Миранда Кеннелли - Дыши, Энни, дыши
– Мама, – плачу я, – я не смогу оплатить свои тренировки. Я не смогу скопить деньги на колледж. Сейчас у меня всего около трехсот долларов.
Она тянет меня в свои руки и обнимает.
– Я знаю, малышка. Но ты не можешь пойти на работу в таком состоянии. Хотела бы я, чтобы ты не взваливала столько на себя. Хотела бы я суметь заплатить за все. Ты же знаешь, я бы сделала это, если бы могла.
Я знаю. Я знаю.
***
Мой будильник вопит словно сигнал пожарной тревоги.
Дотягиваюсь и бью по кнопке повтора. Пять утра. Я закончила работать в полночь, а сейчас должна ехать в Нэшвилл ради семимильной пробежки? Или, как Мэтт и Джереми назвали бы это, дня отдыха.
Опять раздается звон будильника. Не может быть, чтобы я проспала еще пять минут! Я стону в подушку.
Последствия забега в прошлую субботу, после которого меня тошнило четыре часа подряд и из-за чего я пропустила работу, были настолько ужасающими, что я не бегала всю неделю. Я пропустила три коротких забега и не ездила на велосипеде во время кросс-тренинга, как должна была.
Станет ли мне плохо, и придется ли опять отпрашиваться с работы, если побегу этим утром семь миль? Я не могу рисковать и опять терять работу на этой неделе… Я не смогу заплатить за тренировки, не говоря уже о бензине, чтобы поехать на нее. И как насчет всяких принадлежностей для колледжа: типа новых простыней, полотенец, учебников, посуды?
Мой желудок так сильно болел на прошлой неделе… Я не хочу опять почувствовать эту боль.
Когда будильник звонит в третий раз, я тянусь и выключаю его, а затем ныряю обратно под простыни.
В следующий раз меня будит телефонный звонок. На часах пять минут восьмого. На экране высвечивается имя Мэтта. Черт. Я должна была позвонить ему.
– Алло, – тихонько говорю я, прогоняя сон из глаз.
– Где ты? – запыхавшись, спрашивает он. – С тобой все в порядке?
– Эмм… Прости, я уснула.
– Тебе плохо?
– Нет…
– У тебя что-то болит?
– Нет.
– Тогда почему ты не здесь? Все остальные тут.
Мне становится стыдно.
– Слушай, прости. Я проснулась и была не в состоянии бегать.
– Ты должна была позвонить мне.
Я зеваю в руку.
– Ты прав. В следующий раз я так и сделаю.
– Не будет никакого следующего раза, если ты не будешь относиться к тренировкам серьёзно, Энни.
– Что?
– Если ты не будешь появляться на моих тренировках, я не буду заниматься с тобой. Все очень просто.
– Почему? Имею в виду, я ведь плачу за это.
Долгая тишина.
– Энни, ты бегаешь в моей команде, под моим именем. Каждый, кого я тренировал, кто занимался до самой гонки, финишировал. Я помог более чем двумстам людям пробежать марафон. Если клиент не воспринимает меня всерьез, я не тренирую его. Я хочу сохранить свой стопроцентный успех в день гонки.
– Понимаю…
– А теперь ты скажешь мне, что не так? Если это касается тренировок, мы можем уладить это. Если тебе нехорошо, мы уладим это. Но ты должна рассказать мне, окей?
Я глубоко вздыхаю и прижимаю подушку к груди.
– Я боялась за свой желудок. Он ужасно болел на прошлой неделе. Меня тошнило после тех жутких скоростных рывков с тобой. Меня вырвало около восьми раз.
Еще одна пауза.
– Значит мы сменим твою диету. Может попробуем заменить кукурузные хлопья и овсянку на тосты и английские маффины. Может перестанем давать тебе Гаторэйд. Сахар мог вызвать у тебя тошноту.
– Нет! Я люблю свой лимонный Гаторэйд. Я провалю скоростные броски.
Он смеется.
– Ни единого шанса. А теперь, что ты делаешь завтра? Тебе семь миль надо наверстать.
***
Почему они не могут просто оставить все как есть?
– Нам действительно необходимо делать это? – спрашиваю я.
– Время пришло, – тихо говорит Коннор, глядя на один из беговых трофеев Кайла. Как Коннор может так буднично говорить об этом?
Я сглатываю, разглядывая комнату. Я вроде как злюсь на родителей Кайла за то, что они хотят сложить его вещи в коробки. Но затем вспоминаю, как складывала плюшевых медведей и китайские колокольчики, которые он мне подарил, и не могу представить себе, каково проходить мимо этой комнаты каждый день, так что я вроде бы понимаю, что они чувствуют. Наверно то же самое, что и я каждый раз, когда проезжаю мимо пожарной станции.
Младший брат Кайла, Коннор, который идет в предпоследний класс в Хандрид Оукс этой осенью, пару дней назад прислал смс, приглашая прийти и проверить комнату Кайла, решить, хочу ли я оставить что-нибудь себе.
– Я буду в гостиной, если понадоблюсь, – говорит Коннор. Дверь захлопывается.
Я не была в комнате Кайла с сентября, с тех пор как он порвал со мной. Его будильник мигает красным, вновь и вновь показывая двенадцать часов. Я поднимаю с пола заношенную спортивную футболку Титанов и подношу к носу. Его запах ушел. Она ничем не пахнет. Аккуратно сворачиваю футболку и кладу на его разобранную кровать.
Стираю пыль с нашей фотографии в рамке с выпускного в предпоследнем классе. Кладу ее поверх футболки, начинаю складывать все в кучку. Глажу голову его набитого медведя. Чак принадлежал Кайлу с тех пор, как он был еще младенцем, а теперь медведь живет на его книжной полке.
Какое-то время я звонила Кайлу на мобильный, только чтобы услышать его голосовое сообщение. Но затем его родители отключили его. Я лихорадочно оглядываю комнату, стараясь увидеть, есть ли что-то еще, что я должна взять, в случае если они не осознают ценности этого. На месте его родителей я бы сохраняла тот тарифный план на телефоне Кайла вечно.
Нахожу его красную головную повязку фирмы Найк, которую он надевал на беговом маршруте, и кладу ее в свой рюкзак. Если я дотяну до марафона, то, может быть, надену ее во время гонки. Стиль восьмидесятых.
Сажусь на его кровать и пробегаю кончиками пальцев по подушке. Подняв ее, чтобы проверить, не пахнет ли она все еще Кайлом, обнаруживаю маленькую черную бархатную коробочку. Трясущимися пальцами открываю ее и нахожу золотое кольцо с маленьким бриллиантом. Я ахаю от изумления. Той ночью в автомобильном кинотеатре, когда Кайл сделал мне предложение, он не протянул мне кольцо. Он просто сказал: «Выходи за меня».
Дверь со скрипом открывается, и я, подняв взгляд, вижу миссис Крокер в фартуке с рисунком в виде вишенок. Если честно, я никогда не видела ее дома без фартука – она всегда что-нибудь готовит, – но он не сидит на ней как положено. Он свободно болтается.
– Энни, мы заказали пиццу. Ты не присоединишься к нашему у… – Она вскрикнула, увидев, что я держу в руках. Она поднесла пальцы ко рту. – А я гадала, куда он положил его. Это кольцо принадлежало моей бабушке.
