Испорченная принцесса - Трейси Лоррейн

— Если ты посмотришь чуть глубже, то обнаружишь, что за этим кроется нечто большее.

— Да, в нем до хрена обид и злости, которые он пытается скрыть от мира.

— Но ты это видела. Разве это не говорит тебе о чем-то?

— Да, о том, что я гребаная дура, которая ничего не может с собой поделать. Если бы только он был бесполезен в постели, — размышляю я, к ее удовольствию. — Ты слишком сильно наслаждаешься этим.

— Вовсе нет. Но ты не ошибалась ранее. Я безнадежный романтик и всегда болею за плохих мальчиков, потому что, как говорится, это правда. Их можно приручить, но только с помощью правильной женщины.

Я оглядываюсь через плечо и сужаю глаза.

— У тебя есть плохой мальчик, не так ли?

Она посмеивается. — Да, он носит косуху и ездит на мотоцикле.

Я качаю головой. — Жнец?

— У меня возникло подозрение, что ты о них слышала.

— Полагаю, это объясняет, почему вы готовы лечить всех этих извращенных ублюдков.

— Это моя жизнь в двух словах, — смеется она. — Думаю, тут с тебя хватит. Готова пойти и разобраться со своим плохим мальчиком?

— Нет, не совсем.

— Ну, у тебя есть несколько часов, чтобы принять решение, а потом я тебя выпишу, и ты сможешь исключить его из своей жизни, если захочешь.

— Если бы это было так просто.

— Если он борется за тебя, ты знаешь, что он тот самый.

— Или он так же ослеплен моей киской, как я его членом.

Мария смеется. — Если ничего не выйдет, ты впишешься в ряды Жнецов.

— Думаю, одной коррумпированной организации в моей жизни достаточно. Но все равно спасибо.

— Теперь я понимаю, почему вы с Эмми подружились.

— Ты видел ее вчера?

— Недолго. Я как раз приступила к работе, когда она уходила. Она — идеальный пример того, что я имею в виду, говоря об укрощении плохих мальчиков.

Я откидываю голову назад и смеюсь. — О да, Тео у нее именно там, где она хочет.

— Так поставь его кузена туда же, — говорит она, давая мне понять, что более чем осведомлена о семейной динамике, царящей в семье Чирилло.

После того как Мария переодевает меня, я облачаюсь в леггинсы, лифчик и толстовку на молнии, которую Джоди, очевидно, принесла мне, пока я спала прошлой ночью. Еще кто-то, кто точно знает, как удобно мне было прижиматься к Нико.

Я помню, как Брэд ушел после неловкого, как черт, визита, когда я знала, что он трахнул шлюху в пятницу вечером, а он пытался сделать вид, что это не так. Я должна была просто сказать ему об этом. Мне все равно, куда он засовывает свой член, лишь бы не в меня. Но заставить его быть честным означало бы, что мне придется предложить ему то же самое взамен, а у меня не было никакого желания говорить о своей жизни начистоту.

Когда Мария открывает дверь, в комнату врывается прохладный воздух, и у меня сводит желудок, а сердце подскакивает к горлу при мысли о том, что я могу выйти и снова встретиться с Нико.

Я была измотана, когда Брэд ушел, и не знаю, что это было — гормоны или что еще, но я сломалась. Это приближалось. Я чувствовала себя все более и более неустойчивой каждый раз, когда просыпалась, но то, что он ушел, стало последней каплей.

Я просто не помню, чтобы Нико когда-нибудь позволял себе утешать меня. Но я знаю, что он это сделал.

Часть меня в восторге от того, что он был рядом, когда мне кто-то был нужен. Но есть и другая часть, которая ненавидит его. И эта часть понимает, почему он испугался так, как на прошлой неделе, когда рухнул в моих объятиях.

Набравшись уверенности, я высоко поднимаю голову, распахиваю дверь пошире и выхожу.

Только… его здесь нет.

Я останавливаюсь посреди комнаты, наблюдая, как Мария набивает подушки и убирает вещи.

— Поверь в него, — говорит она, прочитав выражение моего лица.

— Он поступил правильно, — заставляю я себя сказать, в очередной раз сдерживая слезы.

Что, черт возьми, со мной не так?

Если только это не связано с Джоди, я не испытываю эмоций из-за людей. Никогда.

Избегая кровати — воспоминания о том, как я проснулась на ней с ним, еще слишком свежи, — я иду к откидному креслу, мимо которого прошла Мария, глядя в окно.

— Вот, — мягко говорит она. — Пришло время вернуться в свою жизнь.

Она кладет мою сумку мне на колени, и я испускаю тяжелый вздох.

— Нет ничего хуже, чем торчать здесь, Брианна. Подтяни свои трусики большой девочки. У тебя есть люди, которым не все равно, и которые хотят тебя услышать.

Я не спорю с ней. Какой в этом смысл?

— Я скоро уйду со смены, но кое-кто скоро вернется с завтраком, — говорит Мария, пока я сосредоточенно смотрю на яркое летнее утро за окном. Мне хочется ощутить тепло солнца на своей коже, вдыхать носом сладкий аромат цветов и свежей травы, а не стерильный больничный воздух.

— Спасибо, — шепчу я, все еще борясь со своими эмоциями.

— Надеюсь, к тому времени, когда я вернусь, ты уже уйдешь. Удачи.

Я вздыхаю.

— Верь, — повторяет она. — Не может быть, чтобы он тебя бросил.

— А должен. Так было бы легче для нас обоих.

— Ничто, за что стоит бороться, не дается легко, Брианна.

С этим зловещим советом, повисшим в воздухе между нами, она сжимает мое здоровое плечо в знак поддержки и выходит из палаты.

Тишина окутывает меня, как нежеланное объятие, и я быстро достаю телефон из сумки, чтобы отвлечься от боли в груди от осознания того, что он сбежал, как только я повернулась спиной.

Он разряжен, и, порывшись в сумке, которую доставила Джоди, я нахожу зарядное устройство, подключаю его к стене и жду, пока он включится.

Почти сразу же он начинает жужжать от сообщений, электронных писем и уведомлений в социальных сетях.

Я получаю сообщения от Калли, которая уверяет меня, что помощь уже в пути и нужно просто держаться, что ничего не имеет значения, кроме того, что мы оба в порядке.

Брэд с чувством вины говорит мне, что приедет в гости, как только сможет, и что ему очень жаль. Все это кажется совершенно бессмысленным. Если бы ему было не все