Джудит Макнот - Рай. Том 2
Мередит услышала шаги наверху и, улыбнувшись, налила разогретый суп-консервы в миску и положила сэндвич, сделанный для Мэтта, на тарелку. С того момента, когда его рука сжала ее ладонь, странное спокойствие снизошло на нее, спокойствие, разлившееся по телу, словно весенний поток. Она никогда не знала Мэтта Фаррела по-настоящему и сейчас гадала, знает ли вообще его хоть один человек на земле. Если верить всему, что она читала и слышала о нем, враги и конкуренты ненавидели его и боялись, подчиненные же восхищались и благоговели перед боссом. Банкиры относились к Мэтту с почтением, руководители самых высших рангов просили совета, а Комиссия по ценным бумагам и биржам, контролирующая биржу ценных бумаг, наблюдала за всеми его действиями, как ястреб.
Вспоминая прочитанные статьи, она сообразила, что, за несколькими исключениями, даже люди, уважавшие его, невольно давали понять, что считают Мэтью Фаррела опасным хищником, с которым следует обращаться крайне осторожно и никогда не злить.
И все же, подумала Мередит с нежной улыбкой, он лежал наверху, больной, измученный, но твердо уверенный в том, что она хладнокровно убила его ребенка и развелась с ним, словно с каким-то не стоящим внимания, жалким попрошайкой… да, но при этом все-таки пожал ей руку. Воспоминание об этом обжигало сердце Мередит пронзительной сладостью.
Очевидно, решила она, все эти люди, которые говорят о нем со страхом, совсем не знают Мэтта, иначе поняли бы, что он способен на искреннее сочувствие и тонкое понимание.
Подняв поднос, Мередит направилась наверх. Сегодня вечером или утром она расскажет Мэтту о том, что случилось с их малышкой, но не сейчас. С одной стороны, ей отчаянно хотелось облегчить душу, полностью и навсегда залечить раны, погасить гнев и боль, которые оба ощущали. Тогда грифельная доска, на которой записано прошлое, будет вытерта начисто и они смогут по-настоящему обрести мир и покой, а возможно, и истинную дружбу и положить конец этому обреченному с самого начала, несчастному браку. Но как бы ни хотела Мередит объясниться с Мэттом, все же боялась этого разговора, как никогда и ничего в жизни. Сегодня утром Мэтт был готов забыть о том, что было, но ей не хотелось думать о возможном взрыве, когда он обнаружит, на что способен ее отец, до какой степени предательства и двуличия он смог дойти.
Но пока Мередит позволила Мэтту существовать в блистательном неведении о том, что ждет его впереди, и решила дать себе короткую передышку, после безумно напряженных и мучительных двадцати четырех последних часов… и перед тем, что неминуемо превратится в тяжелый и грустный разговор.
Она неожиданно обнаружила, что с необычайной радостью думает о перспективе спокойного вечера в его компании. Но что здесь необычного или тревожного? В конце концов они старые друзья. И заслужили этот шанс возобновить дружбу.
Остановившись у двери, она постучала и окликнула:
— Ты одет?
Мэтт с веселым ужасом охнул, интуитивно предположив, что она явилась с еще одним подносом:
— Да, входи.
Мередит повернула ручку и увидела, что он стоит перед зеркалом в одних джинсах и бреется. Странно видеть его в таком виде, полуобнаженным, после стольких лет в этом есть какая-то непривычная интимность…
Мередит с трудом оторвала взгляд от зрелища бронзово-загорелой спины и бугрившихся мышц. Мэтт увидел ее в зеркале и поднял брови.
— По-моему, тут нет ничего такого, чего бы ты не видела раньше, — сухо заметил он.
Мередит немедленно выругала себя. В конце концов она уже давно не наивная, глупенькая девчонка! Пора бы уже повзрослеть!
И, пытаясь сказать что-то остроумное и небрежное, выпалила:
— Верно, но ведь теперь я помолвлена. Рука Мэтта замерла.
