Роберта Ли - Её лучшая роль
Он был все еще в Боксфорде: его прослушивание у Бектора тогда отменили, но он надеется, что оно состоится через несколько недель. «Я позвоню тебе в твое брачное агентство, — писал он. — Так что не забудь предупредить их дать мне твой адрес. Я все еще считаю тебя самой красивой блондинкой из всех, кого видел».
Улыбаясь, она сунула письмо в сумочку, решив еще раз предупредить Марти никому не давать ее адреса.
Когда она добралась до Хэмпстеда-Мьюз, Пол был в столовой и окликнул ее на пути в кабинет:
— Вы что-то сегодня поздно. Проспали?
— Боюсь, что так. — Она вошла в столовую. — Вы не возражаете, если я выпью чашку кофе? Я еще никак не проснусь!
— Наливайте!
Она так и сделала и присела за стол. Столовая была овальной комнатой с окнами, выходящими в сад перед домом, на алые герани, росшие на верхушке кирпичной стены.
Пол листал страницы газеты.
— Что вы об этом скажете?
— О чем? — Она наклонилась вперед. — Я сегодня не успела посмотреть газеты.
— Лоренс Лэнгем воскрес из мертвых. — Тонкий палец тыкал в заголовок. — Сейчас кое-кто может попасть в глупое положение.
— Почему?
— А вдруг он прочитает свои некрологи! Некоторые из его так называемых друзей позволили себе порезвиться, когда думали, что он уже не сможет им ответить. Джек Алленби, например, назвал его…
— Чудо-ребенком, который так никогда и не вырос. — Энн остановилась и замолчала, потому что Пол в изумлении уставился на нее.
— Как вы это запомнили?
— Я… я была большой поклонницей Лоренса Лэнгема.
Пол буркнул в ответ и передал ей один из газетных листов:
— Вот, почитайте сами. Это просто чудо. Я никак не приду в себя. — Он поднял голову и увидел ее смеющиеся глаза. — Чем вы так довольны сегодня?
— Ничем.
Он снова буркнул что-то, а она посмотрела на большой портрет отца, улыбавшегося ей с газетной страницы. Пол взял другую газету и открыл ее:
— Здесь говорится, что его дочь тоже на сцене. Удивляюсь, почему я никогда не встречал ее имени…
Энн оглядывала столовую так, как будто никогда раньше ее не видела.
— По-моему, это самая красивая комната в доме, — быстро проговорила она. — Вы здесь давно живете?
— Где? — У него был растерянный вид. — В этом доме? Я купил его пять лет назад.
— А где жили до этого?
— В квартире.
— А почему решили переехать?
— В чем дело? — взвился он. — Допрос? — Он раздраженно провел рукой по своим густым черным волосам, взъерошив их. — Я, кажется, никуда не могу деться от окружающих меня любопытных и настырных женщин. К вашему сведению, я здесь очень счастлив, никто не заглядывает мне в окна, и я могу мирно и спокойно работать, если только мой секретарь соблаговолит мне это позволить.
Смущенная, она вскочила со стула, в спешке столкнув чашку со стола на пол.
— Ой, прошу прощения.
Она наклонилась поднять осколки и, выпрямляясь, сильно стукнулась головой о столешницу. Он быстро отодвинул стул.
— С вами все в порядке?
— Да, спасибо. — Она, сидя на полу, попыталась встать и тут же снова легла на пол. — У меня кровь пошла из носа! Достаньте мне, пожалуйста, полотенце.
Сунув ей в руку носовой платок, он поднял ее на руки и понес через холл в кабинет.
— Не надо в кабинет. — Голос ее через платок звучал глухо. — Я там все перепачкаю.
— Значит, потом придется убрать. Не могу же я оставить вас на полу в столовой.
Он осторожно опустил ее на диван и исчез. Энн лежала, полуопустив веки от слабости. Открыла она глаза только тогда, когда ей на лицо опустилось мокрое полотенце. Его руки крепко держали ее за плечи. Она ощутила его близость, его теплое дыхание на своей щеке и расслабилась, не осмеливаясь анализировать странное чувство, заставляющее ее тело дрожать. Он ловко перевернул ее, его рука что-то делала у нее сзади на шее.
— Пол! — пробормотала она, но робкий шепот внезапно оборвался: большой кусок льда скользнул по ее спине. — О-о-о! — С воплем она извернулась в его руках. — Зачем вы так сделали? — Лед заскользил дальше вниз по коже. И она подскочила. — Холодно же! Ей-богу, я…
— Заткнитесь, — невежливо прервал он ее. — Это ведь остановило кровь? Правда?
— Что… — Она не закончила фразу и резко села на диване. — Остановило! Точно!
Он сардонически улыбнулся:
— А вы что думали, что пытаюсь заняться с вами любовью?
Его замечание было настолько близко к истине, что она покраснела:
— Ничего я не думала! И потом, вы же сказали, что я не тот тип женщины, который вам нравится.
— У меня, наверное, было плохое настроение. По-моему, вы вполне могли бы стать моим типом, чопорная мисс Лестер!
И прежде чем она смогла ответить ему, он наклонился и коснулся губами ее губ.
— Очень даже моим типом, — произнес он у самого ее рта и, отодвинувшись назад, потянул ее за собой, подняв на ноги и заключая в объятия.
На этот раз поцелуй его совсем не был ласковым: он требовал, звал, пробуждал в ней отклик, который она не могла сдержать. Сами собой ее руки обвивали его шею, ласкали его волосы, нежно гладили лоб и щеки. Отдавшись внезапно нахлынувшему желанию, она бесстыдно прижималась к нему, всем телом отзываясь на его прикосновение.
Пол отодвинулся первым. Около рта у него быстро билась крохотная жилка, глаза были полуприкрыты.
— Не такая вы, оказывается, и чопорная, — охрипшим голосом проговорил он. — Я часто думал, как это будет — поцеловать вас.
— Думали поцеловать? — прошептала она.
Он вытащил из кармана носовой платок и стер со рта губную помаду.
— Большинство мужчин любопытны, Энн, и я не видел причины, почему мне быть исключением. По крайней мере, я моложе, чем ваш пожилой Ромео, приветствовавший вас вчера в отеле «Дельфин».
— Пожилой? — Она потрясенно уставилась на него. — Вы хотите сказать, что вы за мной следили?
— Да. После телефонного звонка вы так ужасающе изменились в лице, что я решил узнать почему.
— Если бы вы спросили, я бы вам рассказала.
— Я спросил, но вы не ответили.
Вспомнив о Сирине, она промолчала, нагнулась и дрожащими руками подобрала с пола тающий кусок льда. Молча прошла к окну и выбросила его на цветочную клумбу, потом вернулась к письменному столу и села за машинку.
— Я не хотела рассказывать в присутствии Сирины… Это единственная причина, почему я уклонилась от ответа. Но у вас не было никакой нужды шпионить за мной.
— Неужели? — Он стал ходить по комнате взад-вперед. — Вы, Энн, всегда были для меня загадкой. Что-то не складывается в вас, в вашей истории. С тех пор как вы начали у меня работать, я очень много думаю о вас, но не могу понять, что управляет вашими поступками, что заставляет вас, так сказать, тикать.
