Шейла Ранн - Цена любви

Трудно поверить, что Джордж Химинес, владелец разбросанных по всему миру компаний, способен отменить деловую встречу, но тем не менее я была польщена.

— Элизабета, вы не хотите ехать со мной в Париж, потому что неудобно оставаться наедине с мужчиной, который еще женат?

Миндалевидные глаза с мужской прямотой требовали примерно такого ответ: «Да, да, конечно, дело только в этом. Разве может существовать какая-то другая причина?»

Я молчала.

Джордж совсем погрустнел.

— Знаете, в Испании развестись гораздо сложнее, чем у вас. Мы — католическая страна. Брак сохраняется формально ради видимости и детей. Мы с женой оба понимаем и считаемся с этим. Вам, американкам, наверное, трудно понять, у вас появляются какие-то подозрения.

Я почему-то сочла необходимым пощадить самолюбие Джорджа, видимо, такое желание часто возникает у женщин, особенно при встрече с гордым мужчиной. И сказала:

— Джордж, мне бы не хотелось влюбиться в женатого человека. В данном случае такая опасность вполне реальна.

Джордж почувствовал себя лучше. Его самолюбие не пострадало. Виной всему была только мораль. Принесли салат из листьев эндивия. Церемония сдабривания его приправой и соусом сгладила момент.

— Вы меня немного удивляете, Элизабета. При личной встрече кажетесь мягче, simpatica, чем во время телевизионных интервью, где говорите лишь о работе. Работа, работа, вечная работа.

— Поэтому вы сначала заговорили о работе, Джордж?

— Хотел, чтобы вы чувствовали себя комфортно.

— У меня нет желания казаться сухой и жесткой, но вам-то хорошо известно, что во время интервью надо проявлять бдительность. Стоит затронуть что-то личное, как журналисты сразу же все исказят с помощью монтажа.

— Вы никогда не отвечаете на один-единственный вопрос, — гнул свое Джордж. — Наверно, над ним ломает голову множество мужчин. Почему вы до сих пор не замужем? Уверен, возможностей было предостаточно.

— Все зависит от того, что считать возможностями.

— Боланье?

Он произнес фамилию так, словно хотел оскорбить всех французов. Похоже, Ив и его заставил забыть о хороших манерах. Это нас объединяло.

— Только не Боланье, — ответила я и, пробуждая ревность, отразившуюся в миндалевидных глазах Джорджа, добавила: — Хотя не стану отрицать, что Ив Боланье — один из лучших в мире любовников.

Трое пажей в смокингах подкатили тележку с говяжьим филе, разнообразными инструментами и жаровнями. Мы величественно ждали, пока официанты в белых перчатках резали, поджигали, добавляли соус; потом оставили нас, дабы мы насладились вкусом, ароматом, красотой блюда и общением. На какое-то время мы отвлеклись друг от друга, отдавшись дегустации. Затем лениво, как два жирных насытившихся кота, отыскавших лучшее место в доме, откинулись на спинки своих малиновых тронов. Бокалы наполнили арманьяком.

Вновь изучающе взглянув на меня, Джордж Химинес заговорил:

— У меня есть давнишний близкий друг — тоже весьма преуспевающая женщина. Вы ее очень напоминаете.

— Чем?

— Умением держаться. Она — известная во всем мире танцовщица.

— Какая танцовщица?

Джордж тотчас заметил интерес, который пробудило во мне слово «танцовщица».

— Мерседес — одна из знаменитейших танцовщиц в стиле фламенко, неистовая, талантливая, умная, восхитительная… Выросла в Севилье среди цыган, училась у великих мадридских преподавателей. Ее техника и артистизм получили признание всех испанских знатоков. Мне бы хотелось вас познакомить.

— Пожалуй, было бы неплохо.

— Мерседес и ее муж — весьма влиятельные, интересные во всех отношениях и гордые люди. Конечно, они женаты, но ее муж, Родольфо Себаллос, бисексуал. А Мерседес? Она — совершенное произведение искусства. Оба не признают условностей.

— Но они женаты? Это условность.

— Мерседес и Родольфо связаны духовно и всегда возвращаются друг к другу, чтобы вместе танцевать и ставить танцы в труппе. Женаты уже пятнадцать лет. И сохранили необычную любовь. Их ребенок, мальчик, умер от менингита. Сейчас ему исполнилось бы десять. Родольфо и Мерседес долгое время пребывали в печали. Родольфо говорил, что Мерседес уже не воспрянет духом, но потом все изменилось. Чтобы забыться, супруги открыли маленький ночной клуб в стиле фламенко, создали собственный балет. Ее искусство стало еще совершеннее. Я прекрасно знаю ее. Сегодня мы с вами пойдем к ним в «Лас Куэвас», чтобы вы увидели их мастерство. Клуб недалеко от Барселоны.

— Жажду посмотреть, как они танцуют.

— И Мерседес будет очень рада познакомиться, поговорить о вашей работе. Уверен, она признает в вас такую же талантливую и независимую женщину, как и она сама. Женщину, которой нет нужды посягать на ее жизненное пространство. В этом отношении она здорово смахивает на кошку.

— В вашем описании есть нечто зловещее.

— Нет, она очень добра. Вся Барселона уважает ее за щедрость не меньше, чем за талант. Наверняка Мерседес предложит вам свою помощь в работе, сможет избавить вас от множества проблем. Так уж она устроена.

Я невольно подумала о том, с какой подозрительностью отнеслись бы к Джорджу мои нью-йоркские подруги. Этот город заставляет относиться с недоверием ко всему. На нашем последнем «девичнике» звучали всевозможные истории об обманутых. Красивые Одинокие Суперженщины принялись меня предостерегать: «Эти европейские мужчины обожают заниматься любовью с двумя женщинами одновременно. И всегда пытаются это организовать». Но если в воображении Джорджа женщины уже нежно целовали друг друга, варьируя позы, то на его лице это не отражалось. Он сидел с серьезным, интригующим видом.

Пожалуй, не стоит бояться, что влюблюсь в него — во всяком случае, сильнее, чем сейчас. От него, конечно, исходили сильная сексуальность и романтический настрой, но не та истинная любовь, которой я искала. Наши отношения превратились бы в постоянное единоборство. Джордж потягивал арманьяк. Словно невзначай дотронулся до моих сережек, подаренных Ивом Боланье. Погладил меня по затылку, шее. Вспомнились спаривающиеся львы во время съемок в Африке. Закончив свое дело, лев всегда принимался покусывать шею подруги.

Принесли счет; Джордж подал руку, и мы покинули ресторан. Мне следовало уйти, покуда не возникли осложнения.

Джордж заметил перемену в моем настроении и поспешил преодолеть этот момент, галантно подведя к двери, за которой стоял величественный «роллс-ройс». Нас окутала нежная барселонская ночь.

— Мне пора, — сказала я.

— Я что-то не так сделал? — спросил он. — Еще рано. Мне показалось, вы действительно хотите посмотреть, как танцует Мерседес, разве нет?

— Да. — Пришлось согласиться. — Очень хочется посмотреть, как они танцуют. Но, пожалуй, не сегодня.