Светлана Лубенец - Любовь из легенды
Они пошли на какой-то фильм, названия которого Ольга не смогла бы вспомнить даже под самыми жестокими пытками. Весь сеанс Саша держал ее руку в своей, и от этого сладко замирало, периодически падало вниз и, трепеща, вновь возвращалось на исходную позицию ее сердце.
Потом Добровольский проводил ее домой, и на лестничной площадке возле двери в квартиру Ларионовых развернулся практически вариант номер три, о котором Ольга мечтала как раз перед тем, как ей приснилась многоголовая чешуйчатая гидра. Саша, путаясь, запинаясь и безжалостно терзая пуговицу на куртке, признался ей в любви. От счастья и испуга одновременно Ольга сначала напрочь лишилась дара речи, потом задавленно всхлипнула и спрятала свое лицо в его шарфе, выбившемся из куртки, которая перед этим как раз окончательно и навсегда лишилась одной из своих пуговиц. Саша резко выбросил ее в лестничный пролет и поцеловал Ольгу в щеку куда-то возле носа. Ларионовой показалось, что ее пронзило электрическим током высокого напряжения, что было и мучительно, и сладостно одновременно. Она могла бы стоять так возле Добровольского вечно, но, как назло, к площадке подъехал лифт и из его разъехавшихся в стороны дверей вышли московские близняшки. Они с самыми непроницаемыми лицами прошли мимо Ольги с Сашей, позвонили в дверь квартиры, и Ларионовой, чтобы не объясняться с мамой, тоже пришлось идти домой вслед за ними…
Ольга очнулась, когда на телевизионном экране вместо новостей пошла реклама о новых, необыкновенно вместительных памперсах. Вид этих гигиенических изделий настолько не соответствовал возвышенному настроению Ларионовой, что она раздраженно выключила телевизор и тут же услышала, как Маша, смеясь, говорит Саше:
– А ведь не хотела ехать! Еле уговорили!
– Ты не хотела ехать? – удивленно посмотрела на Александру Ольга.
– Я не про нее, – отмахнулась Маша. – Я – о нашей Оксанке, о Панасючке!
– А почему она не хотела ехать?
– Представь себе: ей, видите ли, трудно было оторваться от книжных полок, от любимой библиотеки и от Третьяковки. А тут ее, оказывается, прямо-таки поджидал Петр Казбеков – чистый Клондайк по части живописи и прочих искусств. Ну, теперь она его разработает по полной программе, будьте уверены!
– Вот и хорошо! – Ольга улыбнулась, вспомнив восторженные взгляды, которые бросала на Телевизора Оксана. – Наш Петюня – отличный парень. Здорово, что он Оксанке понравился. Он прямо-таки расцвел при вашей Панасючке. Надо же, сегодня полмузея за ним ходило! А он в своем костюме и очках – прямо как академик и лауреат какой-нибудь премии… – Потом Ольга еще раз вспомнила светлые прозрачные глаза Саши, и у нее неожиданно вырвалось: – До чего же счастливый сегодня день!
– Пожалуй, я с тобой согласна, – рассмеялась Маша. – Тебе, конечно, трудно в это поверить, но Павел Добровольский – тоже отличный парень. И я, между прочим, завтра вместе с ним иду в ваш Октябрьский концертный зал. Вот так!
– А Александра? – спросила Ольга.
– А Александра пусть перестанет валять дурака и помирится со своим Антоном!
– Это… с тем, с которым рок-н-ролл танцевала?
– Нет! Как раз с ним она танцевать не стала, хотя именно он ее партнер. Понимаешь, они с ним, как ненормальные, еще в поезде из-за какой-то ерунды поссорились и до сих пор не разговаривают. Мне вместо Алешки пришлось с ее Антоном танцевать, а это очень трудно без привычки.
– А на чей концерт тебя Добровольский пригласил? – спросила Ольга, потому что ей хотелось опять и опять произносить эту фамилию и заново ощущать Сашины губы на своей щеке.
– Он сказал, но я не запомнила, – продолжала счастливо смеяться Маша. – Честно говоря, мне все равно. Я готова с ним идти даже на лекцию по проблемам кролиководства! И я думаю, что ты, – Маша хитро подмигнула Ольге, – очень хорошо меня понимаешь.
– Понимаю, – смущенно кивнула головой Ларионова и добавила: – Надо же, какие счастливые каникулы у всех у нас получились!
– Кстати, – заметила девчонкам Саша, – что-то не очень счастлива сегодня была Олина подруга Галка. Она без конца о чем-то шепталась с тем молодым человеком… ну… с армянской фамилией…
– С Катаняном, – поняла Ольга.
– Наверно. Оба они казались расстроенными и даже ушли раньше всех из кафе. Ты не знаешь, что у них случилось?
– Точно, конечно, не знаю. Может быть, совсем плохо стало Саниной бабушке… Представляете, она разболелась из-за какого-то человека-амфибии!
– Это как? – Саша улыбнулась виновато, поскольку при сообщении о чьей-то болезни улыбаться вообще-то не принято.
– Ну… не из-за амфибии, конечно, а из-за фотографий… В общем, слушайте… – и Ольга рассказала сестричкам о пропаже фотографий артистов, которые снимались в старом фильме по знаменитой повести Беляева.
– Неужели из-за каких-то старых открыток можно получить сердечный приступ! – возмутилась рациональная Маша.
– Во-первых, это не просто открытки, – возразила ей ее сестра, – а коллекционный материал. Этим фотографиям, по самым приблизительным подсчетам, уже лет сорок. Понимаешь, почти полвека! Кроме того, теперь таких вещей вообще не печатают. И качество у них, наверно, ой-ей-ей!
– Если фоткам сорок лет, то сколько же артистам, которые на них запечатлены? – заинтересовалась Маша. – Наверняка лет по шестьдесят… Да-а-а… Слушайте, а ведь фотографии, где они молодые да красивые, наверняка и денег стоят!
– Какая ты противная, Машка! – рассердилась сестра. – Все на деньги пересчитываешь… Ольга же сказала, что для Людмилы Васильевны эти фотографии – память о муже!
– Да, Санин дедушка в прошлом году умер, – подхватила Ольга. – Но дело не только в этом. Людмила Васильевна так сильно огорчилась еще и оттого, что фотографии утащил не какой-нибудь неизвестный злодей и грабитель, а лучшая подруга… Капитолина Степановна… фрекен Бок….
– Фрекен Бок… Почему? – опять виновато улыбнулась Саша.
– Это Галка придумала. Капитолина Степановна здорово похожа на домоправительницу из мультфильма о Карлсоне. Представляете, у нее даже кошка точь-в-точь такая же! Кстати, эта самая фрекен Бок умудрилась прикидываться лучшей подругой лет эдак пятьдесят. Они с Людмилой Васильевной за одной партой сидели!
– Бывают же такие подлые люди… – покачала головой Саша. – Столько лет выжидать и нанести удар именно тогда, когда человек ослаб от болезни сердца…
– И что, эта подругомучительница теперь фотки зажала и не отдает? К ней ходили? – Решительная Маша жаждала деятельности.
– Конечно же, Саня к Капитолине ходил. Но та утверждает, будто чуть ли не вообще их никогда в глаза не видела. Она Катаняна даже на порог не пустила.