— Да, в чертовски неудобном положении ты очутилась, — бросил он после мгновенного неловкого молчания. — Сразу и муж и жених!
— В молодости я была ужасной уродкой и не нравилась мальчикам, — пошутила она, ставя поднос. — Теперь я стараюсь привязать к себе побольше мужчин, чтобы возместить потерянное время. — И, повернувшись к нему, уже серьезнее добавила:
— Судя по тому, что сказал твой отец, не у меня одной такая проблема. Очевидно, ты подумываешь жениться на той девушке, чей снимок стоит у тебя на столе.
Мэтт с притворной небрежностью откинул голову и прошелся бритвой по шее и челюсти:
— Именно так и сказал мой отец?
— Да. Это правда?
— Это имеет какое-то значение?
Мередит поколебалась, отчего-то расстроенная направлением, которое приняла беседа, но честно ответила:
— Нет.
Мэтт отключил бритву, окончательно ослабев и чувствуя, что сейчас совершенно не способен говорить о будущем:
— Могу я попросить об одолжении?
— Да, конечно.
— Я ужасно устал за эти две недели и не мог дождаться, пока приеду сюда и найду хоть немного мира и покоя…
Мередит отшатнулась, как от удара:
— Прости, что нарушила твой покой. Неожиданно теплая улыбка осветила лицо Мэтта:
— Ты всю жизнь только и делаешь, что нарушаешь мой покой, Мередит. Каждый раз, когда мы видим друг друга, разражается космическая катастрофа. Я не имел в виду, что жалею о твоем приезде, просто хотел провести с тобой уютный, тихий вечер и не рассуждать ни о чем тяжелом.
— По правде говоря, я чувствую то же самое. Оба в полном согласии замолчали, разглядывая друг друга. Наконец Мередит отвернулась и взяла толстый махровый купальный халат с этикеткой универмага» Нейман — Маркус «, висевший на спинке стула:
— Почему бы тебе не надеть его? Сможешь сесть за стол и пообедать.
Мэтт послушно натянул халат, завязал пояс, и Мередит заметила, с какой настороженной опаской он глядит на блюда, прикрытые крышками.
— Что в той миске? — выдавил он наконец.
— Гирлянда чеснока, — бесстыдно солгала она, — чтобы повесить тебе на шею.
Он все еще смеялся, когда Мередит сняла крышку.
— Даже я способна сунуть кусок мясного рулета между двумя ломтями хлеба, открыть банку и подогреть суп, — сообщила она, улыбаясь.
— Спасибо, — чистосердечно поблагодарил Мэтт. — Ты очень добра.
Когда он поел, они спустились вниз и сели перед камином, который Мэтт вызвался разжечь. Завязалась приятная, ни к чему не обязывающая беседа о погоде, сестре Мэтта, книге, которую он читал. Очевидно, Мэтт обладает удивительной способностью быстро восстанавливать силы, думала она, но все равно видно, что он начинает утомляться.
— Может, ты хочешь пойти наверх и прилечь? — спросила она.
— Нет, здесь мне лучше, — отказался Мэтт, но все же растянулся на диване, положив голову на маленькую подушку.
Он проснулся через час и снова почти испугался той же мысли, что и утром, — это был всего лишь сон, и Мередит вовсе не думала приезжать. Но, повернув голову, увидел ее, сидевшую в том же кресле, что и час назад, и понял, что все произошло на самом деле. Она здесь, что-то увлеченно пишет в блокноте, разложив его на коленях, подвернув под себя ноги. Огонь камина играл в ее волосах, окрасил щеки слабым розовым румянцем, отбрасывал тени на длинные загнутые вверх ресницы. Мэтт улыбнулся про себя — уж очень она напоминала в этот момент прилежную школьницу, а не президента огромной компании. И чем дольше он смотрел на нее, тем больше это казалось правдой. Но иллюзия тут же рассеялась, когда Мэтт спокойно спросил:
