Не покидай (СИ) - Градова Элина

– Наконец-то, Маркуша! А, то, я уж подумывала, что ты из бронзы…

Людмила незаметно подошла и, встав за спиной, опустила руки ему на плечи, погладила их и, нагнувшись, обняла и прошептала:

– Марк, ты совсем замёрз, пойдём в номер.

– Не хочу! – он упрямо мотнул головой.

– Всё будет хорошо, любимый, – она обнимала его, пытаясь согреть собой, – просто, отпусти, всё само наладится…

Он оторвал ладони от лица, повернул её к себе и уткнулся в грудь, но она успела заметить в его глазах слёзы. Людмила гладила Марка по волосам, целовала в макушку и рассказывала всё подряд: какой он хороший, красивый и умный, единственный на свете и, как она его любит и никому никогда не отдаст. Она чувствовала, по содроганию плеч и сбивчивому горячему дыханию, что его душат рыдания, и утешала, и говорила, что это нормально, и теперь, ему станет легче…

Глава 29.

Она была в этом уверена, Марк и так держался слишком долго. Невозможно столько времени жить с болью, не выпуская её из себя. Людмила всё это время недоумевала, как Антонов умудрялся сохранять душевное равновесие, и предполагала, что, скорее всего, он прошёл какой-нибудь реабилитационный курс у психолога, ещё до того, как они встретились. Потому что, после встречи, он практически всегда был с ней. И всегда на позитиве. Оказалось, что заноза всё это время сидела в его душе, а он делал вид, что жизнь прекрасна. Людмила только сейчас всерьёз прочувствовала весь ужас ситуации, постигшей её бесшабашного весёлого друга восемь с половиной лет, тому назад. Он, наверное, думал, что этот кошмар закончится быстро, во всём разберутся, и его отпустят. Обязательно поможет всесильный отец, встав на защиту единственного чада, потом, пусть делает, что хочет, но, главное, освободит. Но кошмар растянулся на очень долгий срок. Да ещё и клеймо убийцы припечаталось навсегда к его имени. А теперь выясняется, что наказание он нёс за другого человека, которого считал лучшим другом. А друг цинично и ловко его использовал, и остальные тоже предали…

– Я его убью! – вдруг произнёс он, абсолютно членораздельно и твёрдо, – просто, убью!

– Ну, вот ещё! Ты же не убийца, Марк! – она продолжала его обнимать и целовать, – он это сделает сам, он себя приговорил!

– Откуда ты знаешь?! Он уже убил одного, присвоил его ребёнка и женщину, потом, выкинул… Меня утопил в говне на восемь лет! – он вскинул на неё глаза, и Людмила увидела в них море боли и гнева, – Люси, ты хоть представляешь, что такое восемь лет в клоповном бараке с урками? Там, таких не бывает! Я – исключение! А у меня почти треть жизни там осталась! Целая вечность! Бывали моменты, повеситься хотелось!

– Маркуша, треть, относительно прожитого, это не треть от всей жизни, у тебя впереди ещё много времени, и восемь лет уже перестали быть третью. Ты свободен. И это, главное! – утешения были слабыми, потерянного Марку вернуть никто не сможет, она прекрасно это понимала, – а Егоршин всё получит сполна!

– Когда?! На том свете?! – не унимался он.

– Скоро…

– Тебе кто-то сообщил об этом? Может, ты посовещалась с Богом? – саркастично горестно посмеялся Антонов.

– Я чувствую… подошло его время собирать камни. Круг скоро замкнётся…

– Ты странная, Люси, – гнев и обида, вырвавшись наружу жгучей болью, покидали Марка, его голос стал ровнее и спокойней, глаза просохли, но он устал, и его колотило от озноба. Постоянная скрытая боль вымотала и, освобождаясь от неё, он потратил много сил.

– Пойдём спать, любимый. Утро вечера мудренее, – Людмила помогла ему подняться, и мужчина послушно пошёл за ней…

***

Наутро Людмила увидела привычного жизнерадостного оптимиста, будто и не было ночью никакой трагедии. Он весело поторапливал её за завтраком, потом договорился с машиной, и вчетвером с Майком и Мадлен они отправились смотреть травертины Памукалле. Было пасмурно, но хотя бы без дождя, для здешней зимы уже большое дело. Заплатив на входе по двадцать лир, путешественники прошли на объект. Вокруг никого не было, поэтому гуляли они везде, где хотели. Людмила помнила, какая суета и толкотня здесь была летом, когда она видела это место в прошлый раз.

