Шесть братьев (ЛП) - Сен-Жермен Лили

Щелчок. Внезапно он понимает, кто я, и у него заканчивается воздух. Он яростно мотает головой из стороны в сторону, но я крепко сжимаю его волосы, и моя ладонь просто следует за ним, пока он бьется, вдыхая ядовитый порошок.

Из носа начинает кровоточить, глаза на мгновение закатываются, зрачки сужаются до булавочных уколов в холодных голубых глазах.

– Тебе не нравится мой подарок? – насмешливо спрашиваю я, когда он яростно сопротивляется, опрокидывая большую часть порошка на нас обоих.

Он вызывающе смотрит на меня, от него исходят ненависть и ярость, приглушенное слово, которое звучит как «нет», проникает из-под скотча.

Я смеюсь.

– Не лги, сука, – я повторяю его предыдущее заявление, когда откидываю его голову назад и прикладываю больше порошка под его кровоточащий нос. – Тебе нравится, когда я трахаю тебя.

Момент истины. Макси мертв, прошло уже полчаса.

Не будет никакого воскрешения этого ублюдка.

Я развязала его, как только его сердце перестало биться через десять минут, и уложила на кровать с девушками. Веревки и изоленту засунула под кровать Макси, я сомневаюсь, что кто-то додумается посмотреть. Остаток хорошего кокаина отправился в унитаз, остался только стрихниновый кокс, спрятанный в маленьких пакетиках в кошельках Анны и Мелоди.

Нет никаких причин подозревать меня.

Особенно после того, что я собираюсь делать дальше.

Моя одежда снова надета, и я стою на коленях посреди комнаты. Глядя на последнюю дорожку порошка на зеркале, я начинаю сомневаться в своем плане. Но единственный способ придать всему этому подлинный вид – это сделать так, будто я нюхала тоже дерьмо, которое только что убило Макси. Я не могу придумать другого способа избавиться от подозрений. Таким образом, эти глупые девчонки снимут с себя вину за то, что дали нам свой испорченный кокаин, и я тоже буду выглядеть жертвой.

Я замираю на месте, когда слышу голоса у двери. Я напрягаюсь, чтобы услышать сквозь музыку хэви-метала, доносящуюся с вечеринки, их голоса становятся яснее, когда я концентрируюсь.

Джаз и кто-то еще горячо болтают прямо за проклятой дверью.

«О, боже мой. Не входите сюда».

– Уйди с дороги, брат, – говорит голос.

Джейс.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Если они войдут и увидят меня совершенно нормальной и в сознании, в то время как Макси мертв, а две девушки в отключке, я по крупному налажаю.

– Не-а! – говорит Джаз, его глубокий смех такой же, как у его отца. – Это не твой день рождения, младший братец. Дождись своей гребаной очереди!

Я слышу, как толкают дверь и принимаю решение, сейчас или никогда.

Я делаю глубокий вдох, стиснув зубы, и сильно втягиваю, испорченный порошок врезается в мой мозг, как паяльная лампа, включенная на максимум.

Кокс с примесью стрихнина обжигает мне нос, и я чувствую, как тонкая струйка крови течет из носа и капает на мою губу. На вкус она горькая и металлическая одновременно, как кола и монетки, кружащиеся во рту, и я задыхаюсь от этого вкуса.

Комната вращается вокруг меня, и я роняю зеркало на пол, где оно разбивается на миллион частей. Семь лет невезения? Думаю, я уже потратила свое время.

– Что это было? – Джейс гаркает за дверью.

Я поднимаю руку, чтобы поймать кровь под носом, пытаясь остановить беспорядок, но это бесполезно. Она попадает повсюду, в горло, в декольте, впитывается в верхнюю часть корсета. Так много крови на такое маленькое количество порошка.

– Ты думаешь, что ты такой дерьмово горячий, – кричит Джаз снаружи.

Я ползу к двери, по пути собирая ладонями и коленями острые осколки зеркального стекла.

– Впусти меня, придурок! – кричит Джейс.

– Да кем ты себя, бл*ть, возомнил? – требует Джаз, и я слышу, как кулак соединяется с костью. Ауч. – Братьев всегда было только шесть, понял? Ты маленький ублюдок. Возможно, ты даже не его.

