Дикарка для Хулигана - Настя Мирная
Су-ука, как же охуенно без гандона. Последствия? Да нахуй все последствия. В жизни больше предохраняться с ней не стану.
— Быстрее. — шуршит Котёнок, так как я всё так же заторможено вхожу в неё.
Растягиваю момент до состояния тянущейся жвачки, чтобы, когда упереться в её матку, издать победное рычание короля всех демонов. Ди орошает своим протяжным хриплым стоном моё заплывшее сознание.
Приподнимаясь немного выше, замечаю в отражении, что моё лицо всё ещё блестит от её пряного нектара. Тяну носом аромат своего помешательства, начиная в замедленном темпе раскачиваться вместе с ней. Собираю в ладонях её грудь, мну, давлю, глажу, ласкаю, неотрывно наблюдая, как она раскачивается при моих толчках.
Дикарка отрывает одну руку от зеркала и начинает кружить по клитору. Наши стоны, мои хриплые и ржавые, и её нежные и гортанные, заполняют пространство спальни, уничтожая ночную тишину. И без того сорванное дыхание сбивается ещё больше, когда наращиваю скорость и глубину движений в её теле. Чтобы удержаться, Диана снова перебрасывает кисть на зеркало. Наши обезумевшие от похоти, захмелевшие от страсти, затуманенные от удовольствия взгляды мечутся по отражению, как загнанные зверьки.
Пот сползает по спине. Попадая на разодранную Дикаркой кожу — жжёт, но так похуй на это. Скатывается по вискам, лбу, шее, грудине. Капает на её не менее мокрую спину. Её грудная клетка тоже вся блестящей влагой покрыта. Грудь то и дело норовит выскользнуть из моих ладоней, но я упрямо продолжаю её тискать. Только когда замечаю, что оставляю красные отметины, перебрасываю руки на бёдра, вколачиваясь в пиздатое тело своей малышки с удвоенной силой. Она отвечает мне с такой же отдачей. Подмахивает задницу вверх на каждом рывке. Вдавливаю в неё пальцы, вгоняя член до основания. Яйцами до боли хлюпаю по гладкому лобку. Она чуть шире разводит ноги, чтобы удержать равновесие, но открывает этим вид на то, как ствол входит в её тело, переставшее, наконец, сопротивляться вторжению и сдавшееся на милость победителя.
Именно так я себя и ощущаю — победителем, когда Ди своим криком перекрывает все звуки бешеного секса и взрывается оргазмом. Внутренние стенки обволакивают ствол, пульсируют, сжимаются, но я упёрто продолжаю её трахать, пусть и двигаться в ней становится запредельно сложно.
Блядь, как она дрожит. Как стонет и кричит. Как её выворачивает в моих руках. Как закатываются от кайфа синие глаза. Всё это кажется настолько знакомым, близким, родным, что, несмотря на одуревший от похоти мозг, сердце срывается в пляс, выбивая по рёбрам любовный ритм. Его нежностью затапливает. Счастьем кроет. Я задыхаюсь от любви. Я натуральным образом не могу дышать, когда она открывает глаза и через отражение мне в душу взглядом проникает. Таким светом озаряет, что темнота не просто отступает. Рассеивается, тает и исчезает.
Первый вдох — свободный. Без груза на груди. Без окаменелостей внутри. Без боли и страха. Второй — натужный и рваный, но только потому, что я продолжаю вколачиваться в её влагалище со звериным, хищным рвением. Впервые с нашего первого раза я не могу остановить мысль, которая без конца долбит по распаянным извилинам.
Я трахаю Диану. Я трахаю свою Дикарку. Я, блядь, её трахаю без запретов и рамок. Без страха сорваться и навредить. Я трахаю Диану и просто наслаждаюсь этим процессом.
И я хочу его растянуть до бесконечности.
Рвано вдохнув, ослабляю давление пальцев и снижаю темп до тягучего минимума. Ди непонимающе моргает. Наклоняюсь к её уху, липну к вспотевшей спине. Прихватываю губами верхушку ушка, снова лаская раскрасневшиеся соски.
— Я хочу, чтобы ты ещё раз кончила на моём члене, Дикарка. Чтобы дрожала и тряслась. Чтобы стонала и извивалась.
— А ты?
Вижу, что с трудом даже эти пару слов выталкивает. Это был тяжёлый день для нас обоих. Да и всю прошлую неделю лёгкой не назовёшь.
— И я. Как только заставлю тебя кричать моё имя, когда кончаешь. Я хочу слышать его в момент твоего наивысшего удовольствия.
Ведём беседу так, будто я не вгоняю в неё хер по самые яйца на каждом рывке, пусть и делаю это мягко и без спешки.
— А ты? — закоротило пластинку у моей Дикарки.
Негромко хмыкнув, улыбаюсь. Языком прохожу по всей длине шеи.
— Ты хочешь слышать своё имя, когда я кончаю? — в затылок сипом выбиваю.
— Хочу.
— Услышишь. Быстрее?
— Быстрее.
— Ты долго?
— Нет. А ты?
— И я. Но только после тебя.
— Согласна. — подтягивает уголки пухлых губёх вверх, глазами киловатты чувств транслируя.
— Люблю тебя.
— Люблю сильнее.
Это последние слова. Следующими будут только гулкие выкрики, которые мы так желали слышать в момент разрядки.
Вколачиваюсь в неё, вдалбливаюсь, трахаю. Кусаю, целую, лижу, царапаю зубами. Веки опадают вниз, как только закрываются её синие глаза. Теряя зрение, усиливаем ощущения: обоняние, вкус, осязание. Всё обостряется, набирает цвета и яркости. Встреча вспотевших тел — звон, нахлёст, взрыв. Разрыв — обжигающий холод. Её вкус — соль и сахар, перец и мёд, корица и мята, нектар из любви и счастья. Её запах — смесь пряностей и наслаждения. Её тело — музыкальный инструмент. Перебираю струны, попадаю в такт, задаю ритм, выбиваю мелодию души, отдающуюся тонким звоном по нервам.
Вбиваюсь в неё, словно одичалый. Каждый раз шляпой в матку упираюсь. Стонем всё громче, пока Дикарка не выгибается дугой, выкрикивая моё имя. Первая пульсация её влагалища, и я кончаю. Бурным потоком кипящей магмы изливаюсь в неё. Впрыскиваю в неё столько спермы, сколько, клянусь, в жизни не вырабатывал. Её трясёт, меня ломает. Мышцы пресса без остановки сокращаются, пока я продолжаю двигаться внутри её тела, выжимая остатки семени. Я отдаю ей всё до капли.
— Диана… — хриплю на последнем издыхании только потому, что она хотела это слышать.
Сам падаю вперёд, одной рукой ища опору в виде шкафа, а второй удерживаю не держащуюся на ногах Дианку.
Шумно и рвано стараемся дышать. Не дышим, а именно стараемся, потому что в этот момент
