Случайный папа (СИ) - Ручей Наталья

Ой, а вот сейчас он зря смотрит в глаза, потому что я невольно смущаюсь. И чтобы он не заметил, киваю на клинику.

– Почему именно здесь? В «Материнском инстинкте» хорошие врачи.

– Там не учитывают желания папы.

– Думаешь, там такие тесты не делают? Мне казалось, они могут все.

– Даже больше, – кивает он. – Например, подменить донора спермы без согласия с обеих сторон.

Хорошо, что он сам затрагивает эту тему. Потому что во время его визита я была так растеряна, что ничего не спросила: как, почему и зачем? Я была уверена, что с донором – это случайность. И он об этом тоже случайно узнал. А оказывается, все гораздо серьезней.

– Ты так уверенно говоришь, будто знаешь даже, кто это сделал.

– Моя бывшая. Она работает в той клинике.

– Тамара Васильевна?! – выпаливаю я в шоке, а потом пытаюсь немного сгладить свое удивление. – Нет, она, конечно, женщина видная. Даже издалека. И то, что она старше тебя лет на двадцать… эм… на пятнадцать… для любви не преграда. Я все понимаю. Но она показалась мне милой и доброй и так поддерживала меня. Не могу поверить, что она способна на такую нелепую месть.

– Думаю, она действительно такой замечательный человек, как ты говоришь. Нет, Тамара Васильевна здесь ни при чем. Это сделал другой человек. Но доверия к этой клинике у меня больше нет. Пойдем.

Он уверенно берет меня за руку, чем на какое-то время сбивает все мысли. Мы идем к клинике, начинаем подъем по узкой и длинной лестнице. У нас серьезное дело. А я почему-то думаю только о том, как его пальцы сжимают мои. Надо как-то настроиться на деловой лад.

– А почему она выбрала именно меня?

– Хороший вопрос, – усмехается Лука. – Думаю, неудачный расчет: не в первый раз промахнулась.

Не уверена: это комплимент мне или нет? Хорошо или плохо? Ну и от волнения начинаю болтать.

– Мне кажется, если вы плохо рассталось, лучшей местью было бы самой родить от тебя. И тебе бы пришлось с ней общаться.

– У нее были другие планы на свою личную жизнь.

– Были? То есть они изменились?

– Почти уверен, что да.

– А твоя сперма осталась?

Он останавливается так резко, что я еще делаю пару шагов, а потом уже торможу, потому что он не выпускает мою ладонь из своей.

– Подожди секунду. – Он отходит в сторону и кому-то звонит. – Петр? Ты уже уехал из клиники? Слушай, не в службу, а в дружбу…

О чем он говорит дальше, не слышу. Во-первых, потому, что часть его слов уносится ветром. А во-вторых, потому, что мимо проходит какой-то маньяк, задушивший пузырек из духов.

Не могу…

Не могу…

Так тошнит, что начинает все расплываться, а мы на ступенях, на середине длинной лестницы, и я просто не успею никуда добежать…

Такого сильного приступа у меня еще не было. И будто этого мало, мимо проходит кто-то, кто явно принимал душ из одеколона с сильной нотой гвоздики.

– Натали… Наташ…

Я слышу голос Луки, но не могу обернуться. Мне плохо, нечем дышать, я задыхаюсь, тошнит. Но я не могу ему объяснить. Ищу хоть глоток свежего воздуха, чтобы прийти в себя. И только беспомощно отворачиваюсь, когда он пытается меня обойти.

Мое лицо обхватывают его руки. Наверное, он снова рассматривает меня – я ничего не вижу от подступающих слез.

Не знаю, как он это делает. Но он каким-то образом расчищает пространство, и мы буквально в два шага оказываемся у края лестницы. Он разворачивает меня к ветру, а сам становится сзади. Отводит от моего лица волосы, собирает их, намотав на кулак, и в приказном тоне упрямо повторяет:

– Дыши… дыши глубже… чуть медленней…

Спустя какое-то время я действительно чувствую, что это действует: тошнота отступает, я снова могу спокойно дышать. Но отнюдь не из-за того, что он повторяет эти слова будто мантру. И не из-за того, что теперь, когда он всех от нас отогнал и заставил обходить по дуге, я начинаю улавливать свежий воздух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А потому, что он очень близко и вместе с глотками свежего воздуха я втягиваю в себя запах его парфюма.

