Джудит Майкл - Спящая красавица
– Так и моя семья. Но они хотели отвернуться и оставить меня одну с моим стыдом... – Ее глаза снова наполнились слезами. – О, Боже, это никогда не кончится. Я думала, что когда расскажу тебе...
– Послушай меня, – сказал Джош. Он взял ее за локти и посмотрел ей в глаза. – Чей это стыд?
Она нахмурилась.
– Что?
– Ты все время повторяешь, что тебе было стыдно, тебе сейчас стыдно, ты живешь с этим стыдом. Но почему он твой? Это он должен стыдиться. Уродство – его, чудовищность – его – ты знаешь это; ты назвала его чудовищем – стыд – его стыд. Тебе нечего стыдиться. Ты не совершала ничего подобного тому, что делал он. Это Винс делал, а не ты. Ты никогда не делала ничего, чего надо было стыдиться.
Анна все еще хмурилась. Почему она никогда не сказала это сама себе? Это же так просто... и если это правда... но почему это должно быть неправдой? Сказанное низким, сухим голосом Джоша, это показалось таким убедительным, очевидным, о чем должна была сама догадаться давным-давно.
– Я не знаю, – медленно произнесла женщина.
– Знаешь, ты знаешь. Ты была слишком юной, чтобы понимать это, когда уходила из дома; Винс слишком долго терроризировал тебя. Ты поверила тому, что он тебе говорил о твоей вине, а ты думала, что оказалась запачканной им, поэтому перестала быть хорошей девочкой, тебя никто не мог любить. Все это было неправда, но все-таки со всем твоим профессионализмом ты оставалась испуганной, потому что расстояние не позволяло тебе увидеть, что на самом деле случилось с тобой. Ты позволила стыду стать частью твоей натуры. Но это не так, Анна, этот стыд вложили в тебя другие, пользуясь твоим страхом и беспомощностью, и ты можешь освободиться от этого.
Анна слабо улыбнулась.
– Так просто.
– Может быть и нет. Но ты можешь сделать это. Ты уже делала то, что гораздо труднее.
– Может быть.
Она чувствовала сильные руки Джоша на своих руках, и через несколько минут в ней появилась какая-то легкость, которой Анна раньше не знала. Все казалось новым, как будто она стояла на горной тропе, и солнце, освещая пейзаж под разными углами, показало ей мир таким, каким она его еще не видела. И почувствовала, что ждет чего-то и ждет без страха. И она знала, что начинаем верить ему.
Огни городка Эдфу погасли, на прогулочных катерах было темно. Близилась полночь. Вернулся стюард с кофейником свежего кофе и удалился, толкая перед собой обеденный столик. Дверь закрылась за ним.
Джош снова прижал к себе Анну, щекой касаясь ее волос. «О, – удивленно подумала она, – в его прикосновениях нет ничего пугающего». Она не отстранялась от него, губами чувствуя биение его сердца сквозь тонкую ткань рубашки. Ей было хорошо, и она позволила легкости наполнить ее, и через минуту поняла, что наполнившее ее чувство было надеждой.
Анна подняла голову, чтобы посмотреть на него. И когда Джош увидел ее глаза, то наклонился, чтобы поцеловать ее, его рот приблизился к ее губам непринужденно и естественно, и это его удивило. Он не знал, что может случиться, сможет ли Анна принять его любовь и не быть отброшенной в прошлое. Если бы она преодолела это препятствие, то могла бы...
Но мускулы Анны напряглись и беззвучный крик сжал горло. Рот, накрывающий ее рот, душащий ее, крадущий ее у нее самой... Она вывернулась, вырвалась из объятий Джоша и отступила назад, сжав зубы, чтобы не закричать. Она так ужасно дрожала; что едва держалась на ногах. Она смотрела вниз, на палубу, не в силах поднять глаза на Джоша.
– Слишком поздно, – слова как бы вырывались с трудом. – Извини, Джош, извини, слишком поздно. – Он обнял ее, она пугливо отстранилась, чувствуя угрызения совести. – О, Боже, почему я не могу избавиться от этого?
