Будет больно, моя девочка (СИ) - Мария Николаевна Высоцкая
Лиза ляпает на конце смеющийся смайлик.
Я так злюсь в этот момент, что заношу палец над раскладкой и печатаю.
«Отмена. Пусть дышат».
«Так не делают. Ребята уже вошли во вкус, Арс».
«Мне фиолетово».
Печатаю, а у самой руки дрожат.
«Давай мы завтра обсудим, ладно? У тебя, видимо, нет настроения».
Лиза пропадает из сети, а я понимаю, что совершила очередную глупость. Не стоило ей отвечать от лица Мейхера.
Просто я не понимаю, что с ними со всеми случилось. Почему они ведут себя как последние скоты? Не без помощи Арса, конечно, но ей же самой все это нравится. Я только сейчас это понимаю. Ей по кайфу все, что происходит в школе. По кайфу унижать тех, кто не может за себя постоять. По кайфу издеваться, придумывать все эти правила. Она упивается вседозволенностью. И не только она. Сафина, Швец, Беляков, даже Антоха…
Прячу телефон под подушку и, свернувшись калачиком, закрываю глаза.
Ясно одно — теперь я точно пойду на эту их вечеринку. Я должна быть в курсе происходящего. Теперь точно.
И дело не в том, что я миротворец. Просто в один прекрасный момент мы с Верой и правда можем попасть под этот общий каток. И я совсем не хочу позволить им так с нами поступить!
Глава 8
Майя
Утро сваливается как снег на голову. Я не выспалась, а мозг, кажется, до сих пор с ночи так и не перезагрузился. По-прежнему остро чувствую весь испытанный вчера спектр смущения вперемешку со злостью. Дикой и беспомощной.
Еле разлепляю глаза и кое-как соскребаю себя с кровати. Плетусь в душ. Делаю макияж. Одеваюсь. Бросаю в сумку тетради и уже на выходе из комнаты вспоминаю про телефон Мейхера. Вытаскиваю его из-под подушки, удаляю переписку с Лизой и засовываю его в ту же самую сумку.
На кухню спускаюсь, прокручивая в голове, что скажу маме. В отличие от отца, она еще дома.
— Доброе утро, — улыбаюсь, бросаю сумку на диван в гостиной и плетусь к столу.
Мама любит завтракать у большого панорамного окна с видом на сад, в котором еще прошлой весной высадили какие-то редкие и невероятно красивые розы.
— Доброе. Ты почему не позвонила? — мама хмурится. — На такси по ночам разъезжаешь. Не предупреждаешь. А если что-то случится? Мы где тебя искать потом будем, Май?
— Ну что со мной случится, мам? Убьют меня, что ли?! — смеюсь и подхожу к ней со спины. Обнимаю за плечи и чмокаю в щеку.
Моя мама — невероятная красотка. Кареглазая. С ярко-рыжей копной волос и просто сумасшедшей фигурой. На свои тридцать семь она не выглядит ни капли.
Мои волосы тоже с медовым оттенком рыжины, но в глаза она совсем не бросается. Гены родителей отца одержали верх, они оба темноволосые, поэтому огненной рыжули из меня не вышло.
— Всякое может случиться, Майя, — произносит мама с легким холодком.
Мое веселье ее не впечатляет. Лицо остается непроницаемым.
— Прости, — бормочу, чувствуя прикосновение к тыльной стороне ладони.
— Пообещай, что такого больше не повторится. Я думала, с ума сойду, когда узнала.
— Обещаю, — огибаю маму и сажусь на стул. — Вообще, все спонтанно вышло. Веркины родители снова устроили скандал, мне стало не по себе, вот я и уехала. По-быстрому, — выдаю без запинки.
Даже не вру. Я уже много раз становилась свидетельницей скандалов в доме Веры. Да и с мамой этим делилась неоднократно.
— Бедная девочка, — мама вздыхает. — Но ты должна была предупредить. Я волнуюсь. Представляешь, каково мне было сегодня услышать от охранника, что ты приехала домой одна, в три часа ночи, на такси?!
— Представляю. Прости, — подтягиваю к себе йогурт и вооружаюсь ложкой.
Настроение изрядно портится.
— Ладно, зацикливаться мы на этом не будем. Завтракай, и поехали в школу.
Киваю и подгибаю под себя ногу.
Так забавно получается. В детстве я была той еще липучкой, тенью ходила за родителями. А когда выросла, мы будто поменялись местами. Я люблю их безумно, но с опекой они часто перебарщивают.
Как любит говорить папа — тебе мы доверяем, а вот многим, кто тебя окружает, не всегда.
— Это что? — мамин голос снова становится взволнованным.
— Что? — хмурюсь и прослеживаю ее взгляд. Смотрю на свое колено.
— Оу…
Рассматриваю огромный синяк, который я не заметила. Он и не болит даже, но выглядит очень устрашающе. Видимо, приложилась, когда Мейхер стаскивал меня с забора.
— Не знаю. Не заметила. Не болит. Зацепилась где-то, наверное, — пожимаю плечами, смотрю на маму, а у нее глаза бегают.
Она будто побледнела.
— Майя, если что-то случилось, ты всегда можешь со мной поделиться, ты же знаешь, — ловит мою ладонь на столе. Стискивает пальцы.
— Мам, — пялюсь на нее во все глаза, — ты чего? Все нормально у меня, — свожу брови к переносице. — Все хорошо.
— Точно?
— Да…
Мама часто кивает и начинает торопливо убирать со стола. Наблюдаю за ней в легком шоке. Что это было вообще?
По дороге в школу то и дело чувствую на себе ее внимательные взгляды и пару раз даже ежусь. Шею щекочут мурашки, от которых избавиться в такой ситуации ну просто невозможно.
На парковке из машины мы выходим синхронно. Обстановка немного разряжается. Мама еще в начале недели хотела забежать к нашей классной. Она часто так делает. Поддерживает хорошие отношения с учителями и родкомом.
— Мам, все же нормально? — спрашиваю уже на ступеньках. — Ты как-то странно себя ведешь…
— Нормально, — треплет мои волосы. — Просто очень переживаю за тебя. Мне в твоем возрасте своими проблемами поделиться было не с кем, но я хочу, чтобы ты помнила, что мы с папой рядом. Всегда.
— Я знаю, — сжимаю мамину ладонь.
В моем возрасте, с моей теперешней ба у мамы близких отношений не было. Мама практически воспитывала двух младших сестер, подрабатывала, сама готовилась к поступлению в вуз, училась в школе и часто не могла позволить себе самых, на первый взгляд, обыденных вещей. Они жили очень бедно.
При том что папа, был сыном мэра…
Я все это знаю и теперь, когда выросла, отлично понимаю мамино желание быть со мной подругами. И безумно люблю ее за это.
Открываю дверь, пропускаю мамулю вперед и прошмыгиваю за ней следом. В холле сворачиваем в правый коридор. Я иду чуть впереди. Как только заворачиваю к лестнице, буквально наполовину показавшись в проеме, меня резко утягивает к стене.
— Телефон гони, — Мейхер упирается ладонью
