Элизабет Адлер - Летучие образы
— Хватит! — холодно ответил Брахман. — Мы будем очень заняты эти дни, и я хотел, чтобы все свое внимание вы направили бы на работу.
Самолет тем временем совершал посадку.
Даная впервые попала в Париж, и благодаря любви Брахмана к ранним съемкам на натуре она познакомилась с городом, который был еще тихим и спокойным, только просыпавшимся после ночного сна и снимавшим с себя вчерашний слой грима после веселья прошедшей ночи. В четыре часа утра они были у Сены и ждали первых лучей серого рассвета, которые так любил Брахман; они проводили по-утреннему туманные часы на площади Согласия, где еще не было движения, и Брахман умудрялся расставлять манекенщиц так, чтобы остатки тумана попадали точно в кадр, витая на лицах девушек, как вуаль. Они делали снимки у Музея изобразительных искусств, на террасе кафе «Флор», в Булонском лесу и на Северном вокзале, не говоря уже о том, что посещали все демонстрации мод.
Даная вставала до рассвета и выезжала на натуру, а когда они кончали съемки, пора была собираться на очередной показ мод, а их иногда было по два в день. Брахман никогда не мог ограничиться только съемками в студии — он рвался на натуру, которая, как он утверждал, вдохновляла его. К тому времени, когда Даная кончала все свои дела, наступала полночь, и, зная, что ей снова придется вставать ни свет ни заря, она находила еще открытое кафе и быстро ела что-то, а потом заваливалась поспать хоть пару часов. Запал энтузиазма поддерживал ее всю неделю, и даже Брахман в объятиях своего любимого города был более покладист.
— Послушайте, Даная, — любезно обратился он к ней как-то поздно вечером, после того как манекенщицы разошлись по домам, а она упаковала все фотокамеры. — Давайте пойдем куда-нибудь перекусить. Я умираю от голода.
За крошечным столиком в его любимой пивной на площади Бастилии Брахман наконец извинился.
— Вы очень много поработали на этой неделе, Даная, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы знали, что я очень ценю это.
— Я здесь нахожусь именно для того, чтобы делать это, как вы позволили напомнить во всеуслышание в самолете, — ответила она с удивлением.
Откинув голову, он расхохотался:
— Я был очень сердит на вас за то, что вы убежали с Томазо Альери. Я не люблю, когда мои девушки убегают с другими мужчинами.
Даная устало взглянула на него: трудно было успевать за изменениями в его настроении.
— Но я не ваша девушка, Брахман. Вы меня ни с кем не спутали? Меня зовут Даная Лоренс. Я работаю на вас.
— Еще лучше, — ответил он, подзывая официанта и заказывая бутылку шампанского «Дом Периньон», — потому что, как вы знаете, на первом месте у меня работа. А клиенты, — он передернул плечами, — они совершенно ничего не знают о моей работе. Для них я просто человек, который делает фотографии, на которых они выглядят лучше, чем на самом деле… Лучше, чем они есть! Я создаю им новый облик, именно такой, какой им нравится. Но вы-то должны знать, каким трудом мне это удается, — вы же видите, сколько сил я на это трачу. А в конце дня у меня нет сил, я выжат, как лимон!
Это не совсем соответствовало действительности, но она сочувственно улыбнулась Брахману, потому что он действительно был большой мастер.
— Мы будем есть устриц, фирменное блюдо, — сделал он заказ, потягивая шампанское, — и немного лангустов, а потом тюрбо.[13] Нужно немного поддержать ваши силы, — добавил он серьезно. — На следующей неделе нам предстоит завоевать Лондон.
Устрицы оказались солеными и очень вкусными, а лангусты — твердыми и сладкими, и Брахман заказал вторую бутылку шампанского.
Даная не спускала с него удивленных глаз, вспоминая жалкую пиццу на двоих в Нью-Йорке, пока до нее наконец не дошло: возможно, стоимость ужина входила в его расходы и оплачивалась его клиентом.
— Мне нравится, — сказал он, рукой с бокалом шампанского показывая на ее шелковую блузку.
— Виа Монтенаполеоне, Милан, — ответила она. — Она обошлась мне в месячный оклад.
— Она стоит того. Кстати, напомните мне повысить вам зарплату, когда мы вернемся. Вы этого заслуживаете. Вы нисколько не хуже Валмонта. — Он перегнулся к ней через стол и провел рукой по ее лицу, задержав ладонь на скулах. — Свет падает на ваше лицо вот сюда… и сюда, и ваша кожа кажется необыкновенной, почти прозрачной.
Она завороженно смотрела на него, не смея дышать, а его чувственные пальцы тем временем водили по овалу ее лица. То, о чем она так долго мечтала, сейчас наконец становилось явью… Брахман увидел в ней женщину, а не просто Данаю Лоренс, своего ассистента, существующую только для того, чтобы выполнять его распоряжения.
— Мы должны идти, — вдруг сказал он, поставив бокал на стол и подзывая официанта, чтобы расплатиться.
В такси Брахман забился в угол и не прикасался к ней, глядя в окно, глубоко задумавшись о чем-то. Испуганная, она не понимала, что произошло. Только что они беззаботно наслаждались вместе прекрасным обедом, а теперь Брахман впал в меланхолию.
Но оказалось, что он совсем не чувствовал меланхолии, он лишь обдумывал завтрашние съемки.
— Вы вдохновляете меня, Даная, — сказал он, когда они оказались в его номере. — Я хочу кое-что попробовать с вами. Сегодня вечером вы — моя модель!
Но по другую сторону объектива она чувствовала себя неловкой и зажатой, и он кричал ей, чтобы она расслабилась.
— Вы поправились! — укоризненно вскричал он, рассматривая снимки, сделанные «Полароидом».
— Теперь я могу позволить себе питаться каждый день, — усмехнулась она, — поскольку вы сделали меня своим ассистентом.
Но от усталости голова у нее падала на грудь, и она не могла скрыть зевоту.
— Черт бы вас побрал, Даная, — пожаловался он. — Как я могу вас фотографировать, когда у вас все время открыт рот! Неужели вы не можете контролировать себя немного?
— Брахман! Уже полпятого утра, — взмолилась она. — Мы на ногах двадцать четыре часа, а днем у вас опять съемки.
Бросив снимки, сделанные «Полароидом», на стол, он засунул руки в карманы и гневно смотрел, как она собирается уходить.
— Валмонт никогда бы не ушел! — закричал он ей вслед, когда она закрыла за собой дверь. — Он бы работал до тех пор, пока был бы мне нужен.
Снова открыв дверь, она сверкнула на него глазами, горевшими злостью.
— Тогда в следующий раз снимайте своего Валмонта в белой шелковой блузке, — выкрикнула она. — Посмотрим, как это вам поможет! Ненавижу вас, Брахман!
Идя по коридору, она слышала его довольный смех у себя за спиной. Она дождалась лифта, добрела до своего номера и провалилась в небытие — на несколько часов.
