Чужой ребенок (СИ) - Зайцева Мария

Быть обязанной такому зверю… Нет уж, спасибо. Он в десять раз больше возьмет, чем даст, это прямо читалось во взгляде.

Осознав, что все, наверно, к лучшему, и мы уж как-нибудь без Хазарова, я отпускаю Ваньку, он поднимает на меня грустную мордочку, шмыгает, а я, впомнив кое о чем, сурово щурюсь в ответ и молча протягиваю ладонь.

— Чего? — отступает Ванька, и по лицу его понятно, что все он в курсе, чего, просто дурачка валяет.

— Давай!

Ванька отступает еще дальше, я наблюдаю за ладошкой, инстинктивно скользящей по карману, делаю шаг вперед:

— Давай, я сказала!

— Не дам! — оскаливается Ванька, мгновенно превращаясь из маленького несчастного мальчишку в злобного пацанчика с района. Меня эта метаморфоза ужасает, хотя не должна бы, учитывая его бэкграунд.

Выдыхаю, маню его к тем самым скамейкам, с которых он стартанул мне на помощь недавно, сажусь.

Ванька становится напротив, неуступчиво глядя на меня.

— Вань… — я пытаюсь подобрать правильные, убедительные слова, — ты понимаешь, что это опасно? Все наши беды только из-за этого ножика…

— Нифига! — вздергивает он подбородок, — если б не этот ножик, я бы уже мертвый был, возможно…

— Ну, не преувеличивай… — сомневаюсь я, внутренне холодея.

— Не преувеличиваю, а преуменьшаю, — говорит Ванька, — ты не слышала, чего эти дядьки говорили! А я слышал!

Так… Сжимаю зубы, сдерживая готовую вырваться ругань… Опять новая информация! Да что ж такое? Конец этому безумию будет, или нет?

— Что они говорили, Вань?

— Ничего… — тут же идет он на попятный, сообразив, что снова трепанул лишнего.

— Ванька! — не выдерживаю я, — с меня хватит уже! Ты постоянно врешь! И меня этим подставляешь! Неужели не понял до сих пор, насколько это опасно?

— Я не вру! — повышает он голос, — я не договариваю!!! Это две большие разницы!

— Все, — поднимаю я ладони вверх, — дальше без меня.

Разворачиваюсь и иду к остановке.

И вот нисколько не играю сейчас! Любому терпению приходит конец! И моему тоже!

Почему я должна думать о нем? Кто он мне? И без того вперлась в историю, не знаю, как и выкручиваться буду теперь!

Видно, в моей походке заметно, насколько все серьезно и насколько меня все достало, потому что Ваньку пронимает.

Слышу за спиной топот, потом мелкий засранец забегает вперед и движется задом наперед, просительно заглядывая мне в лицо.

— Ань… Ну, Ань… Ну чего ты? Да там реально нечего было говорить… Да я тупо забыл, и все…

— Как до этого забыл, что человека ножом ударил? — ровно уточняю я, не тормозя, — упадешь.

— Не упаду! Я долго так могу!

Так и тянет закатить глаза от неуместного ребячьего бахвальства. Блин, я постоянно забываю, сколько ему лет, обращаюсь, как со взрослым! А он же…

— Ну, Аа-а-ань… — кошачьи глазки из Шрека очень Ваньке идут, делают симпатичную мордашку еще умильней. — Ну вот честно… Ну, давай сейчас расскажу?

— Что именно?

— Все!

— А потом еще что-то найдется?

— Не-е-е-е…

Вздыхаю, останавливаюсь, оглядываюсь в поисках места, где можно присесть, потому что от лавочек мы уже порядочно так отдалились, и замечаю темный тонированный внедорожник, пугающей громадой тихо надвигающийся на нас…

Черт!

Хватаю Ваньку за руку, толкаю в сторону тротуара, себе за спину, кидаю взгляды по сторонам, прикидывая, куда рвать в первую очередь и у кого просить помощи в случае чего.

Может, это и тупо, каждой непонятной машины опасаться, но я с некоторых пор пуганая до жути.

Внедорожник, водитель которого, судя по всему, понял, что его засекли, ускоряется и тормозит аккуратно возле нас.

Ванька с шипением втягивает в себя воздух, рвется вперед:

— Анька, пусти! Пусти меня!

Но я не собираюсь опять прятаться за спиной десятилетнего мальчишки, это смешным уже становится, а потому просто отталкиваю его подальше за себя.

