Санта Монтефиоре - Твоя навеки
— О! — удивленно воскликнула она, глядя на то, как дрожит палец.
— Не вздумай издать хоть звук, — предупредил внучку Дермот. — Ни единого слова!
Он громко расхохотался.
— Девчонка, я просто не могу поверить. Ты выпила всего несколько глотков, и что с тобой стало?
— Шшшш! — снова произнесла она, цепляясь за него, чтобы удержать равновесие. — А ты выпил целую бутылку. Удивительно, как это ты все еще стоишь на ногах. Целую бутылку! — с чувством повторила она.
Они медленно направлялись домой в сумерках.
— «Я встретился с нею в красивом саду...» — снова запел он, и София стала подпевать ему не в такт.
Когда они подошли к двери, та вдруг открылась сама собой.
— Сезам, откройся! — воскликнул Дермот.
— Бог ты мой! Сеньор О'Двайер! — запричитала Соледад. — Сеньорита София!
Она не могла поверить своим глазам. София стояла вся раскрасневшаяся и с глупейшей улыбкой на лице.
Соледад быстро спровадила ее в комнату. Дермот поковылял в другом направлении. Когда он проходил мимо Анны через гостиную, Соледад услышала, с каким ужасом вскрикнула хозяйка.
— Боже милосердный! Отец! — начала кудахтать Анна.
Затем послышался треск и грохот. Очевидно, пустая бутылка упала и разбилась о кафель. Соледад не стала слушать, что будет дальше, и тихо притворила за собой дверь.
— Дитя мое, что ты натворила? — воскликнула она, когда они оказались в безопасной тишине ее опрятной комнаты. София лишь ухмыльнулась в ответ.
— «Я встретился с нею в красивом саду...» — запела она.
Соледад стащила с нее одежду и набрала горячей воды в ванну.
Потом заставила ее выпить стакан воды, смешанной с солью. София наклонилась над туалетом, ее вырвало, и она словно избавилась от охватившего ее огня. Сначала спиртное дало ей ощущение безграничной свободы, но оно быстро прошло, оставив лишь горький привкус и чувство жалости к себе. После теплой ванны и чашки горячего молока Соледад уложила Софию в постель.
— О чем только ты думала? — На румяном загорелом лице Соледад появились морщинки.
— Я не знаю. Так случилось, — простонала София.
— Тебе повезло, что ты опьянела всего от нескольких глотков. Сеньору О'Двайеру придется помучиться, прежде чем он протрезвеет, — воскликнула Соледад. — Я пойду сказать сеньоре Анне, что ты плохо себя чувствуешь.
— Ты думаешь, она поверит?
— А почему бы нет? От тебя уже не пахнет спиртным, так что тебе просто повезло, что ты не попалась. Представляешь, какие неприятности могли бы тебя ожидать?
— Спасибо, Соледад, — тихо вымолвила София, когда горничная направилась к двери.
— Я уже привыкла к тому, что мне приходится покрывать твоего дедушку, но я и подумать не могла, что когда-нибудь придется покрывать тебя, — буркнула она, и ее тяжелая грудь заколыхалась под униформой.
София уже почти заснула, когда дверь отворилась и вошла Анна.
— София, — тихо позвала она дочь. — Что с тобой? — Анна пощупала лоб девочки. — Похоже, это лихорадка. Бедняжка.
— Мне будет лучше утром, — пробормотала София, виновато выглядывая из-под одеяла.
— В отличие от твоего дедушки, которому и завтра будет плохо, — резко отозвалась Анна.
— Он тоже заболел?
— Заболел? Думаю, сейчас ему хотелось бы быть скорее больным, — уперев руки в бока, устало ответила Анна. — Он снова пил.
— О!..
— Я не знаю, где ему удается прятать это проклятое виски. Стоит мне найти одну бутылку, как он тут же находит себе другую. Однажды это убьет его.
— А где он?
— Храпит в своем кресле.
— Мама! — воскликнула София, которая хотела, чтобы мама привела его в чувство, как это только что сделала с ней самой Соледад.
— Это его вина. Я так часто предупреждала его, что не стану помогать ему сейчас.
— Ты так и оставишь его в кресле?
— Да, я оставлю его в кресле, — резко отозвалась Анна. — А что ты мне предлагаешь сделать?
— Я не знаю. Может, надо уложить его в постель и дать горячего молока, — с надеждой в голосе произнесла София, но мама лишь посмеялась над ней.
