Мои калифорнийские ночи (СИ) - Джолос Анна

Я зло прищуриваю глаза, держа собаку за подрагивающую лапу.

— Она вообще-то здесь лежит по твоей вине! — напоминаю ей я, если она вдруг забыла.

— Не лезь в это, малыш! — Тори пренебрежительно смотрит на меня сверху вниз.

— Отойди, Смит, — Брукс снимает с себя толстовку.

— Зачем ты портишь свои вещи? Давай я вызову грёбаную звериную помощь, — недовольно произносит она.

Парень по имени Кэм помогает осторожно завернуть пса. Тот протяжно скулит, и у меня от боли сжимается сердце.

— Нормально всё с ней будет. Это всего лишь собака! — холодно вставляет Тори. Словно то, чем они занимаются является сущей ерундой.

Рид на секунду замирает, а затем медленно поднимает глаза на девушку. Этот его взгляд… заставляет меня поёжиться. Я сижу и поражаюсь бессердечности этой идиотки. Ты сбила собаку, и даже не пытаешься ей помочь.

— Рид, не делай такое лицо. Ты ведь тоже не безгрешен в этом плане, — она стучит по машине и подносит к губам тонкую сигарету. Я замечаю, как в момент напрягаются его скулы.

— Заткнись, Тори, — настойчиво просит её Кэм. — Просто сделай одолжение и заткнись.

Та поджимает губы и выставляет перед собой ладони. Кажется, только я не в курсе о чём они говорят. Брукс поднимает пса и переходит с ним дорогу. Я бегу к машине и открываю заднюю дверь.

— Тори, я еду с ними, — сообщает парень, указывая на нас, пока я усаживаюсь рядом с псом.

— Вы что, вашу мать, серьёзно что ли? Бросите меня здесь одну? — кричит Виктория и опирается на капот своей блестящей ауди.

— Постарайся никого не насадить на обратном пути, — наставляет Кэм, запрыгивая на переднее сиденье. — Давай, Рид, поехали к Пирс. Не прощу себя, если собака умрёт.

Всю дорогу я стараюсь не заплакать, осторожно придерживая собаку по пути. К счастью, мы довольно быстро добираемся до большого частного дома с небольшой вывеской «Ветеринарная клиника». Кэм несколько раз набирает чей-то номер, но отвечать ему никто не спешит.

— Вот ведь глупая девчонка, думает, что я снова достаю её, — с досадой произносит он, ударяя ладонями по коленям.

Брукс выходит из машины и уверенной походкой направляется к дому. Настойчиво барабанит в ворота и через какое-то время возвращается уже не один. Рядом с ним идёт Меган Пирс. Я её знаю, она учится в нашей параллели.

Дверь открывается, и девчонка с тревогой заглядывает внутрь.

— Меган, почему не отвечаешь на мои звонки? — сразу недовольно предъявляет Кэм.

Почему-то сразу складывается впечатление, что эти двое довольно близко знакомы.

— Привет. Придурок, не говори мне, что это ты её сбил, — зло шипит она, переключаясь с меня на него. Её огромные бигуди опасно колышутся от каждого движения.

Он пытается сбивчиво объясниться, но она, похоже, даже не собирается слушать.

— Рид, неси собаку в клинику, я сейчас отца позову, — говорит Меган, не обращая внимания на Кэма.

— Она ведь не умрёт? — с надеждой спрашиваю я у парня, когда мы остаёмся в машине вдвоём.

— Не знаю. Надеюсь, что нет, — тяжело вздыхает он, доставая бутылку воды. — Грёбаное дежавю. Мы уже привозили сюда одного пса. У Рида тоже была собака. Вот он и эту оставить не смог.

— И что с ней случилось? — спрашиваю я, слушая как стрекочут сверчки за опущенным стеклом.

— Да умерла, — нехотя отвечает он. — Поздно привезли.

— Заболела? Или тоже сбили?

— Нет, убили. А вообще ты лучше не говори, что я тебе рассказал. Риду это точно не понравится, — с опаской косится на меня Кэм, явно жалея о том, что разоткровенничался.

У меня внутри всё холодеет от ужаса. Кто-то убил его собаку? Как это произошло? И кому понадобилось? Эти вопросы так и не срываются с языка, потому что в машину возвращается Брукс.

— Что с ним? Будет жить? — тут же решаю узнать я, но он, конечно же, не собирается мне отвечать.

— Пожалуй, останусь пока тут… Я ведь тоже косвенно причастен. — Кэм тяжело вздыхает и вылезает из машины, а Рид лишь кивает головой в ответ.

