Луч судьбы. Я дождусь (СИ) - Таирова Таша
— Чужая… Ну какая же ты чужая! Ты моя, самая-самая близкая, родная… любимая.
Тийю резко развернулась в его руках и почти с испугом посмотрела ему в лицо:
— Ты… ты что такое говоришь? Серёжа, я…
И Сергей притянул её голову к груди и начал медленно раскачиваться под мелодию недавно прочитанных строк:
— Чужой страны познал я речь, И было в ней одно лишь слово. Одно — для проводов и встреч, Одно — для птиц и птицелова. О Тийю! Этих двух слогов Достанет для «прощай» и «здравствуй», В них знак немилости и зов, И «не за что», и «благодарствуй». О Тийю! В слове том слегка Будто посвистывает что-то, В нём явственны — акцент стекла Разбитого и птичья нота. Чтоб «Тийю» молвить, по утрам Мы все протягивали губы. Как в балагане — тарарам, В том имени — звонки и трубы. И наконец, — о, как добра! – Долга, как плеть, проста, как парус, На голос птиц и серебра, Оправдывать высокопарность, – Всплывала Тийю сквозь пласты Воды морской и белой пены… О скромница, как все пловцы! Бесстыдница, как все сирены! О, слово «Тийю»! Им одним, Единственно знакомым словом, Прощался я с лицом твоим И с берегом твоим сосновым. Тий-ю! (Как голова бела!) Тий-ю! (Не плачь, какая польза!) Тий-ю! (Прощай!)[1]А потом была их ночь… и скованная как струна женщина, которую он смог вырвать из оков её прошлого, заставив стонать, кричать, извиваться, царапаться и… плакать от счастья.
Божнев прикрыл глаза, покрепче притянул любимую себе и незаметно для себя самого провалился в глубокий спокойный сон.
Часть 13
Экипаж.
Александр вошёл в кабинет и чётко произнёс:
— Разрешите, товарищ генерал?
— Проходите, полковник.
Морозов улыбнулся и тихо заметил:
— Спасибо за повышение, товарищ генерал, но я пока в подполковниках хожу.
— Ходил, Саша, приказ об очередных званиях подписан, только погоны вам вручить не успеваем. Собирай экипаж, Морозов, счёт идёт на часы. Садись. — Александр вдруг почувствовал, как по затылку к спине проскользнуло холодное дуновение, от которого резко закололо между лопаток. Генерал повернул к нему карту и продолжил: — Значит так, тут выбросили группу. Во время высадки был сильный ветер, в горах потеряли почти весь груз, аппаратуру, в группе есть раненые, но операцию решено продолжить. Ваша задача — сбросить необходимый груз, вас будут ждать. Границу пересечёте здесь, авиация и ПВО предупреждены. Есть одно «но».
— Слушаю.
— С погодой там полная хреновина, видимость нулевая, грозы.
Александр усмехнулся и кивнул:
— Не в первый раз, товарищ генерал. Разрешите идти?
— Иди, отцу позвони. Пусть свяжется со мной.
Александр вошёл в лётный домик, на ходу снимая куртку.
— Ну что, парни, готовы?
Божнев, Грозный и Тарасов сидели вокруг стола, внимательно рассматривая карты и фотоснимки. Денис оторвался от изучения карты полётов и положил на стол перед Морозовым несколько спутниковых фотографий:
— Ты это видел? Снимки посмотри.
— Грозы? — Александр посмотрел на экипаж, который сегодня был серьёзен как никогда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Не просто грозы, один фронт за другим, — ответил Божнев. — Придётся вслепую идти.
Тарасов хмыкнул и тихо заметил:
— Но и мы не в сельской авиации работаем. Приказ есть приказ.
