Мэгги Дэвис - Атласные мечты
Она попыталась сосредоточить внимание на поджаром мускулистом теле Николаса Паллиадиса, который действовал на нее самым невероятным образом: лежа на атласных простынях, Элис ждала его с какой-то обреченностью и рабской покорностью, словно бесправная наложница своего господина.
Девушка медленно стянула чулки и уронила их на край кровати. Пока она проделывала это, Николас отшвырнул свои ботинки, следя черными глазами за изящным изгибом ее бедер и ровной поверхностью плоского живота с рыжим треугольником волос внизу. Он сорвал с себя брюки и отбросил их в сторону. Трусы полетели следом. Теперь он стоял перед роскошной кроватью беззастенчиво нагой и разглядывал Элис жаркими черными глазами.
Кинув не него быстрый испуганный взгляд, Элис поспешно отвела глаза. Однако в ее сознании ярко отпечатался образ загорелого мускулистого мужчины с черной полоской волос, сбегающей по животу и переходящей в упругий покров, откуда вздымался напряженный член.
Во рту у нее пересохло. Губы не слушались ее, трепещущее тело не откликнулось на внезапную настоятельную команду рассудка встать и убежать отсюда, пока еще не поздно. Она оставалась на месте и ждала, торопя события и страстно желая, чтобы все это поскорее осталось позади.
Паллиадис повернулся и потянулся к брюкам, которые только что так поспешно отбросил на пол. Он вынул небольшой пакет, надорвал его, ловко справился с тонкой непрозрачной оболочкой презерватива.
– Нет… я не могу… – слабо прошептала Элис.
Зрелище его могучей мужской плоти вызывало острое возбуждение и одновременно пугало. Но это ее не успокаивало.
Паллиадис уже был на кровати и стоял над ней на коленях.
– Я не могу этого сделать, – сказала Элис, попытавшись подняться.
Николас не обратил никакого внимания на ее слова. Он навалился сверху и вдавил ее в постель, нежно прикасаясь ртом к ее грудям. Ее соски словно только и ждали этой ласки, они налились и запульсировали желанием. Когда Паллиадис касался горячим ртом ее груди, она непроизвольно выгибалась, подставляя себя его губам, сминая пальцами скользкие простыни.
– Мне надо идти! – слабо вскрикнула Элис, почувствовав его руки у себя между бедер.
Незнакомые жаркие судороги страсти охватили ее, она едва дышала, когда он раздвинул ей ноги и проник внутрь нежными пальцами.
– Постой! – воскликнула Элис и ухватила его за руку. – Ты не понимаешь, – пыталась вставить она в перерывах между его бешеными атаками и лихорадочными поцелуями, – есть кое-что, что мне действительно надо…
– Не бойся. – Он дышал так же прерывисто, как и она. Его черные глаза стали бездонными. – Прости меня, – прошептал он. – Я слишком хочу тебя, чтобы ждать.
Прежде чем Элис сообразила, что происходит, он всем телом навалился на нее, вдавил в постель, излучая сильнейшее желание, которому невозможно было противостоять. Он оказался между ее ног, и тело Элис уступило его напору.
Элис цеплялась за остатки разума, стараясь укротить зов взбунтовавшейся плоти, но уже была не в состоянии контролировать реакцию своего тела. Николас Паллиадис творил с ней нечто невероятное, что причиняло ей боль и приводило в мучительное смятение. Тело ее перестало сопротивляться, оно жаждало вторжения этого могучего, страстного мужчины.
Он не обращал внимания на ее борьбу, ошибочно принимая ее за проявление страсти.
– Я больше не могу сдерживаться! – Его хриплый голос звучал в ее ушах.
Элис затихла, придавленная его тяжестью, оглушенная мощным натиском, испуганная вторжением горячей твердой плоти в интимную глубину ее тела. Вдруг острая боль заставила ее замереть.
Раскрасневшееся лицо Паллиадиса находилось в нескольких дюймах от ее лица, глаза его были закрыты. Когда он сделал новое усилие, Элис вскрикнула. Николас шептал ей какие-то слова, его сдавленный голос дрожал от удовольствия. Он ничего не замечал, пока Элис, почувствовав новый острый приступ боли, не вцепилась ему в волосы. Паллиадис замер, его глаза уставились на нее с удивлением.
– Боже мой, – прошептал он. – Я ничего не знал…
– Продолжай… – выдохнула Элис. – Теперь уже все равно…
Черные глаза Николаса горели лихорадочным блеском, резко очерченное лицо словно превратилось в маску.
– Но почему? – пробормотал он, задыхаясь.
Он пытался выйти и не мог. Вместо этого его тело сотряслось в конвульсиях.
– Все в порядке, – всхлипнула Элис. Это было даже хуже, чем она могла себе представить. Однако теперь уже ничего не изменишь. – Продолжай!
Паллиадис судорожно вздохнул.
– В порядке? Продолжать? – он выругался и закрыл глаза, погруженный в нее, не в силах сдвинуться с места.
Элис была полна решимости довести начатое до конца. Она стиснула зубы и намеренно расслабилась под ним так, что он глубже вошел в нее. Когда она приподнялась, чтобы обвить тело Николаса ногами, последние остатки самообладания оставили его. Казалось, даже воздух вокруг них воспламенился.
Все было кончено через несколько секунд, полных неистовства. Николас глухо застонал и опустился на нее, покрывая поцелуями ее лицо и губы, содрогаясь в мощном оргазме. Потом он, тяжело дыша, откинулся в сторону на сбившиеся простыни.
Но через секунду Паллиадис уже соскочил с кровати.
– Девственница! Проклятая девственница! – Ему удалось придать этому слову смысл отвратительного обвинения.
Элис растерянно приподнялась на приведенной в беспорядок постели, прикрываясь простыней. Николас умудрился вознести ее до таких вершин наслаждения, что она дрожала и чувствовала себя почти удовлетворенной, хотя тело, перенесшее грубое вмешательство, болело. Если бы она знала, как все произойдет, лихорадочно подумала она, то никогда бы не затеяла эту историю!
Она смотрела, как Николас, совершенно голый, вышагивает взад-вперед по спальне.
– Черт возьми, что за шутки? – он перешел на французский, потом снова заговорил на английском. – Чего я не понимаю, так это почему ты не попыталась сторговаться со мной до того, как мы начали?
Охваченная ужасом, Элис смотрела на него, подтянув простыню до подбородка.
– Ну давай! – завопил он. – Ты же знаешь, что за девственность заламывают большую цену!
Элис не задумывалась об этом. Она чувствовала себя абсолютно беззащитной перед гневом этого человека. Губы ее, казалось, распухли от поцелуев; на лицо упали пряди растрепанных рыжих волос.
– Я не собираюсь с тобой торговаться, – возразила она.
Николас не обратил на ее слова никакого внимания.
– Девственница! Боже, я же грек, как ты не понимаешь! – в его голосе звучала едва сдерживаемая ярость. – Девственницы предназначены для замужества! – Он развернулся и стремительно пересек комнату. – За всю жизнь у меня ни разу не было девственницы. И я никогда не жалел об этом. – Он разъяренно накинулся на нее. – И я, черт возьми, не собираюсь на тебе жениться! Если ты надеялась заманить меня в ловушку, то ты проиграла!