Убежать никуда не получится, улица по-вечернему пустынна уже и даже темнеть начинает. И рядом никаких закоулочков, новый город, все-таки, не старый, с его бесконечными лабиринтами… Тут куда ни беги, все на виду будешь.

Тонированное стекло с переднего пассажирского сиденья опускается, и я вижу веселую физиономию Серого, того самого парня, что буквально десять минут назад вытолкал нас из спортивного клуба.

— Подвезти? — улыбается он лучезарно.

Я не отвечаю, напряженно вглядываясь в тонированное стекло заднего сиденья. Там точно кто-то сидит…

Глава 22

— Не надо нас подвозить, иди нафиг! — ну кто бы сомневался, что Ванька не воспользуется моим временным ступором и не выступит!

Боже! Как этот ребенок дожил до своего возраста с таким характером???

Я торопливо пихаю его локтем опять за спину и вежливо отвечаю:

— Нет, спасибо, мы как-нибудь сами.

В этот момент опускается стекло на заднем сиденье и — сюрприз, который не сюрприз! — оттуда на нас смотрит Хазаров.

Его темное лицо в полумраке салона смотрится еще темнее, а глаза — чернее. Словно дьявол из преисподней, ей-богу.

— Садись в машину, — коротко командует он.

И, блин, я делаю шаг вперед прежде , чем успеваю осознать происходящее.

Протягиваю руку к дверце, но Ванька в этот момент опять ввинчивается вперед и, отвечая Хазарову таким же жестким и неуступчивым взглядом, коротко режет:

— Нет. Вы нас не стали слушать! Вот и теперь нехер.

Я коротко ругаюсь про себя, прекрасно понимая, что нельзя с такими людьми так говорить, и что никакой скидки на возраст ребенка не будет, если Хазаров сейчас решит обидеться…

Но в этот момент Хазаров неожиданно… улыбается! Его зубы белеют в темноте салона, тоже не особенно украшая темное лицо, наоборот, вводя в еще больший ступор. Оно еще и смеяться умеет???

— А это даже может и быть… — бормочет он, а затем переводит взгляд на водителя.

Серый тут же покидает машину, обходит ее и открывает перед нами заднюю дверь.

— Не пойду! — рычит Ванька, и Серый, коротко глянув на Хазарова и , похоже, получив молчаливое разрешение, легко и на удивление деликатно запихивает Ваньку в машину. Ну и я за ним, конечно же, сажусь, уворачиваясь от протянутой, чтоб помочь, руки.

На заднем сиденье просторно, может поместиться еще три таких, как я, так что мы с Ванькой жмемся к двери, а Хазаров сидит, развалившись и пристально нас разглядывая, словно неведомых и забавных зверушек в зоопарке, у противоположной.

— Анька, пошли, — Ванька, поймав воинственную волну, никак не угомонится, скалит зубы, словно волчонок на матерого зверя, который, пусть и боясь и поджимая хвост, но готов дать отпор из всех своих небольших силенок, но я его коротко урезониваю:

— Подожди. Надо поговорить. Мы же за этим сюда ехали.

— Это ты ехала, — огрызается Ванька, — а я сразу говорил, что не поможет! И кто прав оказался?

— Почему ты думал, что не помогу? — неожиданно задает вопрос Хазаров, и Ванька отвечает быстрее, чем я, наполненная самыми дурными предчувствиями, успеваю ему рот закрыть:

— Да потому что ты урод! Мамку мою мучил!

За рулем коротко изумленно хрюкает Серый, а я, беззвучно охнув, тыкаю Ваньке в бок пальцем. Но он не тормозит, похоже, желая высказать все, что думает по поводу Хазарова:

— Если бы не Анька, я бы не поехал никогда! Потому что твари, которые женщин насилуют, должны в тюрьме сидеть! И помощи от них никакой быть не может!

Серый за рулем издает еще один странный задушенный звук, я вижу в зеркале заднего вида его совершенно офигевшие глаза, и торопливо закрываю Ваньке рот. Уже не думая, как это выглядит со стороны.

— Простите его, — тихо говорю Хазарову, с невозмутимой физиономией выслушивающему обвинения в свой адрес, — это ребенок…

— Но тот, кто ему это все говорил, явно был взрослее… Так? — Хазаров склоняет голову, и что-то в этом жесте невыносимо знакомое чудится, я даже моргаю изумленно, — кто тебе сказал, что я… изнасиловал твою мать?