Простые слова (СИ) - Гордеева Алиса

— Сава, тебе через месяц в первый класс!

Знакомая песня! С этой школой все как с ума посходили! Мама скупает карандаши и тетради в округе. Отец постоянно повторяет, что я наконец стану взрослым и самостоятельным. И даже бабушка умудряется вспомнить, с каким портфелем пошёл в первый класс дед, и как этот самый портфель, прилетевший однажды бабуле по голове, навсегда соединил их вместе. Вот только у меня желания идти в школу нет совершенно. Жаль, что лето не может длиться вечно!

— Ответь мне, Сава, что ты будешь делать? — Разводит руками Анна Львовна. Открываю глаза и смотрю на неё непонимающе. Каюсь, прослушал! Няня качает головой и начинает причитать, все ещё лелея надежду пробудить во мне интерес к английскому: — Савочка, ты только представь! Все ребята на уроках начнут хвастаться своими знаниями, а ты? Будешь сидеть и молчать? Давай хотя бы пару слов выучим?

Обречённо вздыхаю и облокачиваюсь на стол, ладонями упираясь в щёки. Те кривятся, а я нехотя начинаю бубнить:

— Hello! I’m Sava. I’m seven years old. Two years ago I came from Belcourt with my parents. By the way, Belcourt is a town on the border with Canada, in the state of North Dakota. Do you have any questions?¹

Склонив голову набок, с любопытством наблюдаю, как челюсть моей незадачливой няни опускается всё ниже и ниже. Пухлыми пальцами она суетливо собирает со стола аккуратно разложенные карточки, а перед моим носом неожиданно вырастает пульт от телевизора.

— Будем считать, что уроки сделаны! — щебечет растерянно няня. — Можно и мультминутку себе устроить, правда?

Отодвигаю пульт и с чистой совестью встаю из-за стола. Я не смотрю мультики… Но об этом толстуха тоже не знает.

Грустный август! И очень скучный! Папа с утра до ночи на работе, мама тоже. Прокашливаюсь и с завистью смотрю в окно: там, во дворе, бегают дети. Я тоже хочу гулять: освоить наконец скейтборд или достать из чулана велик, но вынужден сидеть дома в удручающей компании няни и несколько раз в день пить гадкую микстуру. Дурацкий бронхит!

— Я тебя понимаю! — И снова этот слащавый запах слишком близко. — Тебе хочется на улицу, да?

— Нет! — Резко отталкиваюсь от подоконника и бреду на кухню. Ещё не хватало, чтобы меня жалела малознакомая тётка. Уверенно залезаю на табурет и с верхней полки достаю любимую кружку со Спайдерменом. Наклонившись, наливаю из крана воду и, поглядывая на настенные часы, медленно пью. Родители придут ещё нескоро, а значит, хочешь не хочешь, придётся терпеть эту ванильную рыжуху. Правда, тут же слышу скрип ключа в замочной скважине и чуть не падаю с табурета.

— Папа! — Голос ещё немного хриплый, но это мелочи. Я несусь по длинному коридору и с разбега цепляюсь за отцовское поло, прыгая от радости, как заяц при виде морковки. — Ты пораньше вернулся? Круто! Анна Львовна, вы свободны!

— Савёлка, тише! — Отец треплет меня по волосам и улыбается. — Милый мой, я на минутку заскочил. За документами. У меня ещё одна встреча сегодня.

— Папа, я тут помру со скуки! — Не хочу ничего знать! Топаю ногами и начинаю нарочито дуться. Мне нужно, чтобы отец меня услышал!

— Почитай, фильм какой-нибудь посмотри.

Он проходит мимо. Прямо в обуви шагает в гостиную и на полке возле компьютера начинает перебирать свои бумажки. Неужели они важнее меня?

— Это всё не то! — ору ему в спину и снова закашливаюсь. — Я как хомяк в клетке, пап! Не бросай меня одного!

Отец задумчиво смотрит на часы, потом на меня, потом снова на часы и, почесав нос, обращается к няне:

— Анна Львовна, а идите-ка вы домой.

Сработало! Я сумел разбудить в папе папу!

— Но…

— Идите-идите. Я Савёлку с собой возьму.

— А как же его бронхит? Ему в пять снова микстуру…

— Я проконтролирую, не волнуйтесь.

***

— Куда мы едем? — слежу за дорогой, воображая, что рулю сам. Мимо пролетают высокие дома, а от транспорта, проезжающего навстречу, клубами стоит пыль. Жаркий август плавит асфальт, но в салоне отцовского автомобиля в меру свежо и комфортно.

— Помнишь, дядю Игоря? Свиридова?

