Луанн Райс - Талисман любви
– Уф-ф… но даже в этом случае мне не разрешено…
Мэй опустила голову, прижавшись к прохладной стеклянной стене. Пара ласточек разрезала воздух наверху, строя гнездо на карнизе оранжереи. Мэй чувствовала, как ее шансы падают.
– Пожалуйста, – умоляла Мэй мужчину на том конце провода.
Внезапно она почувствовала, что она была должна добраться до Мартина. Если бы она могла бы пролезть по проводу и вырвать у этого типа его номер, она сделала бы это.
– Вы должны сказать мне.
Но мужчина повесил трубку. Мэй медленно вернулась в розарий и возобновила свою работу. Тетя Энид поглядела на нее, но не спросила, что случилось.
– Тебя с ним не соединили? – спросила Тобин.
– Номер не дают.
– Проклятие, – сказала Тобин. – Может, мне попробовать? Я могла бы…
– Не надо, – остановила ее Мэй, взявшись за совок. – Все хорошо, давай остановимся на этом?
Ее подруга ушла.
Когда тетя Энид пошла в сарай за костной мукой, что бы добавить ее к кофейной гуще, Мэй наклонилась и почти прижалась лицом к земле. Она чувствовала влажную теплоту, поднимающуюся волнами, и закрыла глаза.
«Я не могу поверить, что это происходит со мной», – сказала она своим коленям.
Мэй влюбилась. Она, кто уже была по-дурацки влюблена однажды и полностью самозащищена от этого с тех самых пор, как имела неосторожность, почти ничего не заметив, просто отдать свое сердце мужчине, который взял и исчез из ее жизни. Вчера вечером, делая записи в дневнике о видениях и снах Кайли, она была потрясена, обнаружив, что пишет о Мартине.
Приехала Пейдж Гринлей с мамой и сестрой, потом они уехали, и Мэй снова вернулась к работе в саду. Воздух прогрелся, и пчелы роились вокруг роз. Звук двигателя заставил ее насторожиться. Это был автомобиль на дороге, и автомобиль этот ехал быстро. Чем громче слышался шум двигателя, тем быстрее билось сердце Мэй. На ней была старенькая соломенная шляпа и протертый желтый сарафан. Ее руки были снова в земле, а под ногтями кофейная гуща. И тут она увидела, как Мартин Картье на своем «порше» двигается через поле.
Мэй глядела на поле с высокой травой. Поддавшись вперед, вскочив на ноги, она стояла, раскинув руки. Пробовала улыбаться, но не могла, подбородок дрожал.
Он приехал к ней. На нем была белая рубашка, заправленная в джинсы, синяя бейсболка и теннисные тапочки. На правой щеке красовался синяк, а под его левым глазом сияли рубцы. Подойдя ближе, он снял бейсболку.
– Привет, – произнесла Мэй.
– Я катался, – сказал Мартин.
– Так далеко? – спросила она.
– Я люблю соленый воздух, – объяснил он ей. – Здесь, в Блэк-Холле.
Мэй взглянула на ноги Мартина, но почувствовала его руки у себя на плечах. Неожиданно для себя она внимательно посмотрела ему в глаза. На мгновение он показался смущенным. Он зачем-то возился со своей бейсболкой, потом уронил ее на землю.
Поцелуй перехватил дыхание Мэй. Мартин крепко обнял ее, и она прижалась к нему. Воздух был полон ароматов, и день явно грозил стать жарким, их окружали запахи высокой травы и белых роз. Мэй никогда больше не сможет вдыхать весну без того, чтобы не думать о Мартине.
– Я не рассчитывала увидеть тебя снова, – сказала Мэй.
– Честно? – спросил он.
– Не знаю. – Она пожала плечами, отступая назад.
– Я проиграл, – сказал он ей.
– Это не имело значение для меня.
– Я напортачил. Я все испортил…
– Ты был замечателен. Совсем как тигр там, на льду. Я никогда не предполагала, что человек может кататься столь быстро, а потом выходить прямо на уязвимое место…
Мэй не знала, что она говорила, как описывала свои впечатления от его игры, но она продолжала и чувствовала, как скованность оставляет его тело. Он ничего не отвечал, но, посмотрев в его глаза, она поняла, как внимательно он слушает ее.
– Я видела твое лицо, – сказала она. – Камера показывала всех вас очень близко. Я чувствовала, словно я рядом с тобой.
– Я рад, что тебя там не было… и ты не видела моего поражения.
– Но вы же почти победили.
Мартин чуть отодвинулся. По всему его телу виднелись фиолетово-желтые синяки.
– Почти – не считается в хоккее.
Мэй не знала, что на это ответить.
– Я задушил чистый бросок, и я отдал его. Передал пас Рэю… Рэю Гарднеру. Мои мысли неслись вскачь. Это был Кубок Стэнли, возможно, мой последний шанс. Я думал о своем отце. Он… – Лицо Мартина искривилось.
– Ты не хотел подвести его? – предположила Мэй.
