Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны
– Совестно как-то вас стеснять, – пробормотал он.
– Совестно стеснять?! Да если б не вы, я до сих пор торчала бы на стоянке.
Он улыбнулся, молча вышел и через несколько минут вернулся с темно-зеленой парусиновой дорожной сумкой.
– Кто-то глазеет из окна на первом этаже. У вас точно не будет из-за меня неприятностей?
– Это Люси Мартин. – Увидев, что Феба зашевелилась, Каролина вынула бутылочку из нагревателя и капнула молоко на руку, проверяя, согрелось ли. – Жуткая сплетница, уж поверьте. Сегодня на ее улице праздник: благодаря вам день прошел не зря!
Феба не захотела есть, расхныкалась. Каролина принялась ходить по комнате, качая малышку на руках и чуть слышно мурлыча. Не теряя времени, Ал разложил и застелил диван – по-армейски ловко и опрятно. Когда Феба наконец успокоилась, Каролина кивнула ему, шепотом пожелала спокойной ночи и плотно закрыла за собой дверь спальни: такой человек, как Ал, подумалось ей, непременно заметит отсутствие детской кроватки.
По дороге домой Каролина успела обдумать, как все устроить, и сейчас выдвинула ящик комода, выложила на пол ровные стопки вещей, затем постелила на дно два полотенца, на них – сложенную простыню, подоткнула края и опустила в готовое гнездышко Фебу. Едва Каролина сама оказалась в своей постели, усталость накатила волной, и она мгновенно провалилась в тяжелый, мертвый сон. Она не слышала ни громкого храпа Ала в гостиной, ни шума мусоровозов и снегоуборочных машин на улице – однако мигом подскочила, стоило Фебе среди ночи захныкать. Каролина двигалась в темноте по комнате, будто в толще воды, шевелясь из последних сил, но при этом последовательно выполняла все необходимые действия: сменила подгузник, согрела бутылочку. Она полностью сосредоточилась на малышке и ее насущных, первостепенных, безусловных потребностях. Беззащитному и беспомощному человечку помочь могла только она.
* * *Утро встретило Каролину морем света и бесподобным запахом яичницы с беконом. Поднявшись и поплотнее запахнув халат, она прикоснулась к щечке мирно спавшей девочки и прошла на кухню.
– Привет! – Ал поднял глаза от тоста, который как раз намазывал маслом. Гость Каролины явно провел расческой по кудрям, однако вид у него был все такой же всклокоченный. На макушке проглядывала проплешина, на шее блестела золотая цепочка с медальоном. – Надеюсь, вы не возражаете, я тут у вас нахозяйничал. Вчера не ужинал.
– Пахнет здорово, – ответила Каролина. – Я тоже зверски голодная.
– Тогда держите, – он протянул ей чашку с кофе. – Выходит, я не зря, сварил побольше. Симпатичная у вас квартирка. Милая, аккуратная.
– Вам нравится? – улыбнулась Каролина. Кофе оказался куда крепче, чем варила она сама. – А я думаю переехать.
Слова прозвучали – и как будто повисли в воздухе, изумив ее до глубины души, но сразу же стали истиной. Одинокий луч падал на темно-коричневый ковер в гостиной и подлокотник дивана. С крыши за окнами капала вода. Каролина много лет копила деньги, мечтая о доме или приключении, и вот пожалуйста: в спальне у нее спит чужой ребенок, за кухонным столом незнакомый мужчина, а ее машина застряла в Версале.
– Подумываю о Питтсбурге, – снова удивила себя Каролина.
Ал разделил яичницу лопаточкой и разложил по тарелкам.
– Питтсбург? Отличный город. А почему туда? – Он поставил тарелки на стол и сел напротив Каролины.
– Там жила семья моей матери. – Как выяснилось, стоит начать врать – и остановиться уже невозможно.
– Знаете, я хотел сказать… Мне очень жаль. – Ал посмотрел на нее своими добрыми темными глазами. – В смысле… насчет отца ребенка. Уж не знаю, что с ним приключилось.
Сама успев забыть о мифическом муже, Каролина тем не менее удивилась, поняв по тону Ала, что тот не поверил. И пришла в восторг: решил, что она мать-одиночка! Завтракали оба молча, лишь изредка обмениваясь репликами: погода, пробки на дорогах, Нэшвилл – следующий пункт назначения Ала.
– Никогда не была в Нэшвилле, – заметила Каролина.
– Правда? Айда на борт, вместе с дочкой, – отозвался Ал.
Шутка, само собой. Но и предложение. Не конкретно ей, но матери-одиночке, которой приходится трудно. И все же Каролина на минутку представила, как выходит за дверь с коробками и одеялами и даже не оглядывается назад.
– Пожалуй, в следующий раз. – Она потянулась за кофе. – У меня тут еще дела.
Ал кивнул:
– Усек. Знаю, как оно бывает.
– Все равно спасибо, – сказала она. – Ценю вашу заботу.
– Всегда с превеликим удовольствием, – серьезно произнес он и поднялся.
Каролина в окно проследила, как он подошел к грузовику, взобрался по ступеням в кабину, обернулся и махнул ей, прежде чем захлопнуть дверцу. Она помахала в ответ, радуясь его легкой и открытой улыбке и не совсем понимая, почему так сжимается сердце. Вспомнилось узкое ложе в задней части кабины, где он отдыхал в рейсе, нежное прикосновение крупной руки к лобику девочки – и Каролине захотелось выбежать вслед за ним, вернуть. Человек, ведущий столь одинокую жизнь, уж конечно сможет сохранить ее тайну, разделить ее страхи и мечты. Но Ал уже завел двигатель – из серебристой выхлопной трубы повалил дым, – виртуозно вырулил на узкую улицу и уехал.
* * *Следующие сутки Каролина спала и просыпалась, подчиняясь расписанию Фебы, что-то наспех жевала сама – и вновь падала в постель. Странное существование. У нее всегда был пунктик по части регулярного питания, она не позволяла себе перекусывать в неурочное время – подобное сумасбродство, по ее мнению, отличало типичных чудаков-одиночек. Теперь же ела стоя, когда и что придется: хлопья из пакета, мороженое ложкой прямо из картонного ведерка. Она словно попала в некую сумеречную зону между сном и явью, где не надо задумываться о последствиях своих действий, решать судьбу ребенка, спящего в ящике комода, или свою.
В понедельник она поднялась вовремя, чтобы позвонить на работу и сказаться больной. На звонок ответила Руби Сентерс из регистратуры.
– Как ты, дорогая? – спросила она. – Голос у тебя жуткий.
– Кажется, грипп, – ответила Каролина. – Похоже, проваляюсь несколько дней. – И, стараясь, чтобы голос звучал естественно, спросила: – Что новенького? Жена доктора Генри родила?
– Мне-то откуда знать, – сказала Руби. Каролина представила себе ее задумчиво нахмуренный лоб, стол, расчищенный от бумаг и готовый к новому дню, с маленькой вазочкой пластмассовых цветов в углу. – Никого еще нет, только пациенты, но зато человек сто. Видно, мисс Каролина, грипп напал на всех сразу.
