36 вопросов, чтобы влюбиться (СИ) - Тимофеева Ольга Вячеславовна

Целует шею, плавно спускаясь к плечу. Руки скользят вниз по животу. Двигаются ниже по внутренней стороне бедра, сминая кожу на ноге. Внутри всё горит. Вытягивает словно пружину в струну, не позволяя вернутся в обычное состояние. Снова перемещаются на грудь. Сжимает большим и указательным пальцами воспалённые от желания соски, прикусывая кожу на плече.

Одна рука скользит вниз, задерживается на животе. Недовольно выдыхаю. Пальцы скользят ниже, под резинку трусиков. Оттягивают ее и белье наконец падает вниз. Касается влажных складочек. Словно нажимает на спусковой крючок. Откидываю голову ему на плечо. Завожу руки назад и зарываясь пальцами в короткие жёсткие волосы.

Начинает круговыми движениями массировать клитор. Позволяя, наконец, выпустить всё накопленное внутри напряжение.

— Хочешь, чтобы я продолжил? — шепчет над ухом.

— Да, — на выдохе, продолжаю извиваться.

— Сет тебя так возбуждает? — молчу, не могу сейчас думать о ком-то другом. Двигаюсь навстречу его движениям. — Или ему лень тратить столько время на тебя? — бьёт по больным точкам. — Ты сейчас ему изменяешь, — утверждает, — думаешь об этом?

— Это не измена, — глотаю вырывающие стоны от его усиливающихся движений. Усмешка в шею в ответ. — Это просто новый опыт. — Улыбается, продолжая целовать шею.

— Кого ты будешь вспоминать ночью, ложась в кровать одна? — ослабляет движения. Ещё чуть-чуть и уберёт руку. Во рту пересыхает, и горло дерёт от этого. — Я сейчас остановлюсь.

— Тебя, — выдавливаю тихо.

— Хочу услышать имя?

— Черт, Джадд, тебя, — довольно усмехается. Плевать, главное, что его рука снова усиливает нажатие и чуть ускоряется. Впиваюсь ногтями ему в кожу и содрогаюсь несколько раз в оргазме. Выгибаюсь к нему попкой. Парень продолжает поглаживать меня затухающими движениями, второй рукой берет за подбородок и поворачивает голову к себе. Касается дрожащих губ.

— Твой оргазм в моей руке. Это было прекрасно. — Расслабляюсь и обмякаю в его объятиях. Прижимает к себе, целуя в затылок. Держит некоторое время. Чувствую, насколько он хочет меня, но почему-то сдерживает себя.

Отпускает, присаживается и собирает с пола одежду. Поднимается, не упуская возможности оставить поцелуй на задней стороне бедра. Кладёт одежду на комод и разворачивает меня к себе. Убирает с плеч волосы и натягивает на меня майку.

— Подними ножку, — смотрит в глаза. — Не стесняясь вытягиваю. Парень берет мои трусики и, наклонившись, надевает на одну ногу. Следом поднимаю вторую и быстро оказываюсь в своём белье. Тянет их вверх, по бёдрам. Проводит по ягодицам. Вновь упирается в комод руками, зажимая в капкан.

— Знаешь, я придумал своё желание, — смотрит, загадочно улыбаясь. Наклоняется ко мне и шепчет в ухо, так, чтобы нас никто не услышал. Хоть мы и одни. Замираю, нервно сглатывая.

— Теперь, чтобы получит ответы на следующую порцию вопросов, ты будешь кончать в моих руках. — Отклоняюсь назад, чтобы посмотреть в глаза. Не ослышалась ли я.

— Я помню про желание. Но мы договорились, всё, кроме секса.

— Да, — кивает, — но то, что между нами было, это не секс, согласись? — нагло рассматривает меня. И понимаю, что он прав.

— Можешь оставить футболку себе, штаны я заберу сам, — подмигивает. Вижу колебания. Хочет уйти, но что-то останавливает. Наклоняется снова целуя. — Ты божественна, когда кончаешь, — шепчет в губы, забирает свои спортивные штаны, что одалживал мне и, разворачиваясь, уходит, закрывая за собой дверь.

Твою мать, что это сейчас было?

Глава 16. Мама

На ватных ногах иду к себе в комнату. Кожа щиплет и горит от поцелуев и касаний. Ложусь на спину и закрываю глаза. В памяти всплывает Джадд. И тело снова бросает в дрожь. Эта пытка, которая длилась, наверное, полчаса. Довела до состояния полного блаженства. Каждый дюйм тела был удовлетворен, что ему уделили время. Прикасались и целовали. Я вообще не помню, чтобы мне было когда-то так хорошо. Так спокойно. Прокручиваю в памяти раз за разом всё, что он делал и не замечаю, как засыпаю.

