Элизабет Лорд - Похищенные годы
Он с болью смотрел на нее и выходил, не произнося ни слова.
Он редко появлялся в магазине. Когда заходили покупатели, вся его уверенность улетучивалась, и он кричал наверх:
– Летиция, где ты? Я занят, Летиция!
Его нетерпеливый тон плохо скрывал испуг.
Поэтому она больше времени проводила внизу, чем в квартире. Отец теперь сидел в деревянном мамином кресле, сделав его своим. Он часто бесцельно смотрел в окно, и у Летти сжималось сердце. Она все теперь делала сама: работала в магазине, приглядывала за квартирой, за отцом, чинила его одежду, готовила, а у нее было только две руки.
– Может, ты поможешь мне чем-нибудь, папа? Хотя бы помой посуду. Все-таки вдвоем нам будет легче…
Она не могла видеть его унылое лицо и, в безмолвном горе, обнимала его.
Летти посмотрела на Винни.
– Вам с Люси хорошо, вы здесь больше не живете. Вы не знаете, каково это, когда папа все время топчется у тебя под ногами. Теперь, после смерти мамы, мне приходится делать все. Я даже не могу пойти с Дэвидом погулять, не ощущая вины за то, что оставила его одного. Вы не знаете, что это такое. Слава Богу, Дэвид это понимает.
Наверное, ей не стоило так откровенничать с ними. Все, что это дало, – чувство неловкости, которое преследовало ее весь день.
Слава Богу, Дэвид все понимал и вел себя удивительно тактично, а вот отец – нет. Он почти не разговаривал с Дэвидом, когда тот приезжал по воскресеньям, и, лишь только заканчивался обед, отправлялся в свою комнату. Если же Дэвид приезжал в субботу вечером, то отец шел «пойти полежать», как он это называл, и они оставались вдвоем. Летти видела, что Дэвид не нравится отцу.
– Он сделал тебе что-нибудь плохое? – упрекала она отца.
Был понедельник. Вчерашний солнечный и жаркий воскресный день был просто идеален для прогулки, но из-за отца она осталась дома. И что он сделал? Отправился в постель, как только появился Дэвид. Пока отец на кухне умывался, она готовила завтрак. Отец потянулся за полотенцем, его ответ был уклончив:
– Насколько я знаю, нет.
Но Летти была настроена решительно.
– Когда Альберт и Джек ухаживали за Люси и Винни… – она назвала сестер краткими именами, и отец бросил на нее негодующий взгляд, но она проигнорировала его и продолжала: – Ты не был таким недоброжелательным.
– Я со всеми одинаковый, – защищался отец.
– Тогда почему ты избегаешь Дэвида? Он не сделал тебе ничего плохого, папа.
Стараясь не смотреть ей в лицо, Артур Банкрофт сел за узкий стол, на который Летти поставила для него гренки и повидло.
– Так чем же хуже мой Дэвид? – с возмущением настаивала она.
Он наконец поднял на нее глаза, уголки его рта под усами жалко пошли вниз, горе нахлынуло на него, прежде чем он сумел совладать с собой.
– Потому что он твой, – пробормотал отец. – Я полагаю, что теперь и ты покинешь меня. Вам всем наплевать, каково мне. Я не видел Люциллу со дня свадьбы, и Винни лишь раз заезжала ко мне. Вот как они обо мне заботятся. А теперь и ты хочешь бросить меня.
– Это несправедливо, папа, – взорвалась Летти. – Все это время я была с тобой. Я даже не уходила из дома, когда приезжал Дэвид, потому что я не хотела, чтобы ты оставался один. Я делаю все, что могу!
От волнения ее голос прервался. Задохнувшись от возмущения, она швырнула на стол нож, которым намазывала гренки маслом, и выбежала из кухни.
В конце недели она написала сердитые письма Винни и Люси. Она предложила отцу съездить вместе с ней навестить их, но это было все равно что предлагать кошке поплавать. Он наотрез отказался, сказав, что он не из тех, кто шляется по гостям, и что Джеку вполне по карману привезти Люси к нему.
Винни и Альберт соблаговолили нанести еще один визит в следующее воскресенье, но Джек приехал один, извиняясь за отсутствие Люси:
– Она не может приехать сюда… ну, так скоро после… вы понимаете, – неловко объяснял он. Его вытянутое лицо было сосредоточено. – Даже дома она вдруг начинает плакать, стоит ей подумать о матери… или вспомнить свадьбу… вот.
Когда Летти внесла поднос с чаем и нарезанным пирогом, отец уныло смотрел в окно. Джек напряженно сидел на краю дивана и был благодарен Дэвиду за компанию.
– Надо было отложить свадьбу, – холодно сказала Летти, передавая Джеку чай, – как я и предлагала.
– Она не хотела, – ответил Джек, мрачно уставившись в чашку. – Я думаю, что она больше всего расстроена тем, что мама не увидела свадьбу.
– Вы уже лучше выглядите, Лавиния, – постарался сменить тему Дэвид, но Джек не мог думать ни о чем, кроме отсутствующей Люси.
– Она все время говорит, что, если бы свадьба состоялась на несколько месяцев раньше, мама была бы на свадьбе. Это ее страшно огорчает.
Летти задрожала от негодования. Люси думает только о том, что чувствует сама, ей все равно, что чувствуют папа или она. В следующую секунду она устыдилась этих мыслей. Разве все они не думают друг о друге, об их общем горе, их боли! Что толку говорить о том, что мама не увидела первого внука или свадьбы двух остальных дочерей. На похоронах священник сказал, что она отправилась в царство успокоения и радости, что она отдохнет и что им не нужно печалиться о ней. Другими словами, они опечалены той пустотой, которая образовалась в их жизни, и им надо по крайней мере стараться держать себя в руках. Тогда бы Люси меньше думала о себе и больше об отце и приехала бы навестить его.
В августе Дэвид вдруг сказал:
– Я думаю, нам пора объявить о помолвке. Бесспорно, давно было пора, и ей самой этого хотелось. В воскресенье он взял ее, сгорающую от нетерпения, на Регент-стрит и купил обручальное кольцо и ленту с пятью алмазами, гораздо более красивую, чем у Винни или Люси.
У Летти от волнения перехватило дыхание.
– Это очень дорого, – сказала она, рассчитывая на более скромный подарок. – Это не для меня.
– А для кого же, как не для тебя? – засмеялся он, осторожно надевая кольцо ей на палец.
Она не сказала отцу, куда они направлялись. Ей ужасно не хотелось его обманывать, но он мог только все испортить. Сейчас она точно знала, что он не любит Дэвида. Прямо он этого никогда не говорил, но она понимала, что он считает Дэвида человеком из более высокого круга и потому не парой ей. Может, теперь, когда она покажет ему кольцо, он наконец поймет, что у Дэвида серьезные намерения.
Он с осуждением смотрел на нее, когда она с горящими щеками, с трудом сдерживая возбуждение, собиралась уходить.
– Уходишь, да?
– Совсем ненадолго. – Она боялась посмотреть ему в глаза. – Миссис Холл придет и составит тебе компанию.
– Пока ты будешь гулять с этим ухажером?
Сегодня был слишком важный день, чтобы начинать ссориться и доказывать, что Дэвид не «этот ухажер», как его теперь называл отец.