Морозов молча кивнул и обернулся к шкафу, вытащил большую коробку и положил на стол. Затем резким движением сорвал с комбинезона эмблему транспортной авиации, шеврон с фамилией и погоны. Лётчики переглянулись и молча начали срывать знаки различия, именные нашивки, сняли цепочки с личными жетонами, сверху положили документы. Александр закрыл коробку и всё также молча закрыл её в сейфе.
— А теперь, мужики, проверить самолёт и в путь.
Парни вышли, натягивая тёплые лётные куртки, а Морозов вытащил телефон, несколько мгновений смотрел на трубку, а затем набрал номер, чтобы через секунду услышать любимый голос:
— Да, Сашенька. Тебя сегодня во сколько ждать?
— Инусь, мы срочно вылетаем, нас несколько дней не будет, ты только не волнуйся. И, пожалуйста, не ходи много пешком, гололёд такой, не дай бог упадёшь, рыжуля.
— Это очень опасный полёт? — Голос Инны звучал глухо, будто она говорила, приложив ладонь ко рту.
— Ну что ты! Обычная командировка.
Александр умолк, прислушиваясь к частому дыханию, и вдруг Инна быстро зашептала, будто боялась что-то не сказать, что-то пропустить:
— Саша! Сашенька, я сегодня плохо спала, я волновалась, мысли дурацкие в голову лезли.
— Ещё бы ты без меня спала хорошо! — хохотнул Морозов. — Твоё дело ждать и тосковать по любимому.
— А твоё дело?
— Быстро отлетаться и вернуться к тебе, потому что без тебя, рыжуля, мне не жить.
Наступила тишина, Александр уже решил попрощаться, как услышал тихое признание:
— Я тебя люблю, Саш.
— Не слышу, Инна, тут связь плохая. — Александр прикрыл глаза и широко улыбнулся. — Повтори.
— Я тебя люблю, — опять прошептала Инна.
— Не слышу!
— Да всё ты слышишь! — Инна рассмеялась и повторила: — Я люблю тебя, Саша, очень. Ты только будь осторожен. И возвращайся быстрее. Я буду ждать. Всегда буду ждать.
***Они летели уже третий час, переговариваясь по рации и вспоминая новогодние праздники, по-доброму подначивая Дениса Грозного.
— Слышь, Денис Юрьевич, а давай мы тебя на Наташке Тарасовой женим? Ты ж уже у нас не мальчик, поди. Знаешь же три основных правила лётчика: не оставлять водку на завтра, женщин на старость, а торможение на конец полосы.
Тут же в разговор включился второй пилот Юрий Тарасов:
— Хрен вам всем! Я бы ещё согласился на какой-то вариант, если бы не знал вас всех столько лет! Слышь, Грозный, Наталья моя тебе только с моим пугалом достанется!
— А ничего так тушка из Юрки получится, — рассмеялся Божнев.
— Штурман, сколько до границы? — голос Морозова вернул всех в реальность.
— Сто тридцать, командир.
— Экипаж, приступаем к снижению на 3900.
Александр и Юрий одновременно потянули штурвалы от себя, заставляя мощный самолёт опустить нос, и через несколько минут огромную машину окутала темнота с частыми яркими всполохами молний.
— Саш, ты когда-нибудь такую грозу видел? Как в фильмах ужасов, ей-богу, — Юрий удерживал рвущийся из рук штурвал, следя за показаниями приборов.
— Да, всё против нас, один только ветер навстречу. Юр, проверь груз, Серый, помоги. Сбрасывать по моей команде. Штурман?
— До места сброса пять километров, площадка готова, командир.
Тарасов и Божнев отстегнули ремни безопасности и быстро прошли вглубь самолёта в грузовой отсек. Вокруг слышался непрерывный грохот и жуткое завывание ветра. Лётчики пристегнули карабины и медленно подтолкнули огромный ящик с грузом вперёд.
— Мужики, открываю рамку, приготовить груз, — раздался искажённый голос командира. Божнев толкнул ящик, и груз плавно соскользнул с полозьев, проваливаясь в бездну.
