Развод. Во власти предателя (СИ) - Вирго Софи
Муж смотрит на меня так, словно я несу какой-то бред. Ничего не понимаю.
— Как ты понял, что я еще не уехала? Я ведь не стала уезжать с твоим человеком, — печально усмехаюсь и шмыгаю носом, пытаясь быть как можно более внятной, но судя по удивленному выражению лица мужа, я сказала сейчас какой-то бред.
Но что его удивляет, что его поражает? Реакция такая, словно это не он давал распоряжение своей любовнице забрать меня из больницы. Я сомневаюсь, что она не позвонила и не нажаловалась ему, что я со своевольничала и осталась здесь.
Из-за ее звонка он был вынужден приехать за мной сам, чтобы наказать, чтобы показать, кто здесь главный, уверена. Вот только он должен был наверняка знать, что я не уехала, получается, за мной следят, или он по телефону определил мое местонахождение, вдруг установил какое-то приложение для слежки?
Я уже ничему не удивлюсь, он настолько коварен и безжалостен, что было бы самонадеянно считать иначе в сложившейся ситуации.
— А почему я должен был сомневаться здесь ты или нет? Ты все же решилась на побег? Смело, но правильное решение приняла, что оставила эту глупую мысль. Хвалю, — он говорит это так легко и непринужденно, что заставляет меня, удивленно выпучив глаза, смотреть на него.
Какой побег, о чем он и почему он игнорирует мои слова о своей любовнице? Неужели ему так нравится надо мной издеваться? Похоже, что да.
— Я тебя не понимаю, Игорь, совсем не понимаю. Почему ты делаешь вид, словно ничего не произошло? Как ты мог со мной так сегодня поступить и зачем сейчас играешь на моих нервах? Ты хочешь, чтобы я все-таки потеряла ребенка? Да?
С каждым сказанным мною словом, Игорь хмурится все сильнее. Он не понимает, что я хочу сказать, не может уловить суть разговора. Мы, как немой, с глухим, спорим, что-то доказываем друг другу, а на деле… М-да.
— Но тогда зачем держал меня в больнице все это время? Мог бы просто дать мне его потерять еще тогда. А сейчас это уже слишком жестоко. Тянешь мне руку, я хватаюсь за нее, потому что это мой единственный шанс на спасение, и когда я уже почти спасена, слегка отпускаешь ее, заставляя упасть меня вновь, и хватаешь в последний момент, вновь подтягивая. Тебе не надоело так издеваться надо мной?
В моем голосе явно слышно отчаянье, которое нисколько не трогает Игоря, он продолжает смотреть на меня, и не моргает. Я для него, словно капризный ребенок, его личное наказание, от которого он не может избавиться. Но только ведь я взрослый человек. Он легко может оставить меня одну и начать заниматься своей жизнью, почему он этого не делает? Так ведь было бы всем проще.
— Лиля, прекрати эту истерику. Я почувствовал во время разговора, что тебе очень плохо и важно, чтобы я забрал тебя. Я перекроил все свое расписание в короткий срок, чтобы отвезти тебя домой, приехал сам, вместо водителя, а сейчас слушаю твою глупую истерику. Тебе самой как, не противно от этой игры? Врать не устала?
Он отделяет каждое предложение, делает тягучие паузы между словами, и чем дальше говорит, тем сильнее у меня челюсть к полу приближается.
Нет, ну правда, как он может говорить мне подобное? Я ему никогда не закатывала пустых истерик, никогда не требовала того, что могло бы навредить его бизнесу, я была мягкой, уступчивой, понимающей, и сейчас не заслужила вот такого.
— От какой игры, Игорь? Ты сам себя слышишь? Это не мне должно быть стыдно. Не мне должно быть противно. Первое, я не просила тебя перекраивать свои планы, не просила, это твое решение, твой выбор, и не надо переводить на меня стрелки.
Встаю с кушетки, делаю шаг к нему, хочу, чтобы он видел мои глаза, понял все, но встречаюсь с равнодушием. Мой голос для него, словно писк комара, это отчетливо читается по его взгляду. И ранит, полосует.
Глупое сердце хочет верить каждому его слову, хочет верить, что он перекроил из-за меня свое расписание, приехал и тем самым сделал шаг навстречу, показал, что я для него важна, но разум говорит, что все это ложь, говорит, что это обманка, пыль в глаза, и почему-то не знаю, к кому мне прислушаться, к разуму или к сердцу.