К сожалению, чтобы сделать эффектные фото пришлось постараться, потому что горячие известковые испарения, всё время поднимались вверх, образуя плотный туман. Но, когда ветер временами сдувал белую пелену, они ловили моменты и, всё-таки, умудрились запечатлеться на память, как и полагается босиком на белых, словно пенистых площадках, а на фото получалось, будто они стоят голыми ногами на снегу. Майк нащёлкал целую кучу фото, где они с Марком вдвоём. Это были первые за много, много лет их общие снимки …

Бассейн Клеопатры оказался закрыт, о чём Антонов очень жалел, а то бы выкупался в нём обязательно. Когда Майк спросил, зачем ему это, он ответил, а Людмиле перевёл,

– У нас на этот счёт свой пунктик. Так ведь, Люси?

– Конечно, Марк Антоний…

Глава 30.

Они ещё успели побывать в Эфесе. Марк естественно шутил, предполагая, что они отправляются на завод по изготовлению всемирно известного пива с одноимённым названием, но проникся серьёзностью, когда они попали в мёртвый город. Широкая кедровая аллея привела их к древним античным руинам, которые даже спустя века хранили следы былого великолепия. Безголовые беломраморные статуи не то известных людей того времени, не то богов поражали совершенством и грандиозностью. Прямые улицы, вымощенные камнем и мрамором, вели к агоре – рыночной площади, наверное, той самой, на которой радостные жители приветствовали своего завоевателя и благодетеля великого полководца Марка Антония. Людмила рассказала Антонову об этом знаковом месте, всё что знала…

– На время, резиденцией Антония в Азии стал Эфес — город, занимавший в Римской империи второе место после самого Рима. Не удивительно, что в нём Антоний собрал представителей населения провинции и выступил перед ними с речью. Его появление сопровождалось пышной церемонией. В окружении ликующей толпы полководец въехал на центральную площадь с мраморной колоннадой в позолоченной колеснице, запряжённой тройкой белых коней, сам при этом изображал Диониса в алой мантии, а голову украшал лавровый венец…

– О, как я его понимаю! – Марк мечтательно закатил глаза, – бог разврата и виноделия!

– Ты забыл, что ещё, он был богом урожая, плодородия и ритуального безумия, – уточнила Людмила.

– Не порти впечатление, я уже выбрал, что мне нравится! Хотя на плодородие и урожай я согласен, но без безумства!

– Я думаю, тут дело в том, что Антоний подражал местным царям, это было близко жителям, он хотел им понравится…

– Он прав, чтобы выжить среди чужаков, приходится делать вид, что ты такой же, как они…

– К тому же, в Малой Азии Дионис был одним из самых почитаемых богов. Знаешь, какими эпитетами его награждали в этих местах?

– Какими? Наиплодороднейший или Наипьянейший?

– Его именовали Подателем радости и Источником милосердия.

– Ну, немножко ошибся… Выходит, Марк Антоний был неплохим правителем, если выбрал такой образ? Надеюсь, он принёс радость и милосердие?

– Ну, как сказать, он принёс поборы, но по сравнению предыдущими римскими завоевателями, хотя бы не проливал реки крови…

– Ну, хоть, что-то…

– Антоний, преследовал те же цели, что и его предшественники: хотел грабить захваченные земли. Но предложил бескровный путь, не забывая намекнуть, что есть и другие варианты. Понятно, что местное население очень надеялось обойтись без кровопролития. А пышная церемония его въезда в Эфес была лишь сладкой пилюлей, чтобы смягчить горечь реальности. Но весь спектакль был затеян лишь для того, чтобы заплатить деньги легионам, участвовавшим в битве при Филиппах. Об этом он и заявил в произнесенной в Эфесе речи…

– Опять деньги, – вздохнул Антонов.

– Не тебе, Маркуша, отрицать их важность.

– Только не преувеличивай, Люси! Не надо приписывать деньгам чудесные возможности. Я к ним отношусь, как к инструменту, не более.