Гарольд Карлтон - Жертва
Он сел за рояль. Руки его легли на клавиатуру. Он не играл с тех пор, как вернулся из Болоньи. Пальцы его казались тугими, немузыкальными. Ему меньше всего хотелось сейчас играть, но он заставил себя исполнить всю «Бергамскую сюиту» Дебюсси, любимую пьесу его матери, вспоминая, как горд он бывал, когда она просила сыграть ей после того, как она приняла ванну; как он поглядывал на ее прелестный профиль, когда она закрывала глаза, слушая.
Печаль всколыхнулась в нем.
— Пожалуйста, — шептал он, и слезы бежали по его лицу, — пожалуйста…
Кого он просил? Он и сам не знал. Какую-то высшую силу? Всех богов разом? Если чего-нибудь очень хочется, это непременно исполнится, часто говорила она ему. Нужно сосредоточиться и подумать об этом, и возникнет какая-то неодолимая сила. Что-то вроде глупой песенки Эстер «Что-то сбудется», которую Кол на «бис» исполнял в «Карлайле».
Она заставила его поверить, что он обладает этой высшей силой. Он использовал ее для воздействия на слушателей, для выступления на концертах, для пения в «Карлайле». Теперь он должен был собрать всю свою таинственную энергию, чтобы заставить богов помочь ему, чтобы что-то случилось, чтобы что-то «сбылось»!
Если эта мечта исполнится, если она вернется, он освободит ее от своих себялюбивых желаний и наконец из ребенка превратится в мужчину, мужчину, которым она сможет гордиться.
Он опустился на колени возле рояля и попытался молиться. Поначалу это казалось смешным ему самому, но постепенно он собрал всю свою силу и вложил ее в молитву. Он простоял на коленях около получаса, ноги его затекли, когда ему показалось, что зазвонил телефон. Потом он догадался, что он действительно звонит. Он с трудом поднялся на ноги и побрел на звонок, поднял трубку. Было три часа утра.
— Да? — спросил он.
В трубке слышалось потрескивание и разряды. Потом он услышал мужской голос.
— Слушай внимательно, Марк, — произнес кто-то. — Это Санти. Ты не должен ничего говорить ни своим друзьям, ни полиции, никому, ты понимаешь? Твоя мама жива.
Марк напряженно сидел в самолете, летящем в Мадрид, и, глядя невидящими глазами в раскрытый журнал, вспоминал телефонный разговор.
— Я смогу поговорить с ней? — спросил он у Санти.
— Боюсь, что это невозможно, — ответил он. — Ей не очень хорошо. Ты нам здесь нужен. Я поместил ее в надежном месте, за ней наблюдают. Ты все поймешь сам, когда приедешь.
У него все внутри задрожало от восторга и предчувствий. Он никому не сообщил, куда направляется, только оставил записки для Кола и Эми, что будет отсутствовать несколько дней.
В Мадриде он пересел на другой самолет, предварительно позвонив по телефону, который для него оставил Санти. Никогда перелеты не казались ему такими длительными. Когда самолет наконец приземлился на аэродроме в Пальме, Марк первым ринулся к выходу. Он почти пробежал через паспортный контроль и таможню, благо у него и была-то всего одна сумка. За стойками он увидел толпу ожидающих и тут же узнал Санти. Когда он подскочил к Санти, чтобы обнять его, то получил такой удар в челюсть, что кувырком полетел на землю.
Марк завернул в салфетку несколько кубиков льда и приложил ее к своему подбородку. За обедом в маленьком каталонском ресторанчике оба они сидели друг против друга.
— Я еще остаюсь должником, — строго заметил Санти. — Это ты получил за то, что не отправлял мамины письма мне. Еще один удар за мной за то, что ты не переслал ей мое письмо!
— Ты действительно такой мужественный мужчина? — усмехнулся Марк.
— Нет, — тихо признался Санти, покачивая головой. — Просто у меня было желание поколотить тебя с нашей первой встречи. У тебя было такое пустое лицо — ни понимания жизни, ни опыта в ней. Теперь ты можешь начать взрослеть. Но частью этого взросления будет для тебя осознание того, что ты натворил с жизнью двоих людей. Ты понимаешь?
— Да, — ответил Марк, опуская глаза. Он потрогал свой подбородок. — Я очень многое понял за последние несколько месяцев. Но, пожалуйста, скажи мне, где моя мать? Она знает, что я приехал?
Санти тяжело посмотрел на него:
— Она вообще ничего не знает. И ты все сам увидишь, имей же терпение. Ты заставил меня целый год дожидаться известий о твоей матери, я думаю, ты можешь подождать какой-то час?
— Это нечестно! — выпалил Марк. — Ты заставил меня проделать весь этот путь, а теперь ты…
— Я заставил тебя проделать этот путь, потому что ты мне нужен, — твердо сказал Санти. — Не потому, что мне нужна твоя милая компания. Если бы ты не был мне нужен, я предпочел бы никогда больше не встречаться с тобой, Марк. Так что будь доволен, что я вообще позволю тебе увидеться с твоей мамой! Ты ведь так и держал бы ее при себе, не найди она случайно письма?
Марк не отвечал. Он глубоко вздохнул и подложил свежих кубиков льда в свою салфетку.
— Я не голоден, — заявил он, когда официант принес им меню. — По нью-йоркскому времени сейчас восемь утра, а в самолете нам трижды приносили еду. Нельзя сразу поехать прямо к ней?
Санти печально улыбнулся:
— Она в больнице, где посетителей начинают пускать после четырех. Поешь все-таки, Марк, тебе очень понадобятся силы. — Он заказал им обоим суп и вино.
— А кто-нибудь знает, что ее нашли? — спросил Марк.
Санти кивнул:
— Разумеется. Полицию сразу же известили. Но я сумел не допустить газетчиков. Нелегкая это была задача — обеспечить ее уединенность, но ты сам увидишь, зачем я это сделал.
— Но что же случилось с ней, черт возьми? — вскрикнул Марк. — Несчастный случай?
— Да, несчастный случай, — кивнул Санти. — И последние восемь недель я полностью отвечаю за нее. Я хочу сам вернуть ее к жизни, Марк.
— Но почему мне сразу не сообщили, что она жива? — спросил Марк.
Санти угрюмо посмотрел на него.
— Потому что ты и так достаточно навредил и ей, и мне! Я хотел убить тебя, Марк. Поэтому я решил, что лучше просто проигнорировать тебя. — Санти отпил вина и откинулся на спинку стула, пока им подавали суп.
Марк разглядывал его пристально.
— Послушай, Санти, — начал он. — У тебя есть причины меня ненавидеть, но несколько недель я думал, что потерял свою семью. Отец, сестра, мать! Ты знаешь, что Соню убили?
Санти кивнул:
— Это последнее, что рассказала мне твоя мама, прежде… чем с ней случилось несчастье. Я очень сожалею, Марк.
— Ладно, но я-то только этим и мучился несколько недель! И не было мгновения в эти дни, чтобы я не сожалел о том, что натворил.
Санти зачерпнул несколько полных ложек супа, призывая Марка последовать его примеру.