Их шаги и голоса стихают, когда я поднимаюсь на ноги.

Я хватаюсь за дверную ручку, когда мое зрение затуманивается, и из моего носа начинает литься свежая лавина крови. Я задыхаюсь, распахиваю дверь и выхожу в коридор. Музыка в этом месте настолько громкая, что оглушает, и я пытаюсь кричать, но не могу расслышать себя поверх Металлики, проносящейся через пустой коридор.

Они только что были здесь. Куда они ушли?

Я хромаю, пока «Enter Sandman» пульсирует во мне, а стрихнин буравит дыры в моем мозгу. Я падаю на колени, внезапно запаниковав, что сейчас у меня серьезные проблемы.

«Лучше бы мне не умереть», – думаю я про себя, ползя к кухне.

Наверняка там кто-то есть.

Я завернула за угол, все еще задыхаясь и истекая кровью из горящего носа. Это не должно быть так больно, всего лишь одна крошечная дорожка. Мой мозг кричит, все тело злобно гудит, а кровь не перестает литься из носа.

Я останавливаюсь и прислоняюсь к стене внутри кухни. Никого.

Бл*ть!

Я быстро дышу, сжимая переносицу, чтобы остановить поток крови. Потом я думаю, что, наверное, лучше пустить кровь и вывести из организма как можно больше кокаина со стрихнином. Кровь вырывается наружу и брызжет мне на грудь, когда я, шатаясь, поднимаюсь на ноги и пробираюсь вдоль стены, обратно в коридор.

Я направляюсь к ряду спален в дальнем конце коридора. По крайней мере, одна из них должна быть занята. Но это не так. Я стучу в первую – дверь Дорнана – и жду, за ней следуют вторая и третья двери. Я уже взываю о помощи, мне нужно, чтобы кто-то нашел меня и вызвал скорую, пока это дерьмо меня не убило.

Это была самая глупая идея на свете.

Я наконец добираюсь до двери Джейса, но почти уверена, что его здесь нет.

Надо было пойти другим путем. Там музыка и шум, и я идиотка, что пошла по темному коридору в сторону спален, вместо того чтобы направиться к бару и множеству людей, которые могут мне помочь.

Вдруг рука вцепилась в мое плечо, и меня без труда развернули.

Джейс!

Мое облегчение сменяется ужасом, когда я вижу возвышающегося надо мной Джаза, его глаза полны того, что он обещал сделать со мной.

– Ты надела туфли, – тяжело дышит он. – Бл*ть! – Он прижимает меня к стене рядом с дверью Джейса, его тело накрывает мое.

– Я тут, мать твою, умираю, – бормочу я, прижимая ладони к его твердой груди.

Его рука обхватывает мое скользкое горло, влажное от крови, которая продолжает течь из моего носа.

– Я же говорил тебе, что это легко можно устроить, – говорит он, злобно ухмыляясь.

Отлично. Он собирается попытаться трахнуть меня, пока этот яд пытается убить меня изнутри?

Я в последний раз сжимаю руку в кулак и слабо стучу в дверь Джейса. Стрихнин уже в моей крови, и мое зрение становится пятнистым и тусклым.

– Не-а! – говорит Джаз, хватая меня за запястье и выкручивая руку назад. – На этот раз мелкий засранец Джейс тебя не спасет, сучка.

Я чувствую, как все мое тело конвульсирует, словно пытаясь найти способ изгнать яд, который циркулирует внутри меня. Мои уши злобно гудят, и далеко-далеко я слышу, как открывается дверь и раздается сердитый голос.

Это он, я знаю. Я не могу разобрать, что он говорит, но мне становится легче от осознания того, что он нашел меня.

Это последнее, что я слышу, прежде чем сжаться, как кусок папиросной бумаги, и все вокруг становится черным.

Когда просыпаюсь, я одна. Темно, и я слышу слабый писк, перекрывающий шум уличного движения в Лос-Анджелесе.

Я в больнице.

Бежевый потолок, бежевые стены. Жесткая подушка под пульсирующей головой. Я немного приподнялась, и осматриваю комнату сухими глазами. Я резко вдыхаю, когда вижу, что ошиблась.

Я совсем не одна.

У изножья моей кровати сидит одинокая фигура, черные глаза сияют в слабом свете яркого коридора.