Она читала газеты. Она знала, что его отец был в тюрьме.
Мартин фыркнул:
– Я всего лишь не хотел, чтобы он увидел, как я проиграл. Вопрос подвести его был бы не по существу.
Мэй хмурилась, слушая.
– Он стар, – продолжал Мартин. – Я говорил тебе – мы чужие. Мы не видели друг друга целую вечность.
– Он – все еще твой отец.
– Я отличаюсь от тебя, – сказал Мартин. – Нет ничего сентиментального или хорошего относительно меня и моего отца.
Его акцент стал явственнее слышен. Он чувствовал себя неловко, говоря об отце, о проигрыше.
Мэй вспомнила прошедшие четыре дня. Интересно, где он их провел?
– Я приехал к тебе вовсе не для того, чтобы говорить о моем отце, – сказал Мартин, взяв ее за руку.
– Нет? – спросила Мэй.
– Наша первая стычка, – усмехнулся Мартин, он казался таким безоружным, что Мэй начала улыбаться. – Простишь меня?
Она кивнула, смеясь.
– В кармане у меня лежали твои розовые лепестки, – сказал Мартин. – И в ушах звучали слова: «… как ты ведешь игру».
– Ты думал об этом во время игры? – спросила Мэй, рассмеявшись от своих слов.
– Да. – Мартин рассмеялся в ответ. – Это не помогло.
– Розовые лепестки – вовсе не волшебство.
– Но они творили его некоторое время. – Он погладил ее руку. – Да, да, так оно и было.
Мэй посмотрела на их руки. Она не могла рассказать ему, как много невест принимали ее розовые лепестки в надежде на благословенный союз со своими любимыми, надеясь всегда жить в любви, никогда не ссориться и не расходиться. Она не хотела говорить ему, что некоторые из тех невест уже развелись и ненавидели мужчин, которых они когда-то любили больше, чем луну и звезды, и уже успели повыходить замуж совсем за других.
Вместо этого она сказала ему:
– Кайли обрадуется, что ты вернулся.
– Правда?
– Да, – сказала Мэй. – Она со вчерашнего вечера у лимонадного киоска, там, правее, за забором. Она встречала всех невест, приезжавших к нам, но я-то знаю, что она надеялась встретить тебя первой. Она тосковала без тебя.
Она не стала говорить ему, что к Кайли вернулись кошмары, о том, что девочка вскрикивала во сне вчера ночью и что-то бормотала об ангелочке с самолета, которая никак не скажет ей что-то важное.
– А ее мать? – спросил Мартин, ступая ближе.
– Я тоже тосковала без тебя.
– Я хочу жениться на тебе.
– Мартин, – прошептала Мэй, ее лицо зарделось.
– Мэй, – сказал он мягко.
– Мы только встретились, всего несколько недель назад.
– Я говорил тебе – этому суждено было случиться.
– Суждено было… что это означает?
Кровь бешено застучала у Мэй в висках, но ее мысли остались трезвы. Они были такими разными. У нее была дочка; он все время в пути. Чувства Мэй претерпели множество изменений в течение последних четырех дней без известия от него. Она пристально смотрела ему в глаза.
– Я польщена, вне всяких слов, правда. Такого никогда не случалось со мной прежде, – сказала она. – Но у меня же дочка. Ты очень романтичен, и моя мама, и бабушка должны были бы трубить сейчас во все фанфары, но честно, я не могу позволить себе любовную интрижку.
– Любовную интрижку? – спросил он, нахмурясь.
– Ну да.
– Ты думаешь, я мог бы вот так позабавиться?
– Ты, возможно, так не думаешь, – ответил она. – Но ты не знаешь меня… очень хорошо. Ты внезапно получил бы готовую семью, да притом одну из самых необычных.
– Необычных – в чем?
– Хорошо, я жила одна достаточно долгое время, почти всю свою жизнь. А Кайли очень… – она искала правильное слово, – необычная девочка. Сверхъестественная.
– Неужели ты думаешь, я этого не понял? – спросил он, внезапно усмехнувшись, как будто все проблемы наш ли свое решение. – Она во всем походит на свою мать. Розовые лепестки в бутылочке… Это разве не необычно. Это ты вдохновляешь ее.
– Спасибо, – сказала Мэй.
– Бьенсюр (конечно). Ты самая колдовская женщина в мире.
– Жаль, ты не встречался с моей мамой и бабушкой, – сказала она, смеясь.
– Но ты расскажешь мне о них, правда ведь? Я встречусь с ними через тебя. Я уже знаю, насколько они важны для тебя, Мэй. Я слышу это в том, как ты говоришь о них. Твоя семья станет моей семьей.
– Я всегда хотела этого, – прошептала она.
– Пусть это будет у тебя со мной, – попросил он. – Зачем нам откладывать? Чего нам ждать?
– Чтобы узнать друг друга!
– Я думаю, что мы уже узнали друг друга. – Он улыбнулся, взяв ее лицо в свои ладони. – Все самое важное, разве не так? Вот тут. – Он коснулся своего сердца.