— Очень интересно, очень, но, я так понимаю, есть еще и второе? — когда я выдерживаю небольшую паузу, чтобы собраться с силами, Игорь подгоняет меня, и я, тяжело вздохнув, продолжаю.
— Да, есть и второе. Мне интересно, почему тебе не стыдно вот так смотреть мне в глаза и нагло врать? Ты решил, что можешь попросить свою любовницу забрать меня из больницы и отвезти домой? Ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны? Ты хоть понимаешь, как это жестоко?
Только почему-то кажется, что не понимает.
— Господи, Игорь, да это садизм чистой воды, садизм. Неужели ты не понимаешь, что это уже слишком даже для тебя? Слишком, — последнее выкрикиваю ему прямо в лицо и тычу пальцем в грудь до боли, правда, больно, только мне.
Глаза мужа вспыхивают яростью такой дикой, свирепой, от которой все внутри ежится, сжимается, но я стою и продолжаю смотреть на него. Неважно, что коленки трусятся, он хватает меня за запястье, но просто держит, не сжимает до боли, не отводит руку в сторону, а просто держит на расстоянии, чтобы мне не было так больно.
— Что ты несешь? Я тебе еще раз повторяю, да, я хотел отправить за тобой водителя того, который был закреплен за тобой, но, поговорив с тобой по телефону, понял, что тебе важно, чтобы забрал я. И вот я здесь. Посылать за тобой Дарину не собирался. Ты за кого меня держишь? Она всего лишь девка, а ты, жена. Не чувствуешь разницы?
— Вот только она была здесь, мне не привиделось, и, когда я ей сказала про то, что с ней не поеду, она ничего не сказала, просто промолчала, не стала унижаться, — отвечаю ему в тон, потому что я тоже не дура или...
Нет, господи, а может быть, она из-за этого кривила губы? Может быть, она действительно пришла сама по себе, а услышав, что Игорь отправил за мной человека, занервничала, и ей стало неприятно? Да нет глупости, я просто хочу в это верить, поэтому так и рассуждаю.
— Хватит мне врать. Пожалуйста, Игорь, хватит. Я ничего уже в этой жизни не хочу, ничего, кроме как родить здорового ребенка. Хватит трепать мне нервы, я тебя умоляю. Оставь ты меня уже в покое. Тебе мало того, что ты и так меня сломал? Хочешь окончательно добить, до пинать?
Не в состоянии справиться с нахлынувшими эмоциями, срываюсь окончательно.
— Прекрати истерику. Сама себя сейчас доводишь до ручки. Я тебе уже сказал все, верить или нет, твоя проблема. А сейчас — домой.
Глава 26
Лиля
— Мама, мамочка, ты вернулась? — едва я переступаю порог дома, как на меня летит дочка с распростертыми объятиями.
Она хочет запрыгнуть мне на руки, хочет, чтобы я покружила ее, но я опускаюсь на корточки и обнимаю ее так. Как бы то ни было, я не хочу потерять ребенка, не хочу, а малышке еще надо объяснить, что пока мама не может поднимать ее, надеюсь, она поймет.
Жаль, что Игорь до сих пор ей не сказал, что у нее скоро появится братик или сестричка. Сейчас мне было бы проще. Я бы не видела в глазах дочери легкие ноты обиды и непонимания. Раньше я ей никогда не отказывала в такой ласке, а тут нонсенс, что-то страшное.
— Надюш, врач маме пока запретил поднимать что-то тяжелее чашки, понимаешь? — муж присаживается к нам и отвечает на безмолвный вопрос ребенка. — Какое-то время нам надо маму очень сильно беречь. Понимаешь? Мы ведь хотим, чтобы она у нас была здоровая и счастливая?
— Конечно, хотим, конечно, хотим! — продолжая крепко обнимать меня за шею, отвечает отцу дочка. Да ничего лучше он сейчас не мог придумать, но хоть что-то, уже легче и все равно чувствую себя как-то гадко. — Мамочка, мы о тебе позаботимся.
Сидим так в коридоре еще несколько минут, пока Надюшу не отпускает, а потом муж отвлекает ее, а я иду и принимаю душ. Как же это приятно по-человечески искупаться. Дома сразу начинаешь чувствовать себя человеком.
Да, я понимаю, что я была в хорошей палате с отдельным санузлом, но все равно, это больница и в ней я не могла спокойно мыться. Мне все равно было как-то не по себе. Детские годы дали о себе знать.