– Ты сможешь, – твердо сказал Джош, хотя был полон сомнений и впервые отчаяние начало овладевать им. Но он не позволил Анне заметить это. Голос его остался твердым, его рука, державшая ее, не дрогнула, Джош не стал обращать внимание на то, что она отстраняется от него, и повел ее обратно на кресло с сиденьем для двоих. – Ты сможешь, потому что мы сделаем так, что это случится. Речь идет не только о наших любовных отношениях, а гораздо больше; на карту поставлена наша жизнь, жизнь, которую мы будем создавать вместе. Я хочу, чтобы мы поженились, чтобы у нас были дети и что-то более прочное, чем было у нас обоих когда-либо. А за это стоит бороться.
– Нам нужно было встретиться, когда нам было по десять лет, – серьезно сказала она. – Мы бы выросли вместе и ничто не стояло бы между нами.
– Ничто и сейчас не стоит между нами, с чем мы не смогли бы справиться, – спокойно ответил Джош. – Послушай меня. Перестань быть вечно анализирующим адвокатом и женщиной, которая полагается на свой ум, доверься своим эмоциям и только слушай. Я люблю тебя, Анна. Люблю такой, какая ты есть и какой была, за то, что ты делаешь сейчас и за то, что случилось с тобой много лет назад. Я люблю в тебе все, а не только самое красивое или самое приятное. – Он приложил ладонь к ее щеке. – Дорогая, любимая Анна. Я так много хотел бы сделать для тебя. Но я хочу, чтобы ты что-то сделала и для меня тоже. Я хочу, чтобы мы стали друг для друга тем, чем мы всегда думали быть, оставаясь в одиночестве. Мы достаточно долго были одиноки: ты была занята бегством от прошлого, а я задержался в нем, теперь мы должны с этим покончить. Мы собираемся начать совместную жизнь, а жизнь – это не место и не время – это не юридическая фирма и не квартира, охраняемая швейцаром, или тысячелетняя история – это кто-то или более, чем кто-то, целая семья, если нам повезло встретиться и найти место, чтобы свить гнездо. Это кто-то всегда встречающий нас с распростертыми объятиями. Это дверь, которая всегда для нас открыта. Я хочу все это получить от тебя. И хочу дать все это тебе, чтобы тебе не пришлось снова запирать двери в своей душе.
Анна сосредоточилась на его голосе, таком проникновенном и очень близком. Сначала она цеплялась к каждому слову, потом слова стали сливаться и обволакивать, ее, как музыка оркестра, проникающая в душу каждого слушателя. Они стали частью ее души, проходя сквозь нее. Она ожила от теплоты и размеренности его голоса, от постоянного прикосновения его руки к лицу, она закрыла глаза и стала слушать.
– Есть многое, что я хотел бы сделать вместе с тобой, – продолжал он. – Места, которые мы должны увидеть вместе, даже если мы их уже видели по отдельности; книги, что мы прочтем вместе; пьесы, которые увидим; люди, с которыми мы познакомимся. Мы вместе закончим дом в Тамараке и будем проводить там много времени. Будем ходить по нашим любимым тропам в горах и откроем новые вместе; мы будем кататься на лыжах, на велосипедах, ходить под парусом; я никогда не занимался рыбной ловлей, но, наверное, мы могли бы и этим заняться. Начнем прямо сейчас, нам так много нужно сделать. – Он продолжал говорить, понизив голос до шепота, рассказывая о доме, который будет у них в Лос-Анджелесе, о саде и доме, которые они устроят вместе в Тамараке; о часах, которые будут проводить вместе. Он говорил об их такой разной работе, которая всегда будет заполнять большую часть их жизни, о красотах и чудесах мира. – И мы разделим все это. До сих пор я ни с кем не хотел делиться всем этим, но с этой минуты я не могу думать ни о чем, что мог бы испытать один.
