Охотница на Лис (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

— Так, ладно, — пробормотал он вслух, садясь ровнее, — Всё это подождет до завтра. Решу всё после…наверное.

Елисей не знал, что за сотни километров, в родном городе, в его собственной квартире, которую уже долгое время занимали родные ему люди, произошел занятный разговор. Который касался его напрямую.

Захлопнув крышку ноутбука, с экрана которого еще недавно смотрел на него брат, Дан повернулся к своей невесте, задумчиво хмурясь.

— Тебе не показалось, что он был каким-то странным? — спросил он у Алисы.

Та усмехнулась:

— Ты заметил? Кажется, эта Аля его здорово зацепила. Не удивлюсь, если он попробует еще раз.

— Кто, Лис? — хмыкнул Воронцов, — Ты плохо знаешь моего брата. Тот никогда не пытается снова. Особенно, если дело касается женщин.

— Может, я плохо знаю Елисея, но я более чем осведомлена в вопросах любви, — парировала Алиса.

Мужчина покачал головой:

— Тогда мы точно говорим не про Лиса. Он не из тех, кто руководствуется эмоциями или чувствами. Раньше — да, был таким, и это шло ему во вред. Но мы смогли эту черту в нем приглушить. Лис верит в любовь, но ищет он в жизни далеко не её.

— Всё когда-нибудь случается в первый раз, дорогой, — почти пропела девушка и почти без перехода предложила, — Поспорим?

Дан закатил глаза:

— Алиса, что я тебе говорил про твою склонность к пари и азартным играм?

— Тут другое! Ну пожалуйста! — протянула девушка, умоляюще глядя на жениха, — Один разочек! Если я выиграю — то на свадьбу мы наденем джинсы и футболки! А если ты — то я, так уж и быть, разрешу тебе взять с собой в путешествие ноутбук и иногда отвлекаться на работу.

Мужчина ухмыльнулся, притягивая любимую женщину к себе:

— Ты умеешь убеждать. Хорошо, давай проверим, кто из нас лучше знает Лиса, и чем закончится эта охота.

глава восьмая

Глава восьмая

Проснулась я на следующий день более чем довольная жизнью. Меня не напрягало ни неудачное свидание, ни тот факт, что я невероятно опаздывала в университет. Хотя, в обычные дни моя успеваемость меня очень даже волновала, но в пятницу сама природа велит немного расслабиться, и получить хоть каплю удовольствия от своего существования.

Но вот чего природа точно не учла, так это характер моей лучшей подруги. Которая моего хорошего настроения не разделяла, судя по хмурому взгляду, которым она щедро наградила мою скромную персону, когда, изрядно опоздав к началу лекции, я, извинившись перед преподавателем, заняла свое место рядом с Андреевой.

— Смотрю, совесть тебя не мучает, — едва слышно шепнула подруга, наклоняясь ко мне, — Спишь так, что тебя и сотни звонков разбудить не могут.

— А она должна меня беспокоить? — также шепотом поинтересовалась я, выуживая из сумки телефон.

Так и есть — на экране высветилось одиннадцать пропущенных вызовов, и все они были от Маринки. Подруга явно задалась целью притащить мою тушку в универ, вот только я выключила на ночь звук, во избежание ранних побудок. Была у моей Андреевой очень милая (нет) привычка. Когда её мучила бессонница, она начинала слать мне в интернете всякие мемасики. Не спорю — они были очень даже хорошими и остроумными, но не в четыре часа утра! При этом подруга упорно делала вид, что не понимает, почему я злюсь. А ярость лишь набирала обороты, когда утром я буквально приползала на учебу, страшная, как сто тысяч чертей перед Хеллоуином, а Маришка при этом была свежа и бодра. Словно сообщения мне строчил её раб, пока она спокойно дрыхла. Хорошие гены и дорогая косметика — самые несправедливые вещи, и в такие дни я их ненавидела вместе с Мариной.

— Конечно должна! — шикнула Андреева, — Я тут волнуюсь, ночь не сплю, потому что не знаю, как ты пережила неудачу с Елисеем! Вдруг ты там рыдаешь в подушку, а даже помочь не могу! Но нет — ты приходишь, благоухая и сияя, как майская роза, и ни слезинки в глазах!

Я окинула скептическим взглядом свои джинсы со свитером, неряшливый пучок и очки. Да уж, не знала, что розы выглядят именно так. Мне этот цветок представлялся более изысканным и благородным. Я смогла бы в это утро сойти лишь за одуванчик. Причем, тот, который растет у магистрали — чахлый такой, пылью прибитый.

Усмехнувшись собственным мыслям, я вернулась к разговору. Открывая пухлую тетрадь с конспектами, я пожала плечами:

— Почему я должна переживать? Это ведь всего лишь свидание. Самое заурядное из списка банальных походов в ресторан.

— Как ты можешь так говорить?! — Марина разве что руками не всплеснула, — Ты ходила на ужин, на секундочку, с самым завидным холостяком этого города! Да за такую возможность девушки готовы волосы друг у друга на головах рвать!

— В таком случае, мне очень повезло, что об этом никто, кроме нас, не знает, — хмыкнула я, — И что ты меня любишь всё же больше, чем возможность поесть на халяву.

— Тебе лишь бы шутки шутить, — покачала головой подруга, — Помрешь старой девой, окруженной зверьем.

Я, уже едва сдерживая смех, напомнила:

— Вчера ты говорила, что я найду кого-то волосатого в зоопарке. И будем мы жить долго и счастливо, выбирая друг у друга блох.

Марина не успела ответить, хотя я была уверена, что ей было что мне сказать. Она уже открывала рот, когда над нашими головами раздалось недовольное:

— Милые дамы, мы вам не мешаем?

Подняв глаза, я столкнулась с недовольным взглядом преподавателя. Ему наши шушуканья явно не пришлись по душе, особенно если учесть, что Марина, распаляясь, всё повышала и повышала голос, мешая педагогу и окружающим нас студентам.

Андреева сориентировалась моментально. Нацепив на лицо ангельский лик, а губы растянув в широкую улыбку, она покачала головой:

— Ничуть! Но если вдруг мы почувствуем дискомфорт — то обязательно вам об этом скажем.

Я бы за такую наглость, на месте любого нормального человека, как минимум, выгнала бы студента из аудитории. Как максимум — не допустила бы до экзамена. А что, наказывать — так по полной программе. Чтобы в следующий раз неповадно было.

Но, видимо, с нормальными людьми в нашей альма-матер была напряженка. Потому что всем без исключения учителям нравилась Марина, и ценили они её именно за наглость. Или за то, что она не считала необходимым прикидываться той, кем на самом деле не являлась. Андреева говорила, что думала, её язык порой был острее бритвы, а слова жалили настоящим ядом. Но она никогда не позволяла себе говорить что-либо за глаза. Только в лицо, принимая и критику, и последствия.

Так вышло и в этот раз. Хмыкнув, педагог погрозил Марине пальцем, после чего вернулся к доске и продолжил вести лекцию.

А Марина, не теряя времени даром, открыла последнюю страницу в своей тетради и, быстро написав пару слов, придвинула её ко мне.

«Подробности! Во что он был одет?»

Я чуть было не застонала вслух, но понимала, что это снова привлечет к нам ненужное внимание. Марина выразительно кивнула в сторону тетради и одними губами произнесла:

— Отвечай.

Понимая, что с ней проще не спорить, я со вздохом взялась за ручку.

«Черные брюки, туфли, кажется, из натуральной кожи, темно-синяя рубашка. Рукава он закатал, и расстегнул три верхние пуговицы. Черное пальто. Достаточно подробно?»

Прочитав мои слова, Андреева хмыкнула и, склонившись, вывела еще пару строк, придвигая тетрадь обратно ко мне.

«Такой самец! Алька, такого мужика упустила. А чем кормил?»

«Едой, Марин! Ты дашь мне сегодня лекцию послушать?»

Прочитав это, подруга фыркнула и демонстративно отодвинулась от меня, якобы не желая мешать мне получать знания. Весь её вид говорил о том, что Андреева смертельно обиделась на меня, но я прекрасно знала, что хватит её ненадолго.

Так и получилось — уже после занятий подруга, бойко стуча каблуками, спускалась по мраморной лестнице, практически волоча меня за собой. От её хмурого вида не осталось и следа — Мариночка активно радовалась концу трудовой недели.