Едем в полной тишине, если не брать во внимание бесконечную трель его телефона. Я прямо чувствую, как от Рида волнами исходит напряжение. Наверное, потому и прикусила язык, больше не открывая своего рта. По его профилю ни черта не понятно, но, кажется, он зол и раздражён.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Останавливается у дома, но сам явно не собирается туда идти. И я всё же не выдерживаю.

— Не поняла, ты меня высаживаешь, но сам не идёшь? — зачем-то уточняю. Мне кажется нечестным то, что он увёз меня оттуда, а сам хочет вернуться. — Я не меньше тебя хочу знать, что будет с этой собакой.

— Слушай, Смит, я не собираюсь катать тебя туда-сюда весь вечер, — раздражённо произносит он, не оборачиваясь.

— Сама доберусь обратно, можно я поеду с тобой в клинику? — прошу его я, потому что сердце не на месте.

— Домой пошла, — нетерпеливо и грубо командует он. — Вали, давай, без тебя разберутся.

Вылезаю из машины, глотая обиду, застрявшую глубоко в горле. На прощание от души хлопаю дверью. Знаю, так нельзя, но я тоже хочу его взбесить. И судя по громким ругательствам, мне это удаётся. Бэха срывается с места, оставляя за собой столб дыма.

Психопат конченный.

В комнате не нахожу себе места. Очень переживаю за собаку. Мне всегда так искренне жаль животных, которые страдают от рук человеческих. От таких вот тупиц как Виктория. Ей вообще за руль садится противопоказано. Не даром у неё отобрали права…

В общем, решаю дождаться этого кретина и узнать, как там обстоят дела. Потому что телефона Меган или Кэма у меня, естественно, нет.

От нечего делать выкладываю оставшиеся вещи из чемодана. Давно пора, уже почти два месяца я нахожусь здесь, и надежда на то, что я отправлюсь в Канаду раньше срока — растаяла окончательно.

Справляюсь с этим делом за полчаса и нетерпеливо выглядываю во двор. Ночь, тишина, и где только этого придурка носит? Явно же он не сидит всё это время в ветеринарной больнице. Издёргалась уже, молюсь, чтобы собака выкарбакалась. Вспоминаю какой красивый у щенка окрас: мраморный… никогда такого не видела.

Решаю запихнуть чемодан под кровать. Толкаю ногой, но ни черта не получается. Не лезет и всё тут, словно ему там что-то мешает.

Нецензурно выражаюсь, топчусь на месте как бегемот, доставая багаж назад. Наклоняюсь. Ага. Вижу коробку, которая, собственно, и явилась препятствием. Обхожу кровать с другой стороны и вытаскиваю картоновую хреновину. На ней столько пыли! Судя по всему, не трогали её давно. Плюхаюсь пятой точкой на матрас и открываю коробку. В нос ударяет запах давно забытых вещей. Там куча всякой ерунды: диски *Кёртиса Джексона, кассеты группы Prodigy и коллекция фильмов о *Рокки Бальбоа. Рисунок, выполненный карандашом, на котором можно смутно угадать полицейского.

По мере разбора этих вещичек, начинаю понимать, кому принадлежат все эти «богатства». Последние сомнения рассеиваются, когда руки тянутся к старым поношенным боксёрским перчаткам. Размер тинейджерский, сейчас его пальцы сюда точно не залезут.

Не знаю почему, но испытываю странное чувство, словно подсматриваю в замочную скважину, не имея на это никакого права…

Достаю пыльный альбом, в котором выдраны некоторые страницы. Не без интереса разглядываю старые фотографии. Вот Рид стоит у новенького велосипеда. Сколько ему? Лет семь, наверное. На лице широкая улыбка. Никогда бы не подумала, что он вот так умеет. Мне казалось, эту опцию ему забыли заложить при рождении.

На следующем снимке они вдвоём с Картером. Видимо, их дружба действительно проверена годами, потому что фотке на вскидку около шести-восьми лет. Как сказала бы моя Эмили, оборванцы и хулиганьё. Позируют совсем по-взрослому. Фэйсы стеклянные и серьёзные донельзя. Я не могу сдержаться и хохочу. Кстати, тут полно снимков с девчонками. Явно у него богатый опыт общения с женским полом…

Перебираю одну фотографию за другой и невольно удивляюсь: как вот этот вот жизнерадостный и обаятельный мальчик превратился в такого неприятного и холодного парня, чей скверный характер сочетает в себе все мыслимые и немыслимые недостатки?