Жена по принуждению - Алиса Ковалевская
Майя виновато опустила взгляд. Потеребила нашитый на кармане цветочек.
– Так почему ты не в постели? – остановился в метре от неё. – Разве тебе кто-то разрешал вставать в такое время?
– Нет, – вздохнула она. – Но ты сказал, что приедешь через несколько дней, а ты…
Услышав шорох, я повернулся. Мирослава, сжимая на груди пиджак, остановилась в метре от меня. Моя Пчёлка тут же покосилась на неё. Недоверчиво, с опаской, и это ещё раз напомнило мне, что нужно разобраться со всем как можно скорее. Что там говорила Лариса? Чего она там хочет? Да я и её, и Кирсанова урою, если рыпнутся в сторону моей Пчёлки. В порошок сотру и следа не оставлю от обоих.
– Это… – Мира подошла ближе.
– Это моя дочь, – раньше, чем очевидный вопрос прозвучал. – Майя.
Глава 16
Мирослава
Я смотрела на маленькую, похожую на потерявшегося котёнка девочку, и не могла поверить, что она – дочь Якова. Мужчины, способного одним лишь взглядом подавить волю любого находящегося рядом с ним.
– Привет, – я присела возле неё. Опустилась на колени и подала руку. – Я Мирослава.
Дочь Якова посмотрела на меня очень внимательно. После – на отца и только потом, не дотрагиваясь до моей руки, всё-таки ответила:
– А меня Майя зовут. Но папа уже сказал.
Почувствовав себя неловко и даже глупо, я убрала протянутую ладонь. То ли я Майе не понравилась, то ли что ещё, вела она себя настороженно.
– Тебе пора в постель, – выговорил Яков не терпящим возражения тоном.
– Но пап… – мгновенно запротестовала Майя.
– В постель, я сказал.
Поднявшись на ноги, я глянула на него. Мрачный, он указал дочери на дверь. Почти так же, как указывал мне и своим людям. Во мне вспыхнул протест, и я с трудом смогла подавить желание высказать ему всё, что думаю. Поймала на себе брошенный искоса Майей взгляд. И всё-таки ей было интересно…
– Ты мне что-нибудь привёз? – то ли мне показалось, то ли это была всего лишь попытка задержаться ещё ненадолго.
– Всё завтра, – опять коротко и достаточно жёстко.
– Яков, – я всё-таки не выдержала. Больше говорить ничего не стала, только одно это выразительное «Яков», которого мне показалось более, чем достаточно.
Серебряков же посчитал иначе. Снова показал дочери на дверь, и когда та, вздохнув, сдалась, обратил внимание на меня. Я молчала, он – тоже. О чём тут было спрашивать? Хотя…
– Где её мать?
Растрёпанная, в накинутом на голое тело пиджаке, я присела на первый попавшийся тренажёр. Дочь Якова казалась его полной противоположностью: белокурая, со светлой, почти прозрачной кожей, она ничуть не была похожа на него. Даже сейчас, всматриваясь в его лицо и ища сходства, я не находила их. Разве что губы они поджимали одинаково и… Да, разрез глаз у малышки тоже был от отца.
– Во Франции, – ответил нехотя.
– Как понимаю, к твоей жизни отношения она не имеет?
– Ты правильно понимаешь, – взяв бутылку с водой, он сделал несколько глотков. Закрутил крышку и кинул её на маты, где мы всего несколько минут назад… Я поспешила отвернуться, чувствуя, как вспыхнули щёки. Хорошо, что его дочь ничего не заметила.
– А Майя?
– К жизни Майи она тоже не имеет никакого отношения, – отрезал с раздражением.
Чем именно оно вызвано, догадаться было сложно. Тем более сейчас. День был очень долгим для того, чтобы у меня остались силы решать загадки и читать между строк. Но что-то подсказывало, что решение о том, что мать Майи не имеет никакого отношения к её жизни, могло быть принято самим Яковом. Я вспомнила про девушку, с которой сидела в одной камере. Такие мужчины, как Серебряков, способны на всё. Мне ли было этого не знать?
– Ты мог бы быть с дочерью поласковее.
Яков посмотрел на меня зверем.
– Тебе тоже лучше пойти спать, – проигнорировав мои слова, отрезал он.
Но я с места не сдвинулась. Так и продолжала сидеть, глядя на него. Он думал о чём-то своём. Кожу всё ещё жгло от его прикосновений, тело ныло от не нашедшего выход возбуждения. Мне бы нужно ненавидеть его, бояться, но инстинкты существовали отдельно. Я не знала, что делать с этим, не знала, как с этим бороться. Укуталась в пиджак и, стараясь не вдыхать глубоко, поставила ногу на край тренажёра. Обхватила колено.
– Долго ты тут собираешься сидеть? – Яков понял, что я, в отличие от его дочери, приказы выполнять не намерена. Хватит на сегодня.
– А ты? Долго собираешься тут ходить?
– Какая тебе разница? – процедил со злостью.
И правда, какая?
– Никакой, – ответила честно и встала. Разорванная майка лежала на полу. Я всё-таки подняла её и, больше ничего не сказав, ушла, оставив Якова в одиночестве. Только чувствовала, что на этот раз он смотрит мне в спину. Смотрит, чтоб его, тяжело, хмуро. Но поворачиваться не стала. Действительно, мне нет никакой разницы. И дела мне нет ни до него, ни до женщины, которой не посчастливилось с ним связаться до меня.
– Зачем ты приехала с папой? – вдруг услышала я.
Майя появилась неожиданно, и я не сразу увидела её.
– Я… – вопрос поставил меня в тупик. – Он позвал меня.
– Ты теперь будешь жить с нами? – девочка смотрела на меня очень внимательно, а я даже не знала, что сказать.
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что раньше с папой приезжали только его знакомые. Но они были другими.
– В каком смысле другими?
– Просто другими, – она снова посмотрела на меня и, больше ничего не сказав, пошла дальше по холлу.
– Майя, – нагнала её. – Так почему ты спросила, буду ли я жить с вами?
Она опять остановилась. Взгляд снизу-вверх. Нет… Она была похожа на своего отца. Не внешне. Чем-то другим… Неуловимым.
– С нами никто никогда не жил, – ответила она спустя долгую паузу. – Только
