Ирина Мельникова - Дрянь такая!
— Поэтому нам надо спешить, чтобы Сергей нас не поймал. Дети на рыбалке, никто нам не помешает.
— Римма, ты никогда не пробовала себя в роли взломщика? — поинтересовалась я. — Похоже, в тебе пропал незаурядный уголовный авторитет?
— В детстве мне часто приходилось выкручиваться, чтобы элементарно выжить, теперь это пригодилось, — засмеялась Римма. Она выдвинула ящик стола и достала длинный узкий нож. — Это похоже на то, чем я открывала дверной замок, когда мать запирала меня и уходила в ночную смену. Порой ее не бывало дня три-четыре, а я в садик не ходила, вот и выбиралась, чтобы добыть себе пропитание. Один раз я серьезно думала съесть своего котенка, но так и не решилась, в итоге нас обоих едва живыми нашли соседи. После этого меня забрали от матери, но в детдоме жизнь была ненамного лучше. Правда, с голоду я больше не умирала. А вот котенок так и не выправился. — Она вздохнула. — Я не хочу это вспоминать. В жизни у меня бывали и худшие моменты. — Она лихо взмахнула ножом. — Замечательно! Сегодня мы устроим настоящий шмон.
Римма в своем кресле без труда преодолевает все лестницы в нашем доме, потому что везде у нас установлены специальные пандусы, по которым она поднимается и опускается с помощью электрической лебедки. Я лишь слегка придерживала кресло за спинку. И с замком удалось справиться без особых трудов. Римма очень ловко орудовала ножом и отодвинула защелку в считанные секунды.
Так что полчаса спустя после того, как мы покинули кухню Риммы и приступили к обыску кабинета, мы сидели за столом в моей кухне и вместе с Риммой рассматривали два предмета, которые показались нам заслуживающими внимания.
Первым из них была упаковка презервативов «Радость женщины», точное подобие той, которую я нашла у Сережи в кармане, только неиспользованная.
— Да, это весьма подозрительно, если ты предохраняешься таблетками, — сказала Римма, вынимая упаковку из ящика, в котором Сергей намеревался скрыть свои секреты от двух настойчивых женщин.
— Так и есть! — отозвалась я. — Теперь ты удостоверилась, что Сергей и вправду мне изменяет?
— Чтоб ему пусто было, — пробурчала Римма, и занялась другим предметом, металлической шкатулкой размером с медицинскую аптечку. Она тоже была заперта на замок, но более серьезный, и ножом его открыть не удавалось.
Римма повертела ее в руках.
— Надеюсь, она не взорвется, когда мы ее откроем. Теперь мне все больше и больше хочется заглянуть под ее крышку и немного поумерить прыть Сергея.
Целых полчаса мы ничего не могли поделать со шкатулкой. Мы пробовали и так, и этак. Мы орудовали ножом, затем отверткой, которая прочно застряла в замочной скважине. Порой мне казалось, что эта металлическая скотина, стиснув зубы, ехидно хихикает над нашими напрасными попытками добраться до истины. Конечно, если б я представляла тогда, какая головная боль хранится под ее крышкой, я бы попросту утопила ее в помойном ведре, чтоб не знать тех, чуть не убивших меня подробностей личной жизни моего дорого супруга. Но сейчас меня охватил азарт, и сам черт мне не брат, когда я вхожу в раж! Я должна непременно добраться до содержимого! И я это сделаю, даже если Земля изменит свою орбиту, а полюса поменяются своими местами!
Все старания оказались напрасны. Открыть замок так и не удалось, сорвать крышку — тоже. Я подумала, не стоит ли переехать ящик трактором. К счастью трактора поблизости не нашлось, а то мы бы не остановились перед тем, чтобы раздавить эту проклятую штуковину гусеницами. Или взорвать ее, если бы в доме имелся хотя бы грамм тротила.
Римма была крайне раздосадована.
— Господи, да что же он хранит в этом ящике? Ключ от ядерного чемоданчика? Или образцы бактериологического оружия?
Мы с тоской взирали на застрявшую в замке отвертку. Наконец, общими усилиями и с помощью десятка крепких словечек мы ее освободили. Но шкатулка в районе замка представляла жалкое зрелище: глубокие царапины, настоящие шрамы покрывали прежде полированную поверхность.
— Скоро Сережа приедет домой, и я попытаюсь раздобыть его ключи, — сказала я. — Он обязательно пойдет в душ, а я поищу в его карманах.
Римма бросила на шкатулку полный сомнения взгляд.
— Боюсь, ключ тут не поможет, — сказала она. — После отвертки в скважину уже ничто не вставишь, разве что спицу.
Я поняла и принесла вязальную спицу. Но спица оказалась также бессильна, равно как и вязальный крючок. Вдобавок мы его сломали у самого основания, так что скважину заклинило окончательно.
Я была вне себя от злости. Эта шкатулка наплевала мне в душу. И я стукнула ее кулаком. Она в ответ даже не лязгнула.
— Гнев — плохой советчик, — сказала Римма и посмотрела на часы. — Прости, но мне надо катиться домой. — Она погладила меня по руке. — Пойми, ты ничего не теряешь. У тебя останется дочь и все мы. Это он останется в единственном числе, я эту девку в расчет не беру. И даже, если это временное помрачнение рассудка, Сергея стоит примерно наказать, чтобы обеспечить иммунитет и чистоту мозгов. Но прошу тебя, пока молчи!
Я молчала. Я почти не слышала, что говорит Римма. Я смотрела на шкатулку, и думала, есть ли в ней что-то, что способно смягчить наказание, если я вдруг прикончу Сергея. Или его девку?
— Ты не против, если Таня сегодня переночует у нас? — спросила Римма и дернула меня за рукав. — Не принимай близко к сердцу, там вполне может оказаться какой-нибудь идиотский журнал для мужиков. С голыми бабами и прочей хренью. Даже самые степенные мужики падки на этот срам. Но не убивать же их за это?
Я кивнула. За журнал убивать не стоит. Но если эти пристрастия успешно претворились в жизнь, то над орудием возмездия следует подумать. Но я сама виновата: потеряла бдительность. А в нашем мире это соразмерно дефолту и краху на бирже. В одно мгновение остаешься гол, как сокол, и должен начинать жизнь с нуля. Так что я оказалась на грани дефолта, по собственной глупости и из-за чрезмерного самомнения. Сережа — видный мужчина, и очень нравится женщинам. Я слишком легко поверила, что я у него единственная и неповторимая. Забыла, что мужики на наших просторах всегда в меньшинстве, и на каждого найдется дюжина таких единственных и неповторимых, но только более молодых, более красивых, и хорошо, если обладающих кое-каким умом. Впрочем, в списке женских прелестей ум всегда стоит на последнем месте.
Римма заставила меня наклониться, и поцеловала меня в щеку.
— Чтоб Сережке пусто было! Ты заслуживаешь лучшей участи. Все, что ты сейчас делаешь, пойдет тебе во благо. Даже, если бросишь его, легко начнешь жизнь сначала, с чистой страницы.
— Ага, — отозвалась я. — Начну! Только как это сделать, подскажешь?
