Всё зло от дорам! - Николетта Саммерс
— Согласна, потому что ты не выиграешь! — о, а Степному не повезло еще крупнее, чем казалось в начале, Маруся, видимо, всерьез вознамерилась заняться его гардеробом.
Мы хлопнули друг друга по рукам и договорились, что встретимся через 3 часа после занятий у меня дома, оттуда и пойдем навещать больного, так же подруга уговорила меня приготовить для Ника мой фирменный рисовый суп, сама же пообещала приготовить загадочный рамён, без которого идти смысла, на ее взгляд, не было. Интересно, она думает, на входе в чужую квартиру будет стоять охранник и проверять, захватили мы еду или нет, а если еды не будет, вероятно, ей, кажется, нас сразу же с позором выставят. Ну, конечно, к больному, навестить, а рамёна нема! Не порядок!
Да уж впереди у меня не лучший день, из плюсов, за пару минут позора выиграю целую кепочку, а ведь все не так уж и плохо.
* * *
— Собралась готовить? — брат заглянул на кухню и встал на пороге, прислонившись к косяку.
— Ага. Помогать будешь? — увидела отрицательный моток головой и отвернулась от Руслана обратно к доске, на которой резала морковку.
— Мелкая, как и обещал, предупреждаю заранее, через час к нам придет Рома. Поэтому в полотенце не бегай, пьяной к его ногам не падай, в любви не признавайся, — сказал это, и пока я немного офигевшая пыталась прийти в себя, своровал почищенную морковку и начал внаглую ею хрумкать над самом моим ухом.
— Да когда я ему в любви признавалась? — смочила в кружке с водой нож и стала резать лук.
— Когда тебе четыре было.
— Это не в счёт, я еще не понимала значение этих слов.
— Конечно-конечно, а парень помнит, надеется. — И эта сволочь, по ошибке являющаяся моим родственником ещё и засмеялась, мало мне было его хрумканья.
— Руслан, а я ведь много всего могу Оле рассказать и мы с ней давно не виделись, — протянула задумчиво, крутя в руке нож и решая, нужно ли его после лука помыть или для очистки новой морковки необязательно настолько замарачиваться. В конце концов, лень победила и я, успокоив себя мыслью, что всё равно всё в супе будет вместе плавать, решила нож лишний раз не мочить.
Брата моё заявление пробрало тут же, девушку свою он любил, а та в свою очередь обожала его ревновать абсолютно по любому поводу. Не знаю, почему Руслан ей это позволял, может, из-за того, что Оля была очень-очень красивая, а красивым многое прощается, а может, просто его прикалывал ее маленький закидон, в любом случае, играть на нем я научилась довольно быстро.
— Обиделась что ли, ну Ли-нюнюшка ты моя, несравненная, зачем тебе общаться с Олей, ты ж её терпеть не можешь? — Что правда, то правда, общение с девушкой брата я выносила с трудом, она была такая же шумная как Хмелькова, но с ней абстрагироваться не выходила, потому что Оле постоянно требовались подтверждения, что ты ее внимательно слушаешь и тебе до ужаса интересно, что случилось у неё дома или на работе. Но при необходимости сделать гадость достающему тебя ближнему я способна вытерпеть и не такое, о чём я тут же брату и сообщила.
Руслан тяжко вздохнул:
— Хорошо, чудище малолетнее, капитулирую, не буду подкалывать на счет Ромки, но только сегодня. И вообще, мелочь, я, между прочим, доброе дело сейчас делал, исполнял твою просьбу, ты ж сама хотела, чтобы я о приходе Ромки всегда говорил заранее, чтобы казусов не было.
— За предупреждение спасибо, но мне без разницы, придёт он или нет!
— Разлюбила, да?
— Убью!
— Понял, понял, чувства живы и как никогда сильны! — вот не мог этот гад просто так свалить, не оставив за собой последнего слова. И что самое поганое, брат был прав, когда-то я, действительно, была влюблена в Рому. Лет до 11–12, пока Роме не стукнуло 15, и он не привёл к нам в гости свою девушку, Свету, красивую, умную, добрую. Расстались они, правда, через полгода, но я к тому моменту уже Маркизова не любила. Потому что не вынесли помидоры, моих малолетних "чуйств" цветения без подпитки и решили завять, за что я им безгранично благодарна. К несчастью, с тех пор больше влюбляться у меня не получалось, словно эта функция в моем организме решила атрофироваться за ненадобностью.
В то же время, когда со мной приключилась "первая любовь" (ну не выходит у меня воспринимать серьезно свой детский восторг по поводу друга старшего брата), мне стало немножко пофиг на всех людей. Это случилось практически одновременно с принятием того факта, что я Роме не нужна, да и он мне тоже не нужен. Стать полным интровертом, мне помогли неадекватные одноклассники в новой школе, подарившие мне "сверхоригинальное" прозвище, предательство давней подружки, соседки по парте и прочая мелкая, но обидная хрень, в результате которой решение поставить крест на вере в то, что все люди априори добрые и чудесные, и, собственно говоря, завязать с общением, показалось мне очень даже адекватным.
Честно говоря, я и до всего произошедшего чрезвычайно общительной не была, но после стала разговаривать только с семьей и когда разговаривать нужно. Так что возможно Хмелькова — это мое спасение, а не вечное наказание. Ведь нужно же когда-нибудь ожить и стать более похожей на других людей.
"То есть, ты хочешь стать похожей на всех этих идиотов? Вполне достаточным будет, если ты найдешь себе хорошего собеседника", — не согласился со мной голос актёра, живущего в моём сознание.
И где его взять этого собеседника?
Зазвонил домофон, и я немного язвительно подумала, уж не собеседник ли ко мне торопится, на что Хью лишь тяжко вздохнул, словно жалуясь небу на мою непрошибаемость.
А все потому что, у меня есть Хмелькова, а значит, общения в моей жизни слишком много. А если я встречу вторую Марусю, то впору будет купить билет на поезд и спешно уезжать куда-то в село, ведь тогда море информации выдержать будет нереально. Нет, ну правда, вот за фиг мне ещё один собеседник?
Судя по голосу, пришёл Ромка, открыла обе двери и пошла обратно на кухню, радуясь, что комната брата в другой стороне и лишний разговор мне не предстоит.
Когда суп был готов и я налила себе тарелку на пробу, на мобильник позвонила Маруся, в очередной раз забывшая номер моей квартиры. Наверно, стоило заранее отправить ей смс, потому что ситуация повторялась в каждый её приход, две одинаковые цифры никак не могли сохраниться в подругиной памяти,
