Ольга Арсентьева - Серенада новогодней ночи
– Для скорейшего выздоровления служанки Зульфии я посоветовал одно очень хорошее растирание из тибетских трав. И пообещал сделать его лично и доставить сегодня вечером.
– Ага! А узнал ты, кто эта женщина?
– Разумеется, повелитель… – Тут Джафар позволил себе несколько расслабиться. – Эту женщину зовут Ясмин, и она вдова одного мелкого чиновника из судейской управы. Судя по всему, она безупречного поведения: каждый вечер, как только спадет жара, она в сопровождении верных слуг ходит молиться на могилу мужа на западном кладбище.
– Западное кладбище? – удивился калиф. – Это же далеко от ее дома… Ходит каждый день, пешком… По всей видимости, она очень любила своего мужа?
– Не совсем… – Джафар позволил себе усмехнуться. – Когда госпожа Ясмин удалилась в свои покои, благодарная Зульфия тут же, без всякого давления с моей стороны, выболтала все. Оказывается, Ясмин даже не видела до свадьбы своего мужа. Да и на свадьбе не успела рассмотреть, потому что он скоропостижно скончался прямо во время пира.
– Да? – оживился калиф. – То есть ты хочешь сказать, она…
– Кто может знать это наверняка, – философски отозвался Джафар, – кроме самой женщины? Со свадьбы, столь неудачно или столь удачно, если угодно повелителю, закончившейся похоронами, прошло два месяца. Кто знает, что могло произойти?
– Н-да, – произнес в задумчивости калиф, – все может быть. А что еще сообщила тебе не в меру болтливая служанка?
– Ее госпожа ходит на кладбище вовсе не оттого, что так сильно была привязана к несостоявшемуся мужу. Она плачет о своей загубленной, как ей кажется, молодой жизни. Ну и еще потому, что такое поведение внушило уважение некоторым особо настойчивым поклонникам, и они хотя бы временно оставили ее в покое.
– Джафар, – после некоторой паузы провозгласил калиф. – Мне нравится эта женщина. Очень нравится.
– К вечеру она будет доставлена в гарем повелителя, – механически отозвался великий визирь.
– Джафар, – возразил калиф с несвойственной ему кротостью. – Ты не понял. Мне не нужна еще одна невольница. Я хочу, чтобы она сама пожелала стать моею.
– Любая женщина Багдада мечтает стать вашей, повелитель…
– Я хочу, чтобы она сама пожелала стать моей, – повторил калиф. Он стремительно подошел к большому, распахнутому настежь венецианскому окну, за которым уже шумел дневной суетой величайший город мусульманского мира. – Я хочу, чтобы она полюбила меня. Не зная, кто я такой.
* * *Джафару показалось, что он ослышался. Однако дальнейшие слова повелителя рассеяли всякие сомнения:
– Понимаешь, у меня раньше не было нужды добиваться любви женщины. Ты должен мне помочь. Придумай, как мне познакомиться с ней и расположить к себе ее сердце. Срок тебе даю до полудня.
– О, повелитель! Лучше отрубите мне голову сразу!
– Ну хорошо, – смягчился калиф, – до заката солнца. Ты ведь обещал отнести снадобье для служанки, вот и отнесешь!
* * *На сей раз Джафар появился в кабинете, не дожидаясь сигнала шелкового шнурка.
– Придумал? – Калиф весь день провел как на иголках.
– Слава Аллаху, господу миров! Слава нашему повелителю калифу, хранителю священного Корана, властелину всех подлунных земель, господину своего века!
– Джафар, – поморщился калиф, – здесь, кроме нас с тобой, никого нет. Давай без предисловий!
– Если будет угодно повелителю правоверных…
– Джафар!
– Ну как скажете… В общем, чтобы достигнуть желаемого, вам придется на некоторое время превратиться в здешнего купца, торговца благовониями по имени Али.
– Почему именно в него?
– Ну, во-первых, этот купец имеет наглость несколько походить внешне на повелителя правоверных… Не более, разумеется, чем отражение луны в грязной луже походит на саму луну…
– Ага! А во-вторых?
– Во-вторых, у этого купца месяц назад умерла жена. И ее по воле Аллаха похоронили на западном кладбище, как раз напротив гробницы мужа Ясмин.
– Ага! – Глаза калифа заблестели.
– Ясмин, по моему разумению, из тех женщин, в которых теплые чувства к мужчинам рождаются из сочувствия, сострадания и жалости. И если повелитель, то есть я хочу сказать, купец Али придет сегодня молиться на могилу супруги, Ясмин, возможно, и обратит внимание на его возвышенную печаль…
– Ага, – в третий раз произнес калиф и милостиво похлопал Джафара по плечу. – А что, если туда же заявится и настоящий Али?
– Это невозможно, – покачал головой Джафар. – Настоящий Али ни разу после похорон не был на могиле жены. И даже если бы у него именно сегодня возникло такое желание, он все равно не смог бы его осуществить.
– Почему?
– Потому что сегодня ему была предложена очень выгодная торговая сделка и он с первым же караваном отбыл в Дамаск.
– Дамаск – это далеко, – одобрил калиф, отыскивая в потайном шкафу белую чалму.
* * *Алена, усмехнувшись, захлопнула книгу и снова посмотрела в окно. Светлая полоска на небе стала заметно шире, а снег окрасился в нежно-розовые и голубые тона.
Пора!
Алена неторопливо оделась так же, как и вчера: теплый свитер, куртка и лыжные брюки. Сунула в карман перчатки, остановилась на минутку перед зеркалом, выпустила из-под шапочки пушистую каштановую челку.
В дверь тихо постучали.
«Ах, как некстати, – подумала Алена. – Ну что им опять от меня нужно?»
И лишь потом сообразила, что Ира с Наташей едва ли стали бы стучать тихо.
Сердце екнуло. Успокаивая себя, увещевая, уговаривая, что рано радоваться, что это, скорее всего, горничная пришла убирать номер, девушка повернула ручку.
На пороге стоял он.
В лыжном комбинезоне. И уже с лыжами в руках. С двумя парами лыж.
– Ну что, идем?
Будто они расстались пять минут назад и обо всем уже договорились.
«Если это сон номер три, – думала Алена, спускаясь следом за Александром по боковой лестнице, – то я хочу остаться в нем. Навсегда! Я не хочу просыпаться. А если это явь, то я не хочу больше видеть снов. Никогда».
* * *Алена не была бы настоящей женщиной, если бы после часа скольжения по пронизанному солнцем, хрустально-голубому и празднично-тихому лесу не спросила, а куда, собственно, они направляются. И что такое у него в рюкзаке (небольшом, но все же не для термоса с глинтвейном).
– Да, – подтвердил Александр, – сегодня там нет глинтвейна. Зато есть другие необходимые вещи.
На первый же вопрос не ответил вовсе.
Заинтригованная, Алена слегка надулась и замолчала. И молчала целых десять минут.
– Вот мы и прибыли, – сказал Александр, когда Алена уже решила объявить, что замерзла, устала и дальше не пойдет – сядет вот тут прямо на снег и не двинется.