Терпкий, чуть горьковатый – ноты смешаны, я не могу уловить их отчетливо. Но с каждым новым вдохом мне становится легче.

– Как ты?

Кивнув, разворачиваюсь.

Утыкаюсь носом в его футболку. И понимаю, что нужно было сразу так сделать. Так горьковатые ноты ощущаются четче, дурнота отступает быстрее.

Исключительно в лечебных целях поднимаю голову вверх. Глубокий вдох. И еще один. Тянусь еще выше: а здесь нотный ансамбль отличается. Я практически не чувствую горечи, и ощущения странные, как с вкусной водой, когда не можешь напиться. И ты делаешь глоток за глотком, и…

– Мы уже можем пройти? – раздается чье-то блеянье рядом.

Открыв глаза, удивленно смотрю на какого-то хилого парня, который мнется ниже на лестнице.

– Или уточните, как долго вы еще будете зажиматься, – я пойду покурю, – несмело предлагает альтернативу он.

И тут до меня доходит…

Я не просто прижимаюсь к Луке. Не просто вожу носом по его шее. Я обнюхиваю его! А он вместо того, чтобы указать мне на это или хотя бы что-то спросить… склонился, чтобы я могла это сделать!

– Прости, – поспешно отодвигаюсь.

– Курить или нет? – настаивает на ответе нетерпеливый.

Проигнорировав его, Лука участливо спрашивает:

– Тебе лучше?

– Да, спасибо.

– Если не передумал, можешь травиться, – взглянув на паренька, отвечает Лука.

Снова берет меня за руку, и мы продолжаем шествие в клинику. Шествие, потому что за нами теперь тянется вереница из тех, кому пришлось подождать.

– Неудобная лестница, – вздыхаю я.

– Да, слишком много ступенек. Явно не для беременных.

– Да нет, – смеюсь я. – Просто узкая. И когда на ней стоят двое, третьему уже не пройти.

В глазах Луки мелькает веселье, причину которого я понимаю, лишь когда мы подходим к двери и я оборачиваюсь. За нами действительно идет довольно много людей, но они спокойно укомплектовались в три слоя и так же спокойно разминаются с теми, кто выходит из клиники.

– Почему же они… – не веря, смотрю на Луку. – Они что, тебя испугались?

– Странно, да? – поведя плечом, хмыкает он.

– Пожалуй, я все-таки пойду покурю!

И парень, который шел следом за нами, торопливо спускается вниз.

– Странно, – соглашаюсь с Лукой.

Ну и мы наконец заходим в клинику. Без понятия, успели мы или нет. Я же не знаю, на который час Лука договорился с врачом. А он, видимо, не знает, почему люди сидят у кабинета, а не входят в него, потому что уверенно распахивает дверь и подталкивает меня.

– Кажется, здесь уже кто-то есть, – шепчу я, кивая на пациента, возле которого крутятся врач с медсестрой.

– Он скоро выходит.

Взглянув на нас, врач кивает, хотя я была уверена, что попросит подождать в коридоре. Лука усаживает меня на кушетку.

– Как ты относишься к крови? – слышу над собой его голос.

– Употребляю только по праздникам.

– Отлично. Тогда у нас все будет по-быстрому.

Тоже мне удивил. Недолгие зажимания в баре, беременность без процесса, тест на отцовство после второй встречи в реальности.

 – По-моему, у нас так всегда, – пожимаю плечами.

Я слышу, как Лука тяжело втягивает в себя воздух и слегка закашливается. Удивленно смотрю на него.  Может, ему тоже стало нехорошо, как и мне? Может, нужна моя помощь?

Но это, наверное, странная энергетика кабинета. Потому что пациент, в которого всадили иглу и которому всего-то и надо посидеть спокойно пару секунд, принимается ржать.

– Свободен! – недовольно бухтит врач, усмирив взглядом клиента и все-таки сделав забор крови.

Тот безропотно покидает насиженное место, и его с легкой руки Луки занимаю я. Пока идет подготовка, врач и мой спутник перебрасываются парой фраз, из которых понятно, что они знакомы. И довольно давно.

Процесс быстрый и безболезненный, но я все равно отворачиваюсь и смотрю на Луку. Он ободряюще сжимает мою ладонь, хотя я не боюсь. Забавно так. Но когда мы меняемся, я делаю так же, как он. И не отдергиваю пальцы, даже когда в его взгляде появляется удивление.