Отец бросает на меня беглый взгляд в зеркало заднего вида и подмигивает. Ох, и достанется ему вечером от мамы за нарушение моего домашнего режима.

— Это у которого дочь с обезьяньим именем?

— Савелий! — ворчит папа, сжимая руль, а я улыбаюсь своим воспоминаниям. Конечно, я ничего не забыл, а об этой упрямой девчонке даже наводил справки у мамы, осторожно, чтобы сохранить лицо главного девчонконенавистника нашего города. Правда, мама мне так толком ничего и не рассказала.

— У нас с отцом Марьяны сейчас один проект в разработке. В банке завернули договора без его подписи, а у Игоря, как назло, выходной.

— Мы к ним домой едем? В деревню? — Получается чуть громче и как-то взволнованно. Всё дело в сладкой малине и отборных червяках, верно?

— Нет, Сава, — смеётся отец, явно заметив неладное. Плохой из меня конспиратор! — В спортшколу. Дочка дяди Игоря занимается фигурным катанием, поэтому он сейчас там. Это всего на пять минут, не переживай.

— А что, эту плаксу больше некому на занятия водить? — Спешу доказать отцу, что мне все так же противны девчонки. Ничего не изменилось! — Да и вообще, она уже не маленькая, чтобы на тренировки с папой ходить! Девчонки все слабачки и трусихи, я же говорил!

На лице отца снова улыбка. Хитрая такая, словно ему есть что мне возразить. Ну, конечно, сейчас он вспомнит про няню и утрёт мне нос! Но папа оказывается умнее и не начинает спор.

Он паркует автомобиль на полупустой парковке возле невысокого здания спортшколы, больше похожего на промышленный ангар, и, в очередной раз подмигнув мне, просит:

— Подожди меня здесь, ладно? Там внутри прохладно, а у тебя бронхит. Я быстро!

— Только машину не закрывай!

— Договорились!

Собрав в охапку свои документы, отец спешит к дяде Игорю, а я со скучающим видом осматриваюсь по сторонам и послушно жду. Минуту. Две. Три. Но по правде, сидеть без дела невыносимо! За окном жаркое лето, а значит, если немного погуляю возле катка, хуже моему бронхиту точно не станет.

Отстёгиваю ремень безопасности и, аккуратно прикрыв дверцу авто, выскакиваю на раскалённый асфальт. Как канатоходец, расставив руки в стороны, иду по бордюру, а потом, воображая себя спецагентом разведки, прячусь за кустами и неприметно крадусь к зданию спортивной школы, с интересом заглядывая в окна на первом этаже.

За одним из них замечаю сердитую старушку. Её задача — следить за ключами, что ровными рядами висят на стене, и никого не впускать, но бабка — явно засланный шпион противника: вместо наблюдения за вверенным ей добром, раскрыв рот, она смотрит какой-то сериал, где Дон Педро признаётся в любви некой Марии. Заходи, кто хочешь! Бери, что нравится!

Пожимаю плечами и сквозь кусты пробираюсь дальше. За другим окном различаю склад инвентаря, а в следующем умудряюсь рассмотреть сломанные клюшки, непонятные конструкции, видимо, для точки коньков и разбросанные вещи. Короче говоря, хлам. Интерес к операции медленно угасает, а желание вернуться к машине всё сильнее проникает в сознание. На улице слишком жарко, да и папа может вернуться в любой момент. Однако внезапный громкий голос, грозным лаем долетающий до моих ушей из последнего, слегка приоткрытого окна, не даёт сменить курс. Так обычно по телевизору кричат разгневанные тренера на нерадивых футболистов или хоккеистов, проигравших решающий матч. Но каково же моё удивление, когда в пустой раздевалке на самой обыкновенной скамейке замечаю маленькую девочку с зарёванным лицом и орущего на неё мужика в деловом костюме. Тот самый дядя Игорь, который сейчас должен подписывать с отцом документы, свирепым львом размахивает пластиковыми чехлами от коньков и что есть дури, выпучив глаза, орёт на дочь. Марьяна, съёжившись от страха, прижимает к груди колени и беспрестанно шмыгает носом. Плакса! Размазня! Девчонка! Сегодня её волосы забраны в тугой пучок на затылке, а вместо нарядного платья — чёрный костюм в облипку. Нисколько не красивый! Мрачный, скучный! Разве не должны фигуристки порхать в коротких разноцветных юбочках, расшитых сверкающими камушками? Но если честно, про невзрачный костюм невзрачной девчонки я буквально сразу забываю, стоит заметить рядом с её голыми пятками белоснежные коньки и такого же цвета бумажные салфетки, правда, со следами крови. Это же кровь, верно? Я даже подтягиваюсь на руках, цепляясь за оконную раму, чтобы лучше рассмотреть все детали.