Ты всё ещё моя - Елена Тодорова
11
Изгнал из сердца, но храню под кожей…
© Артем Чарушин
Я давно не тот одержимый сопляк, что настырно навязывает девчонке свою любовь. Давно не тот тронутый идиот, что упорно за ней гоняется, игнорируя все явные стоп-сигналы. Давно не тот конченый маньяк, что в порыве отчаяния сбивает в кровь кулаки. Какая любовь, нахуй? Я отпустил ее. Ячейка с таким чувством отсутствует. Все остальное по полкам. Порядок в душе.
Но…
Один зрительный контакт с Дикаркой, и меня, на хрен, раскатывает. И так каждый, мать его, раз с тех пор, как она здесь появилась.
Чертовы зеленые звезды! Все они. Они все. Они, блядь. Ее глаза. Разматывают подсанкционную киноленту и супротив всем запретам начинают крутить все те ослепляюще-яркие цветные моменты, которыми я жил до того, как мой мир стал черно-белым.
Я, может, и извращуга, но явно не из категории мазохистов. Мне на хрен не нужна эта контрабанда. Как показала практика, я долго бьюсь за желаемое, однако если от чего-то отказываюсь, то навсегда.
Прошлое не вспоминаю. Точка.
Лизу Богданову из своей души я вытеснил. Потерял при этом не просто литры крови, а целые куски плоти. Вырвал живьем. Изгнал из сердца. И что теперь выясняется? Изгнал из сердца, но храню под кожей? Ну и похрен.
Что в этом такого?
Да, у меня по-прежнему к ней нездоровая похоть. Отрицать бесполезно. Никакого смысла в этом не вижу. Чего мне опасаться? Ради чего сдерживаться? Дикарка тоже горит, почему я должен отказываться? Кто мне запретит трахать ее без чувств? Главное, что сейчас я четко понимаю: притяжение между нами не любовь и не магия, а какая-то аномальная гормональная хрень, которую ни я, ни ее ебанутая семейка, ни она сама побороть так и не смогли.
Будет. Все у нас будет. Без каких-либо ограничителей. Почему нет? Что меня сейчас может остановить? Я не могу остановиться! Я, блядь, хочу ее. Именно Богданову, никого другого. Незакрытый гештальт? Да почему нет?! Что нам сейчас мешает?!
Я успешно игнорю все то, что случилось в прошлом. Заблокировал, двери не выбить. Проверял.
Главное: не расслабляться, не смотреть слишком долго в глаза, не зацикливаться.
По телу сходят последние волны дрожи. Последние ли? Отступаю, подтягиваю штаны, заправляю член и, после короткого, не до конца осознанного ритуального «вдох-выдох», смотрю на резко подскочившую, но так же быстро притихшую, на поджатых под себя ногах посреди бильярдного стола Дикарку.
Глаза в глаза.
Там, где когда-то насмерть билось за любовь, что-то так же противно ноет и расходится на лоскуты. Тянет на дно, но я не сгибаюсь. Ровно стою, только голову чуть склоняю. Больше не намерен глотать весь тот мул и соль. Пару секунд… Пару секунд, чтобы все замерло и затихло. После делаю еще один медленный вдох и шагаю к Богдановой, чтобы без каких-либо предупреждений стащить ее со стола на пол.
Нейтрален. Во всех действиях я абсолютно нейтрален. Никаких лишних касаний, но достаточно аккуратен и отчужденно вежлив. Даже вещи ей подаю. И все бы было нормально, только Дикарка вдруг застывает прямо передо мной так, как делала в прошлом, если хотела, чтобы обнял.
Теряюсь чисто от неожиданности. Сердце в обратку идет. Против меня, блядь. Из меня на экспорт силы качает. Куда направляет? Отследить не представляется возможным. Очередная контрабанда, блядь.
– Салфетки у бара. Одевайся, – бросаю грубее, чем следует, и отхожу.
Приваливаюсь к двери и, чтобы не пялиться на Богданову, достаю из кармана телефон. Врубаю первую попавшуюся игруху, машинально вливаюсь в процесс. Невольно прислушиваюсь к происходящему в помещении, но на Дикарку не смотрю.
В висках бомбит. Должно ведь идти на посадку, а вместо этого с каждой секундой набирает высоту. Чё за хрень еще?
Ошеломлен масштабом своих действий. Да, по ходу дела все вышло из-под моего контроля. Но мозговать над этим, как и перебирать все, что чувствовал, я не собираюсь. В целом, порядок.
Да, эмоций и ощущений намотало немало, но, блядь, именно за этим кайфом я и пришел, разве нет? Ни одна другая столько не даст.
То, что шмонает сейчас, спишем на издержки первой близости. Попустит, никак иначе.
Не расслабляться. Не смотреть слишком долго в глаза. Не зацикливаться.
– Я оделась, – шелестит Дикарка совсем рядом.
Киваю, не глядя. Блокирую трубу, сую в карман и открываю для нее дверь. Смотрю в сторону, пока проходит в проем. Но в какой-то момент срываюсь – резко запиливаю ее сзади.
Сходу вспышка, блядь. Адское неконтролируемое пламя по всему периметру, а за ним будто ничего и нет.
Отвожу взгляд. Вдыхаю глубоко и неторопливо.
Я, мать вашу, не собираюсь думать. Не собираюсь.
Шагаю через порог. Трескаю дверью сильнее, чем следует. Уверен, что Дикарка вздрагивает и оглядывается. Только я, закладывая ладони в карманы штанов, смотрю исключительно себе под ноги. Ей приходится возобновить движение и шагать довольно-таки быстро – я подгоняю.
У комнаты, в которой мы должны были вместе ночевать, для самого себя неожиданно и вовсе ее бросаю.
– Все, давай, – выталкиваю сухо. – Я позвоню.
Спокойно принимаю ее растерянность, разворачиваюсь и иду обратно вниз.
Похрен, что без майки. Похрен, что пил. Похрен, что сердце с какого-то перепугу силится, миновав ребра, сделать из моей таскающейся ходуном груди отбивнуху. Хватаю ключи от своей машины и пару минут спустя уже вылетаю со двора.
Никаких совместных ночевок. Никаких долбаных объятий. Никаких, блядь, поцелуев.
Не надо было ее столько… Не надо было… Больше не буду. Только секс. Просто секс. Сколько там дней длится эта менструальная течка? Дней пять? Сука, долго. Сегодня едва сдержался.
«Мне сейчас нельзя, понимаешь? Есть проблемы, и врач говорила…»
Похуй, что там у нее за проблемы. Похуй. Это не мои заботы. Блядь, у кого спросить, что это значит?
Ладно… Реально пофиг.
Варя в курсах? Или Сонька? Сонька… Может, зря я ее
