Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Расставания и встречи
Ципора похолодела. Пора было сообщать о происходящем Эзекиелу, пусть он включает свои знаменитые мозги.
— А ты отправила его письмо на родину? — спросила она.
— Отправила, — спокойно ответила Камилия, — но я знаю, что рано или поздно Тони будет со мной!
Глава 12
Эулалия приходила с фабрики все позднее и позднее, Соледад сидела за машинкой и ждала ее. Теперь они кормили семью вдвоем, а бедный Маноло и не подозревал об этом. Едва заслышав стук каблучков дочки, успокоенная Соледад спешила на кухню, торопясь разогреть ужин. Но дочка отказывалась от еды, спешила в душ, а потом, ссылаясь на усталость, тут же ложилась спать. А Соледад все еще сидела и шила, продолжая думать про судьбу дочки.
Если бы она выглянула в окно, то увидела бы отъезжающую машину. Эулалия уже не первый раз ужинала с сеньором Умберту в ресторане. И чувствовала, что он нравится ей все больше и больше…
Нина попыталась открыть глаза своей подруге.
— Пойми, он возит в ресторан всех хорошеньких девушек, а что бывает с ними потом, я не советую тебе узнавать на собственном опыте.
— Но сеньор Умберту влюблен в меня, — возражала Эулалия, — я же чувствую.
— Я про это и говорю, он влюбляется ненадолго, — со вздохом пояснила Нина.
— А мне кажется, что ты меня ревнуешь, — сказала Эулалия.
Нина посмотрела на глупышку с нескрываемой жалостью, но самолюбивая испанка настолько чувствовала себя достойной любви, настолько не сомневалась в ней, что высокомерно поджала губы и отошла, даже не взглянув на подругу. Для нее начиналась новая жизнь, и она готова была радостно идти ей навстречу.
В один из вечеров в ресторане Эулалия заговорила о своем отце и рассказала, что тот вот уже несколько месяцев но может найти себе работу… Умберту счел это добрым знаком. Он был опытным ловеласом, не был заинтересован в скандалах и расценил признание Эулалии как готовность на определенного рода отношения в том случае, если он, Умберту. примет на себя кое-какие обязательства. Такие случаи бывали в его практике, и он ценил сговорчивость семьи.
— Я буду рад познакомиться с твоим отцом и, вполне возможно, найду ему какую-нибудь работу, разумеется, если сам он этого захочет.
— Захочет! — с жаром подтвердила Эулалия. — Он будет вам бесконечно благодарен! И я тоже!
— Вот как! — Умберту взял девушку за руку и пристально посмотрел ей в глаза. — А он знает, что я влюблен в тебя?
— Нет, — ответила Эулалия. — Если вы захотите, вы сами скажете ему об этом.
«Ну что ж, может, мы и договоримся!» — подумал Умберту. А вслух произнес:
— Скажи своему отцу, чтобы он зашел ко мне насчет работы.
На следующий день Эулалия передала отцу приглашение хозяина. Маноло пришел в восторг. Он принялся расхваливать великодушие и доброе сердце дона Умберту, который входит в положение своих работниц и заботится не только о них, но и об их близких.
Он нарядился в свой самый красивый костюм, чтобы представиться хозяину дочери. Тот взглянул на крепкого коренастого человека, на его простодушное открытое лицо, вздохнул и поинтересовался, что тот умеет делать.
— Сорок лет я имел дело с кофе, — ответил Маноло, — но теперь кофе никому не нужен.
— На ткацкой фабрике в особенности, — кисло улыбнулся Умберту.
— Я мог бы научиться и чему-то новому, — с готовностью сообщил Маноло.
— Дай-то бог! — сказал Умберту и, всем своим видом показывая, что делает немалое одолжение, прибавил: — Думаю, что вы могли бы попробовать поработать у нас кладовщиком,
— С удовольствием, — откликнулся оживившийся Маноло. — Вы увидите, у меня получится!
— Мне хотелось бы, чтобы все получилось у нас с вашей дочерью, — со значением проговорил хозяин. — Надеюсь, вы отнесетесь к нашим отношениям с пониманием.
— Когда все идет по-хорошему, то что может быть плохого? — добродушно отозвался Маноло, в восторге от того, что с завтрашнего дня не будет больше бесцельно болтаться по улицам.
Отец и дочь без конца обсуждали достоинства дона Умберту, и только Соледад недоверчиво покачивала головой.
— Будь осторожна, дочка! — твердила она. — Я в чудеса не верю!
— А в любовь? — спрашивала Эулалия.
— Верю, — отвечала Соледад.
— И я тоже, — подхватывала дочь.
Однако после того, как Маноло получил работу на фабрике, притязания Умберту стали гораздо настойчивее. И если раньше Эулалия с радостным замиранием сердца говорила себе: «Умберту меня любит!» — то теперь она невольно припоминала предостережения Нины: хозяин пользуется беззащитностью девушек. Но она гнала от себя эти мысли, потому что ей очень хотелось, чтобы все было хорошо.
В конце месяца Умберту похвалил Маноло и пообещал даже прибавку, если все так пойдет и дальше. Маноло вернулся домой как на крыльях, Эулалия тоже принесла домой изрядную сумму денег, и убирая их в ящик, даже Соледад улыбнулась.
Зато Нина снова принесла домой какие-то гроши, хотя и в эту неделю оставалась на сверхурочную работу.
— Но я же говорила тебе, мама, что хозяин у нас платит не за усердие, — сказала она матери, и та только вздохнула.
Наконец Умберту вполне откровенно объяснил Эулалии, чего он от нее хочет, предложил стать его любовницей и сулил за это золотые горы. Девушка растерялась. Она этого не ждала, хотя Нина не раз намекала ей именно на такой поворот событий. Видя, как девушка отпрянула от него, Умберту рассердился: неужели она круглая дура, эта хорошенькая испанка? Но он пока не терял надежды ее приручить и расширил программу развлечений. Они возвращались все позже, машина останавливалась все ближе к дому, а поцелуи, которыми сопровождалось прощанье, становились все жарче.
Маноло забеспокоился. Ему совсем не нравилось бурное ухаживание хозяина. Как-то в один прекрасный вечер он вышел, как только услышал, что машина подъехала, и, вежливо поздоровавшись, спросил напрямую:
— Я хотел бы знать ваши намерения, дон Умберту, относительно моей дочери.
На этот раз встал в тупик дон Умберту. Ему казалось, что он уже заплатил за поцелуи Эулалии, по его понятиям, вопрос прозвучал некорректно.
— Вы имеете что-то против моих чувств, касающихся вашей дочери? — осведомился хозяин.
— Относительно чувств я ничего не имею, но хотел бы знать, к чему они поведут, — продолжал настаивать на своем всерьез обеспокоенный Маноло.
— Я не премину сообщить вам об этом, — вежливо сообщил Умберту, садясь в машину.
Через день Эулалия и Маноло получили расчет.
— Я же говорила, что не верю в чудеса, — шептала, обнимая плачущую дочь, Соледад.
