Звева Модиньяни - Рыжие волосы, зеленые глаза
Оседлав старый велосипед, он прокричал кому-то, скрытому в недрах мастерской:
— Мистраль, запри лавку, я уезжаю.
Из глубины сарая появился высокий худой паренек в синей спецовке. Его лицо и руки были перепачканы маслом. Он посмотрел на «Ланчию», потом перевел взгляд на несчастную парочку.
— Вы уверены, что это насос? — спросил он.
Сильвано кивнул и сухо добавил:
— Я не хотел бы терять время.
Он считал, что этот подмастерье вряд ли смог бы оказаться ему полезным даже на автомойке.
Мистраль пропустил недружелюбную реплику мимо ушей.
— Может, откроете капот? — предложил он, не обращая ни малейшего внимания на заносчивость Сильвано. Тот повиновался.
Мистраль склонился над мотором и, немного покопавшись в путанице проводов и трубок, объявил:
— Шарнир работает нормально. Все дело в мембране. Она затвердела и треснула. Все остальное в порядке.
— Это я и сам понял, — кивнул Сильвано по-прежнему сухо. — Мне придется где-то найти машину, — добавил он.
— Разве вы не хотите вернуться домой на своей? — удивился Мистраль.
Сильвано вопросительно взглянул на парня, но ничего не ответил.
— Я считаю, что мембрану можно сделать самому, — продолжал Мистраль. — Вы же готовы были заменить весь блок, я сам слышал. А это не так-то просто, особенно для того, кто ничего не смыслит в моторах.
— Представьте, я в них кое-что смыслю. Гораздо больше, чем вам кажется, — обиделся Сильвано.
— Ну так помогите мне! — воскликнул молодой механик. — Идемте со мной. — Он пригласил Сильвано зайти в мастерскую, включил свет и принялся рыться в сундуке, набитом всякой всячиной, пока не нашел, что искал: старую воздушную камеру.
— Вырежем мембрану вот из этого, что вы скажете? — предложил Мистраль.
Сильвано не знал, слушать ли ему этого сумасшедшего или оставить его бредить в одиночестве.
— И мы сможем уехать? — обрадовалась Розильда.
— По-моему, это возможно.
— Ладно, попробуем, — решился Сильвано.
Мистраль взял ножницы и вырезал кружок из камеры.
— Она сработает? — в надежде спросила Розильда.
— Не знаю, раньше не пробовал. Но думаю, все получится.
— Как тебе пришла в голову такая мысль? — Сильвано был потрясен.
— Я часами копаюсь в моторах и читаю автомобильные журналы. За такую тачку, как у вас, я бы дал перерезать себе глотку, — мечтательно вздохнул Мистраль.
— Значит, ты наслышан о Сильвано Ваккари, — не отступал тот.
— А как же! Знаменитый инженер, доводчик гоночных машин!
— Сильвано Ваккари — это он, — Розильда с гордостью указала на своего спутника.
Красивое лицо Мистраля расплылось в широкой улыбке.
— Значит, мне придется совершить чудо. Не беспокойтесь, синьор Ваккари, вы вскоре уедете на своей машине.
— Ты не пожалеешь, что помог мне, — торжественно заверил его Сильвано. — Как тебя звать?
— Меня зовут Мистраль Вернати.
— Мистраль? — переспросила Розильда, зачарованно глядя на удивительного парня.
— Так называется ураганный ветер, дующий в Провансе, — объяснил он.
— Дай ему поработать спокойно, — остановил ее Сильвано.
Мистраль тем временем, действуя наждаком, зачистил и стесал по краям аккуратно вырезанный из камеры кружок. Потом, с помощью Сильвано, уже захваченного фантастической идеей, вставил самодельную мембрану на место старой, пришедшей в негодность.
— Ну вот, дело сделано, — сказал он наконец. — Теперь попробуйте завести мотор.
Во время операции Розильда стояла в сторонке и безмолвно возносила страстные молитвы Пречистой Деве, давая обет никогда больше не изменять мужу, если только ей удастся выбраться из этой передряги. Она подошла поближе в тот самый миг, когда случилось чудо. Бензин вновь начал поступать в насос, и мотор наконец-то завелся.
Сильвано с восхищением взглянул на молодого человека и улыбнулся.
— Это, конечно, не вечный двигатель, но сотню-другую километров продержится, — заметил Мистраль.
Розильда на прощание обняла его с самым искренним восторгом и села в машину. Сильвано вытащил из внутреннего кармана пиджака визитную карточку.
— Мистраль Вернати, — произнес он торжественно, — этот вонючий сарай не достоин тебя. Если надумаешь приехать в Модену, у меня есть для тебя работа.
Молодой человек взял карточку и взглянул на нее так, словно держал в руке золотой самородок.
— Когда? — спросил он.
— Как насчет понедельника? — предложил Сильвано.
— Понедельник — это послезавтра, — уточнил Мистраль.
— Хочешь приехать раньше? — усмехнулся Сильвано, вытаскивая из бумажника пару банкнот. — Вот тебе на проезд. Я буду тебя ждать, — попрощался он с дружеской улыбкой.
2
Старуха и девушка сидели в густой тени пышно разросшегося страстоцвета на задней веранде старинного деревенского дома. Нижний этаж, где когда-то располагались конюшня и склад сельскохозяйственного инвентаря, был превращен в процветающий сельский ресторанчик. На верхнем этаже жила семья. За кустами страстоцвета виднелось бывшее гумно, теперь уложенное бетонными плитами и защищенное навесом из дикого винограда. Под навесом были расставлены в шахматном порядке летние столики, покрытые клеенкой в белую и зеленую клетку, и плетеные стулья. За гумном простирались кукурузные поля. Початки потрескивали под утренним ветерком, золотясь под теплым солнцем начала сентября. В воздухе еще чувствовалось лето, но уже можно было угадать приближение гроз, прокладывающих дорогу осени.
Пластмассовое кресло едва вмещало тело внушительной старухи. Девушка сидела на отделанном зеленым пластиком столе, лениво болтая в воздухе стройными длинными ногами.
— Долго мне еще мучиться? — ворчливо спросила старая женщина, изнемогая в сдавившем ей голову пластиковом чепце. Раскаленный воздух из фена обвевал ее густые серебряные волосы, аккуратно накрученные на бигуди.
— Имей терпение, бабушка. Зато теперь у тебя будет красивая прическа. Ты у меня станешь настоящей модницей, — заявила девушка.
— Какие глупости, — возмутилась старая женщина, — и сколько ненужных слов!
Ей было досадно, что любимая внучка не хочет говорить на живописном и выразительном романьольском диалекте.
Из кухни вместе с веселой мелодией, исполнявшейся по радио, доносились запахи готовки и голоса хлопотавших у плиты членов семьи Гвиди. Они были заняты приготовлением блюд воскресного меню, достойного завсегдатаев ресторанчика, отличавшихся простыми вкусами и лужеными желудками.