— Не думаю, что это поможет. А теперь, — ее голос изменился, — я хотела поговорить о том, что мне рассказал Августин.
— Что?
— Он сказал, что ты вела себя сегодня не очень вежливо.
— Вежливо? Августин и я играли в трик-трак, и он выиграл. Он должен быть доволен, как слон.
— Речь не об этом, и ты это прекрасно знаешь, — напряженно выговорила Анна. — Нет ничего отвратительнее, когда человек выходит из себя после поражения. Он сказал, что ты выскочила из комнаты, оставив у всех неприятный осадок в душе. Пусть это будет в первый и последний раз, понятно?
— Августин преувеличивает. А что говорит Рафа?
— Я не хочу вдаваться в подробности, София. Просто не допускай такого поведения снова. Я не хочу, чтобы обо мне говорили, что я плохо воспитала своих детей. Я понятно выразилась?
— Да, — машинально ответила София.
Она подумала: «Августин — зануда и обманщик, к тому же еще и ябеда». Но она уже погружалась в сон и не стала спорить. София смотрела, как мама выходит из комнаты, и с облегчением вздохнула, радуясь тому, что удалось выйти сухой из воды. Она подумала о дедушке, который спал в кресле в мокрой одежде. Ей хотелось помочь ему, однако она сама чувствовала себя страшно разбитой. Когда Соледад тихо вошла в комнату, проверить, как поживает ее подопечная, София уже спала и видела во сне Санти.
Глава 5
Лондон, 1947 год
Стояло промозглое утро, но для Анны Мелоди О'Двайер все в Лондоне дышало очарованием. Она открыла двери в номере отеля в южном Кенсингтоне и ступила на маленький балкон. Запахнув плотнее халат, Анна представила себя английской принцессой, пробудившейся ото сна в своем дворце. Она взглянула вниз на погруженные в туман улицы, на голые унылые деревья, выстроившиеся вдоль дороги. Как бы она хотела бросить Гленгарифф ради красоты и элегантности Лондона. В желтом свете фонарей показалось несколько машин и с гулом исчезло в туманной дали. Было еще очень рано, но Анна была слишком возбуждена, чтобы спать. Она на цыпочках прошла в комнату и притворила за собой двери, боясь разбудить мать и тетю Дороти, которая лежала, как морж, в соседней комнате.
Она подошла к мраморному столику и взяла яблоко с большого круглого блюда. Никогда в жизни она еще не видела подобной роскоши, хотя именно такую обстановку всегда представляла в своих мечтах. В таком отеле живут голливудские звезды. Ее мать заказала номер «люкс». Здесь были гостиная, спальня и ванная. Спальня была рассчитана на двоих, но консьерж позволил разместиться в номере втроем, для чего внес в комнату раскладушку. Мама уже собиралась сказать, что они не могут позволить себе более дорогой номер, что семья вскладчину организовала для ее дочери шикарный уик-энд. Конечно, она не хотела, чтобы какой-то сноб-консьерж испортил им выходные, глядя на них свысока. Анна Мелоди выходила замуж. Она знала Шона О'Мара всю жизнь. Предстоящая свадьба казалась самым обычным делом. Родители были очень довольны. Но она его не любила. Во всяком случае, она точно знала, что не любит его так, как положено любить жениха. Он был не мистер Дарси — это не вызывало сомнений. Ее сердце не начинало бешено колотиться при виде этого парня. Она не мечтала о том, чтобы поскорее наступила брачная ночь. Честно говоря, сама мысль о том, что ей предстоит лечь с ним в постель, вызывала у нее отвращение. Она что-нибудь придумает. Анна Мелоди просто подчинялась воле родителей, хотя это и не находило отклика в ее душе. В Гленгариффе не было других кандидатов на роль ее жениха, поэтому она вынуждена была смириться с судьбой, тем более что они с Шоном были помолвлены еще с рождения. Гленгарифф начинал казаться ей выпавшим на ее долю тяжким жребием. Им придется жить с родителями и тетей Дороти, пока Шон не заработает достаточно денег, чтобы построить свой собственный дом. Она не знала, сколько на это уйдет времени, да ее это не очень заботило. Мать Анны создала для дочки такие тепличные условия, что было бы глупо стремиться к самостоятельности. Только представить себе, что придется готовить мужу... Ужас! Неужели к этому и сводится вся семейная жизнь?
