Птичка для сталкера - Маша Малиновская
Это безумие - вот так доверять совершенно постороннему человеку где-то в глубине ночного переулка. Да ещё и не просто постороннему - психу, преследователю, чокнутому сталкеру, помешанному на мне. Безумие желать отдать ему полный контроль, сбросив с себя любую ответственность.
Хорошие девочки так не делают.
Не должны.
И самое интересное, что я уже это делала. Уже отдавала ему этот контроль. Уже снимала с себя ответственность.
Так что такого, если я сделаю это снова?
Я ведь понимаю, что эти мои размышления - это просто оправдания. Мне хочется остаться хорошей девочкой Надей, умницей-папиной-дочкой, но вместе с тем мне хочется быть здесь, в его руках, хочется отпустить, сбросить любой контроль.
А с моральными аспектами этого поступка разбираться уже потом. Ну, или не разбираться вовсе, забыть, как в первый раз.
Да и если я передумаю, отпустит ли он меня?
Позволит ли передумать?
Тело начинает гореть, когда ладони парня ползут вниз, когда его губы приникают к нежной коже шеи. Мне самой не подвластно понять, что именно я сейчас чувствую. Но я устала страдать от противоречий. Я хочу, чтобы он продолжал, хочу.
Кажется, я теряю голову, отдаваясь его сильным рукам. Кожа плавится от прикосновений, когда мой сталкер разворачивает меня к себе спиной и пробирается ладонями под футболку. Он продолжает целовать мою шею, оставляя следы, прикусывает мочку уха, заставляя тихо застонать.
– Скажи мне, - прошу севшим голосом, - скажи, как тебя зовут.
– Для тебя это так важно?
Я почему-то теряюсь с ответом, не знаю, что и сказать. В данную секунду для меня куда важнее его руки и губы. И кажется он это прекрасно понимает, потому что не отвечает, но продолжает целовать.
Я и подумать не могла, что кожа на шее под волосами такая чувствительная, и что оттуда по нервам импульсы могут бить в самый низ живота, сворачивая там всё в тугой комок.
Я откидываю голову ему на плечо, выдыхая и расслабляясь, позволяя исследовать мою кожу под футболкой, но всё же неосознанно дёргаюсь, когда его длинные пальцы пробираются за пояс моих джинсов. Однако моё нервное движение тут же пресекается рукой, что крепко держит за талию.
– Отпусти, Надина, - шёпот в ухо будоражит и так натянутые до предела нервы.
В моей памяти наш первый раз записан непонятными образами и фрагментами, но сейчас я получаю ещё одну вспышку-картинку. Точнее, даже не картинку, а ощущение. Короткое, спутанное, которое пока сложно идентифицировать, но мне хочется испытать его снова.
Я сжимаю пальцы в кулаки, но тело расслабляю. Концентрируюсь на уже знакомом запахе чёрной смородины и собственном дыхании.
Реагирую лишь глубоким вдохом, когда умелые пальцы пробираются под кружево моего белья. Я чувствую, как легко они там скользят из-за свидетельства моего возбуждения, и это вгоняет в краску.
Поздно краснеть, Надина, поздно.
Кажется, будто своими движениями он проходится по комку нервов. Мне хочется двигаться в такт движениям его пальцев, ласкающих меня, но я даже пошевелиться боюсь, не решаюсь.
До крови закусываю губы, когда он проникает внутрь, в горячую плоть. Тянет там, растягивает, двигает пальцами, ритмично толкая их внутрь.
И я ловлю себя на том, что всё же подаюсь навстречу его движениям. Слабо, нерешительно, но всё же…
Я слышу его тяжёлое дыхание, и оно будоражит не меньше. Я не могу его видеть, но тем сильнее ощущения. И мне больше невмоготу молчать, мне хочется кричать, стонать, попросить его немедленно меня отпустить и тут же умолять не останавливаться.
Сталкер резко переклоняет меня через руку, вынуждая опереться ладонями о шершавую стену, наваливается грудью и сжимает горло второй рукой, не прекращая движений там.
В какой-то момент у меня в голове даже проскальзывает страх, что вдруг мне уже не выйти из этого проулка, и крепкая хватка на горле является этому свидетельством.
Но почему-то эта мысль кажется такой призрачной и неважной сейчас. Будто случайно всплывшая во время просмотра фильма реклама.
Рука с горла перебирается выше, и вот я уже чувствую в своём рту его большой палец. Это кажется неожиданным, странным и… мне вдруг нравится. Я легко прикусываю его зубами, обхватываю губами. Во рту собирается слюна и я пытаюсь сглотнуть её, но получается с трудом, потому что он давит пальцем.
Это ощущается пошлым, откровенным и каким-то запретным. Постыдным. Запрещённым.
И желанным…
Резкая судорога проходится по всему моему телу до самых пальцев ног, заставляя вскрикнуть и выгнуться. Мужские пальцы выскальзывают из меня и грубо сжимают взбудораженную плоть. Это больно и сладко одновременно, и это не даёт ярко вспыхнувшему оргазму сойти на нет слишком быстро.
И меня это приводит в чувственный шок. Я даже представить не могла, что моё тело способно на такие ощущения. Словно оголённый провод. Да, именно так я сейчас себя и ощущаю. Одно прикосновение - и разряд.
Его руки покидают моё тело, и я словно лишаюсь поддержки. Ноги слабеют и хочется обмякнуть и свалиться на землю, сжать бёдра и отдышаться.
– Назар, - слышу сзади абсолютно ровный голос, будто сейчас ничего не произошло.
Это настолько яркий контраст с тем, что ощущаю сейчас я, что я чувствую себя обескураженной.
А ещё я понимаю, что осталась тут одна.
Сдёргиваю с глаз повязку и убеждаюсь в этом. Темно, тихо и пустынно. Его нет. Ушёл.
– Приятно познакомиться, Назар, - тихо шепчу, оседая на корточки.
Мне нужна минута, чтобы прийти в себя.
16
Я думала, что ночью не смогу уснуть, буду бесконечно думать о том, что произошло и грызть себя, истязаясь угрызениями совести. Но, к моему собственному удивлению, этого не произошло.
Отдышавшись, я вернулась в клуб. Девчонки и Макс зажигали на танцполе, а друг Ларинцева сидел за барной стойкой. Он попытался подкатить, но быстро смекнул, что мне
