Следующей зимой (СИ) - Кейт Рона
Хочется сжаться в комочек и прикрыться, лишь каким-то невероятным усилием воли я останавливаю себя. «Всё нормально, — убеждаю себя, — он всё видел уже. Не нравится, его проблемы!» Не очень действует… Это третий раз, когда парень видит меня без одежды. Второй был в субботу. А первый… В конце 11-го класса. Стандартная история: мне нравился парень, а ему просто хотелось секса. Тогда некогда было страдать от факта, что меня принялись игнорировать сразу после той ночи. Экзамены сами себя не сдадут. Потом у меня было целое лето предаваться жалости, ненавидеть его, пребывать в апатии. И наконец понять, что не так уж я его и любила.
Да, я пережила уже давно это, но уверенности тот опыт мне не добавил.
Звягинцев подхватывает меня и сажает под бок. Там очень уютно, и я немного расслабляюсь.
Я стою у окна, дожевываю пиццу и смотрю на город. Мне так хорошо, что хочется плакать. Звягинцев разговаривает с кем-то по телефону, что-то по учебе, и меряет комнату шагами. Я пропускаю всё мимо ушей. В комнате полумрак, который разбавляет лишь мерцание экрана и свет фонарей с улицы. Мне кажется, со стороны эта сцена должна выглядеть атмосферно. Я, похоже, влюбилась в эту квартиру. Особенно в это окно — непривычно большое для советских строений, хотя это и объяснялось первоначальным назначением этого дома. Само здание расположено в верхней части улицы, плюс высокие потолки — и с пятого этажа открывался завораживающий вид на город. Светящиеся золотые змейки улиц устремлялись к центру и сливались в большое световое пятно. Слева даже виднелся шпиль главного корпуса университета.
Снова раздается писк мессенджера: Маша со Златой что-то обсуждают. Не хотела ничего читать, но пора возвращаться в реальность.
И ехать домой, пока ходят маршрутки.
Мама не одобрит, если вдруг «останусь ночевать у Маши». Нахожу свое нижнее белье под диваном, снимаю футболку Артёма, хотя с удовольствием бы осталась в ней, одеваюсь. Нахожу Звягинцева на кухне, он всё еще висит на телефоне. Не знала, что парни могут так долго болтать. Шепчу, что мне пора.
Он просто закрывает за мной дверь, всё еще слушая своего собеседника. Стараюсь не думать об этом. Видимо, нормальное расставание после секса — это не мое. Надо быстрее привыкать, чтобы не слишком загоняться.
Но пока не получается. В маршрутке прислоняюсь горящим лбом к стеклу. Чувствую себя какой-то грязной. Знаю, я сама была не против, более того, хотела этого. И могла предположить, что все примерно так и будет. Но всё равно стыдно — перед собой.
Достаю телефон и пробегаю сообщения: в «Бандитках», как обычно, обсуждают Розочку, ту еще стерву, тут я согласна с общественным мнением. Подруги обмениваются отзывами на какую-то новую песню, которую я еще не слышала. Достаю наушники, включаю, но мысли мои где-то не там. Три раза нажимала репит. Бесполезно. Ничего не слышу, не понимаю ни слова.
20 дней до зимы
В прошлом году я была так горда собой: меня выбрали старостой. Так радовалась, а теперь начинаю понимать, почему никто больше не хотел занять сию должность. Нет, я знала это всегда. А теперь просто прочувствовала во всю силу. Ходить разбираться на кафедру с Акуловой, потому что «ну ты же староста!», то еще удовольствие. И это после пар, в пятницу!
Злата написала, что они всё еще в пиццерии. Спешу туда, мне сейчас не помешает та приторная бурда, которую они называют кофе.
В окно замечаю девчонок на нашем обычном месте, но они не одни. Сердце забилось. Я не видела Артёма с этого вторника. Вернее, видела пару раз в толпе студентов издалека.
Провожу руками по волосам. Потом одергиваю себя — вот еще событие!
Сразу подхожу к стойке и заказываю кофе.
Рядом со Златой расположился Миша и Захар, напротив — Маша и Артём. И место свободно только рядом со Звягинцевым. Ох… Я бросаю «Привет», сажусь и сосредотачиваюсь на напитке. Потому что мне так неловко, что, мне кажется, из космоса видно, как я покраснела.
— Ну тебе же они уже не нужны! — хнычет Маша. — Ну Тё-ё-ёма!
— Они мне достались потом и кровью, это мой трофей!
— Алиса, помогай! — Маша перевешивается через Звягинцева и щипает меня за коленку.
— А?
— Помогай выпрашивать лекции Розочки, говорю!
Я пялюсь на них обоих. Да, прошлую лекцию мало кто смог нормально записать, Аверьянова диктовала ее на первой космической скорости. А перед сессией будет проверять наши записи — у нее фетиш на свои собственные лекции. И мне тоже нужны эти записи.
— Вот ты зря ее не боишься, — обращается Маша к Звягинцеву, и он отворачивается от меня. — Так не скажешь, но Алиса с ее выдержкой и хладнокровием вполне может быть каким-нибудь наемным убийцей. Ассасином. Ниндзей. Киллером.
Это я-то… Ага. И где мое хладнокровие, когда сейчас трясусь просто от того, что коснулась своим ботинком ботинка Звягинцева?
— Что смеетесь? Посмотрите, она же похожа на эту девочку из «Леона». Как там ее?
— Матильда, — подсказывает Шварц.
— О, да ладно, я думала ты только про зомби фильмы смотришь, — язвит Злата. Захар прыскает. Миша ее щипает за бок, и они обмениваются щипками. Кажется, сейчас я наблюдаю что-то из разряда внутренних шуток, о которых я не имею представления.
— Это единственный фильм не про зомби, который он смотрел, — сообщает Артём.
— Я не настолько ограничен, есть же еще фильмы про кошечек и собачек! А еще такой жанр, где слишком зазнавшихся персонажей убивают маньяки, затем расчленяют и закапывают в лесу. Я понятно намекаю?
Иногда, вот как сейчас, я чувствую себя пятым колесом.
Злата и Миша уставились друг на друга в притворной злости. И рассмеялись. Шварц наклоняется к уху своей девушки и что-то шепчет.
— Голди, Мишаня, ведите себя прилично в обществе холостяков, — укоряет их Артем.
Захар смотрит на него взглядом «я вообще-то не холостяк», а Маша, наоборот, поддакивает. Но я вижу, как она отводит взгляд, как искра пропадает из взгляда. Не могу видеть ее такой, хочется взять ее за руку, но нас разделяет Звягинцев, который, похоже, тоже замечает перепад Машиного настроения. Его рука взлетает и замирает в сантиметре от ее плеча.
Он моментально убрал руку. Но и этого мне достаточно, чтобы вновь задаться вопросом, что он чувствует к ней? Так сильно хочу знать, что приоткрыла рот, чтобы спросить. Видимо, я совсем
