Сын врага отца - Маша Брежнева
Мила уверенно прижимается ко мне, сцепив руки в замок на моем прессе. После того смешного спонтанного поцелуя в ее школьном дворе это наш первый настоящий физический контакт, совместный перекус одним хот-догом — не в счет. Я стартую, аккуратно и мастерски огибая припаркованные тачки, выезжаю на проспект и втапливаю на зеленый. Разгоняюсь так, чтобы Мила сразу оценила все прелести этой поездки. А она, бесстрашная такая, чуть-чуть ослабляет хватку, немного отлипает от меня и лицо ветру подставляет, видимо. Правда, уже через минуту руки ее снова крепче сжимаются в замок, а голова ее, пусть и в шлеме, прижимается к моей спине.
Доверяет, получается? Тут одно из двух. Либо без царя в голове, либо доверчивая. Хотя мне тоже хочется верить, что любой из этих вариантов распространяется только на меня. Не хочу думать, что вчера она с каким-то другим могла вот так же гонять по улицам города. Не могла же? Мне бы уже мелкие спалили ее! Они ведь в моей команде, красавчики.
Пытаюсь отпустить все эти мысли и просто почувствовать момент, где мы с ней вдвоем, а все остальное — лишь атмосфера и декорации. Я даже не спрашиваю у нее, куда ей хочется, а уверенно еду куда-то, лавируя в потоке машин. Закат уже скоро, но я не хочу останавливаться, хотя у меня и не было цели привезти ее домой к ночи. А я еще хотел же красивой жизни малой показать, в рестик ее сводить. Хотя это можно и до другого раза…
В общем, через полчаса наших покатушек я паркуюсь в центре города, где полно различных кафешек, выбираю первую попавшуюся наугад.
Мила не протестует, а идет за мной послушно. Если такое слово вообще применимо по отношению к ней. Свитер, которым она прикрывала короткую юбку, в завязанном виде перекочевал на ее плечи.
— А куда мы идем?
— Чтобы ты в этот раз не пыталась отжать еду у меня, я куплю тебя твою собственную.
— Правда?
— Правда, малая.
Через пятнадцать минут мы сидим в секретном дворике прямо в самом центре. Знаю это местечко, просто у них калитка закрытая, надо ловить выходящего или заходящего жильца. Но у нас получилось.
— Ты часто тут зависаешь? — спрашивает Мила, размешивая сахар в стаканчике с кофе.
— Да я живу в паре остановок отсюда. От стадиона центрального десять минут пешком, пришел, сел в автобус, тебя на тренировочку отвезли.
— Удобненько. А мне вот в универ к репетитору на другой конец города от дома ездить приходится, и если поступлю еще туда…
— А на кого учиться собираешься?
Мила сразу меняется в лице и выглядит так, словно кофе хочет вылить мне за шиворот.
— А есть более приятные вопросы?
— Ты сама тему подняла. Да и что такого, ты же в выпускном классе, наверняка об этом думаешь.
— Я сдам стандартный набор экзаменов и по результатам посмотрю, на какой факультет пройду. Не знаю еще, кем хочу быть, не определилась как-то.
— А батя не ругает за это?
— Слушай, ты как будто батю моего не знаешь, — фыркнув, она принимается за круассан и отламывает от него по кусочку. — Ругает, конечно. Он любит это дело, строгий он у меня. Хотя и меня тоже любит.
— Еще бы он не любил, когда у него дочь такая красивая.
Мила, коротко и быстро улыбнувшись, отламывает еще один кусочек воздушного слоеного теста и неожиданно скармливает его мне. Это что-то новенькое, и я залипаю на происходящее.
Она ведь действительно очень красивая. Настолько настоящая и яркая, что глаз не оторвать. Я и не хочу смотреть не на что больше, когда она рядом.
— Ты начал подкатывать? — спрашивает вдруг.
— Ты считаешь, что это началось только сейчас? По-моему, со мной уже давно все понятно. Можно еще сладенького?
— Тебе еще кусочек отломать?
— Нет. Мне бы тебя.
Глава 13. Левина
«Мне бы тебя».
Ему бы меня что? Что он хотел этим сказать? Съесть, придушить, поцеловать, разозлить, развеселить? Мозг подкидывает десятки вариантов, пока я тщательно жую последний кусочек шикарного круассана с малиной. А Тим в это время резко наклоняется к моему лицу, трется носом об щеку, оставляет слегка колючий поцелуй на кончике носа и резко спускается к моим губам.
Сладко-сладко, а еще немного кофейно, ведь мы оба пили капучино и ели мой круассан. Его губы куда более настойчивые, чем в прошлый раз, и я перестаю находиться в сознании довольно быстро. Я словно во сне, и просыпаться мне не хочется.
Когда я двигаюсь ближе, стаканчик с кофе, стоявший на коленях у Тима, падает. Надеюсь, кофе уже выпит, хотя когда мне успевать еще об этом думать… Пальцы Шумского выписывают какие-то круги на моем затылке под волосами, а я неожиданно для себя цепляюсь за его шею и вся растворяюсь в моменте.
Конечно, поцелуй этот у меня не первый, хотя и не скажу, что умудрилась к своим шестнадцати с большим хвостиком набраться серьезного опыта. Целовалась с другими мальчиками, да, хотя в эту минуту кажется, что никогда и не целовалась. Как будто именно это — впервые.
И долго ли мы целуемся? Я теряю счет времени. А когда мы отлипаем друг от друга, разговор как-то сначала не клеится. Наверное, у нас просто нет слов. Они и не нужны, когда так много сказано одним лишь поцелуем.
Стремительно темнеет, ведь уже не июнь. Тим напоминает, что меня могут хватиться дома. Блин! Признаюсь, сама об этом уже не думаю, а вот Шумский помнит. Все-таки есть в нем страх отхватить от моего бати, ну что поделать, этот страх есть и у меня.
Мы летим на байке по вечернему городу, в котором уже зажглись фонари
