доме.
Мама с папой снова ругались. Они часто спорили и повышали голоса, скрываясь от детского любопытного взгляда за дверьми своей спальни. Кричали подолгу. Папа всегда громче. А мама, словно успокаивая разозлённого мужчину. В такие моменты няня Надя всегда оказывалась рядом с Антоном. Укрывала своими руками, словно тёплым одеялом. Пела ему нежные песенки и укутывала пряным ароматом булочек, которые так часто ему пекла. И это успокаивало. Наутро мама и папа улыбались, как ни в чём не бывало. И становилось легко. Словно неприятный сон отходил в никуда, улетал вместе с ночью, смешивая грёзы и реальность и одно целое, не давая ребёнку разобрать где чёрное, а где белое. Мама крепко обнимала и щекотала рёбра, упиваясь заливистым смехом сына. А отец дружелюбно похлопывал мальчишку по плечу и иногда катал на плечах.
Но в эту ночь, песни Нади и аромат булочек с корицей не успокаивали его. Он всё слышал. Совершенно не понимал, что там происходило, но ощущал дикий испуг, что безжалостно забрался ему под кожу и выворачивал наизнанку. Заставлял дрожать и крепче прижиматься к груди Нади.
А спустя несколько недель мама ушла. Бросила, ничего не объяснив. Сбежала.
И отец понимал причину. А Антон нет. Совершенно ничего не понимал. Бежал за этой чёртовой машиной, захлёбываясь детскими слезами. Вырываясь позже из крепких объятий Наденьки. Снова рыдал и звал её. Но она не приходила. А папа… папа, срывал свою злость на мальчишке. Искал маму, проклинал. И первое время, няня Надя была рядом с маленьким Антоном, преданным Цербером охраняя мальчика. Но четыре месяца спустя, и она ушла. Обширный инфаркт забрал у него единственного человека, который заботился и всегда был рядом. Который был щитом, что не позволял всегда раздраженному отцу срывать злость на ни в чем неповинном ребёнке.
И вот тогда начался ад. Кромешная тьма, в которую погрузился маленький Антон, сожрала его. Сожрала его душу, с годами, выскабливая по кусочкам всё светлое, что таилось когда-то в маленьком мальчике.
Няни менялись раз месяц, не выдерживая тяжёлого характера работодателя, и напряженной обстановки в большом и таком холодном доме.
* * *
Ленты из уродских воспоминаний в одно мгновение пролетели перед потерянным взглядом родителя.
- Господи…
Доносится до его ушей голос девушки и он, наконец, приходит в себя.
Смотрит на растерянную девушку, что обессиленно повисла на руке сына, и видит совсем другую. Ту, которую он запугал когда-то до такой степени, что она сбежала от него, не оглядываясь. Бросила его, и бросила ребёнка. А ему так и не хватило смелости объяснить ребёнку причину тому, что они остались без матери. Кишка тонка. И у него тоже. Как бы не пытался пристыдить уже взрослого сына в его безответственных поступках, а сам ушёл недалеко. Почти позабыв о том, каким был. Был до встречи с Еленой. Если бы не она…
- Отец. – Таким растерянным Виталий своего сына, наверное, не видел никогда. Шаг назад, и мужчина чувствует, как капля пота стекает по его виску. Вытирает её тыльной стороной ладони и глотает воздух. – Тебе лучше уйти, папа. Это наши дела. – Выдавливает из себя брюнет и отпускает девушку, задвигая ту за свою спину. Прячет? Оберегает? Что это?
- Ты… - Виталий Юрьевич оглядывается по сторонам, сам не понимая для чего. – Это…
А что сказать? Что его сын – это моральный урод? Как и папа… Что яблоко от яблони недалеко падает?
- Папа? – Антон прокашливается и заводит руку за спину, сжимая Варину джинсовку в кулак. Мужчина кладёт свою руку на грудную клетку, и начинает усиленно растирать это место. – Пап? Тебе плохо? Пап!!!! – Успевает подхватить родителя под рёбра и вместе с ним опуститься на пол. – Блять! Пап!
* * *
- Телефон абонента временно недоступен… - Голос автоответчика выводит Кирилла из себя, и парень бросает телефон на заднее сиденье своего огромного Лексуса. Номер Гарика не отвечает уже несколько часов. Как они с Захаром упустили изрядно выпившего Игоря из вида, она и сами не поняли. Был Игорь и нет его. Сидел на балконе, и казалось, что практически спал.
Но спустя полчаса его не оказалось ни на балконе, ни на вечеринке. Машины нет, а телефон не отвечает. Дома его тоже не обнаружили. Пьяный в хлам друг сел за руль и теперь они были на грани того, чтобы ехать в полицию и подавать того в розыск. В больницы и морги уже звонили, хоть по началу рука и не поднималась.
Захар первым делом начал искать блондина у своей сестрицы, но та сказала, что не видела Гарика. Он звонил ей невменяемо пьяный, но разговаривать она с ним не стала. А теперь эта девчонка срывает Кириллу телефон, в надежде, что Игорь объявился.
Да Кир и рад был бы её обрадовать, только вот нечем. Сам извёлся и уже десять раз пожалел, что затеял эту вечеринку. Позволили ему уединиться и тут же потеряли. Придурки! У Тохи тоже с телефоном херня. Это полный пиздец! Но позвонив консьержке дома, где живёт брюнет, они узнали, что парень дома, вместе со