Просыпаюсь ближе к вечеру от того, что тело тянет. Скручивает узлом. Хочу разорвать его, но сделать это может только один человек. Утолить хоть ненадолго жажду. Только ему смогу доверить после этого свое тело. Открываю глаза, на улице уже темнеет. Встаю, включаю свет и подхожу к зеркалу.

Синяк возле губы всё еще виден. Смотрю на часы. Скоро должен приехать папа. Замазываю корректором и тональником, сравнивая тон кожи. Припудриваю покрасневшую щеку. Вроде ничего и не видно. Включаю телефон и строка состояния заполняется пропущеными звонками. Три от папы. Несколько от Сета. От Джадда ничего. Чёрт. Быстро набираю отца, понимая, что он волнуется.

— Рейн, привет, что случилось? Почему ты не доступна? — тараторит папа.

— Пап, извини, всё хорошо, я просто легла отдохнуть и уснула, — поскорее спешу его успокоить.

— Ты меня очень напугала. Я уже еду домой.

— Жду тебя. Пойду что-нибудь приготовлю.

Выхожу из комнаты и направляюсь на кухню. Прохожу мимо коридора. Задерживаюсь, проводя рукой по комоду, и закрываю глаза. Вспоминаю мягкие губы, шершавые пальцы и шепот его голоса. По телу мгновенно дрожь. Снова хочу окунуться в нашу вселенную. Пропасть в его объятиях.

Механически готовлю ужин, возвращаясь то и дело мыслями к Джадду. Не могла стереть его из воспоминаний. Начинала сходить с ума. Болеть им. Какой-то дурацкой зависимостью. Чувствовала, что въелся под кожу своим ароматом. Встроился в ДНК. Нуждалась в том, чтобы сейчас был со мной. Рядом. Черт. Это временно. Просто мимолётное влечение. Оно пройдет и всё вернётся на свои места.

Он сложный. И у него внутри бездна не меньше моей. Мы утопим и погубим друг друга. Но и отказаться от этого равносильно жизни без какого-то важного органа. Ты можешь существовать искусственно, но никогда не почувствуешь вкус настоящей жизни и эмоций. Слышу стук входной двери и возвращаюсь в реальность.

— Рейн, это я, — усталый голос папы. Выхожу в гостиную и обнимаю его. Всё вижу по глазами. Чувствую сейчас себя маленькой девочкой, что боится узнать плохие новости, знает о проблеме, но избегает ее. Трусит встретиться с прошлым и взять на себя какую-то ответственность.

— Пойдем ужинать, — натягиваю улыбку.

Кивает в ответ и идет за мной на кухню. Там же моет руки и садится за стол. В немой атмосфере достаю тарелки и раскладываю тушёные овощи.

— Не хочешь узнать как она? — нарушает, наконец, молчание и чувствую, как смотрит на меня. Замираю с ложкой в руках.

— Нет, — отрезаю. Хочу, чтобы понял, что меня это не волнует и продолжаю накладывать еду.

— Рейн, она твоя мама. Она оступилась и хочет исправиться.

— Когда всё самое жуткое позади она хочет исправиться? Отлично придумано, — со стуком ставлю тарелки на стол.

— Рейн, никто не застрахован от ошибок.

— Ты ее оправдываешь? — в горле боль, невыносимая тяжесть. Трудно сделать вдох и сказать слово. Смотрит на меня молча. — Пап, после смерти Адри ты лежал в больнице с инфарктом, а она топила свою боль в алкоголе. Что-то она тогда не думала о нас? Ни о тебе, ни обо мне. Мне одной пришлось устраивать похороны сестры и прятать глаза при расспросах, где моя мама? А она валялась пьяная и ей было плевать на меня, на тебя, на Адри. Не говори, — качаю головой, — что ей было плохо. Плохо было всем. Но бросать всё это на меня… Я не прощу и не пойму. Никогда. Сейчас ты тратишь все наши сбережения на эту клинику, ради чего? Я не хочу, чтобы она возвращалась в этот дом. — Папа встаёт из-за стола и, огибая его, подходит ко мне. Притягивает к себе. Утыкаюсь в его грудь и начинаю сильнее плакать.

— Малышка, прости. Знаю, тебе тогда было тяжело. Ты на какой-то миг осталась совсем одна. И этот момент навсегда останется с тобой. И я тоже в этом косвенно виноват.

— Пап… На тебя у меня нет обиды. Ты сам еле выкарабкался. Я тебя люблю… Ты же не оставишь меня одну? — отодвигается и смотрит в глаза.