Будьте моим мужем (СИ) - Иванова Ксюша

… - Вот смотри, вот так сматываешь катушку. Та-ак, держи крепче. Тяжело тебе?

Мальчонка кивал, прикусив губу, но стоял, вцепившись в удилище спиннинга изо всех сил — все-таки по размерам он сам удочке заметно уступал.

— Андрюшка, пошли купаться. Мама тоже пойдет с нами! — звала его Полинка.

Но мальчика оторвать от рыбной ловли теперь было явно непросто. В отличае от меня. Пропустить интересное зрелище я не мог. Поэтому махнув рукой на спиннинг — пусть ребенок пробует ловить сам, я развернулся в ту сторону, где Вероника, увязавшаяся за нами, и Эмма раздевались. И если сестра, быстренько скинув сарафанчик, с визгами восторга сразу же кинулась в воду, в которой уже плавали Марийка и Полинка, то Эмма все никак не могла решиться. А может, просто чувствовала мой на себе взгляд? Только отворачиваться, чтобы облегчить ей задачу, я не собирался.

Мысленно порадовавшись, что отправил Сашку с простой удочкой и червями в кусты, где с утра уже сидел Максим, и лишил его тем самым возможности наблюдать за стриптизом, начинавшимся на берегу, я сложил руки на груди и замер.

Повернувшись ко мне спиной, она медленно расстегивала пуговицы на розовом платьице. Руки спускались ниже, ниже… Сколько их там у нее? Пуговиц этих? Сотня, что ли? Потом Эмма постояла немного и потянула тонкую ткань с плеч… Замерла на мгновение. Я успел испугаться — не передумала ли? Но тут она решительно стащила розовую тряпочку и бросила на покрывало.

— Охренеть! — не смог удержаться я.

Нет, конечно, я предполагал, что там, под одеждой, у нее все в порядке… Да я даже трогал уже… но через ткань же! И рукам своим я не очень-то доверял — в пылу страсти могло показаться разное… Но глаза ведь не обманут! Черные трусики-шортики туго облепляли ее ягодицы — плотненькие такие, упругенькие… Чуть выступающая линия позвоночника… Поднятые вверх руки, завязывающие в пучок на макушке рассыпающиеся, не желающие подчиняться своей хозяйке, волосы… Полуоборот к реке, а значит, и ко мне… И да-а-а! С этой точки, с такого ракурса лучше всего видна грудь, лишь немного поддерживаемая треугольничками такой же черной ткани! От потрясающего зрелища пересохло во рту, и кровь стремительным потоком, кажется, вся, до последней капли, хлынула в пах…

— Охренеть… — прошептал я снова, делая непроизвольный шаг к ней навстречу.

За спиной раздался плеск, и оборачиваясь, я чувствовал, как на голове от страшного предчувствия начинают шевелиться волосы — придурок, не следил за ребенком!

Испуганный, вжавший в плечи голову, Андрюша стоял передо мной, с дрожащими губами и полными слез огромными синими глазищами. А по речке медленно уплывал, раскачиваясь на волнах, мой спиннинг…

24. Эмма

— Та-а-ак, только не реви. Спокойно. Сейчас всё будет, — приговаривал Павел, стаскивая через голову футболку.

Я подбежала к испуганному Андрюше, прижала к себе и с восторгом ощутила, как он сам в ответ обхватил мою талию руками, как уткнулся куда-то в живот личиком. С неменьшим восторгом я наблюдала за тем, как, стащив футболку и сбросив кроссовки, легко взмахнув руками, прямо в шортах, Паша нырнул в реку! А вынырнул чуть ли не рядом с уплывающей удочкой!

Спустя всего несколько минут он уже стоял на берегу рядом с нами! Я с ужасом ждала какой-то реакции — думала, что Павел начнет ругать Андрюшу, может быть, даже крикнет на него и мысленно готовилась к тому, что придется защищать мальчика, и, вполне вероятно, собирать вещи и быстренько уезжать домой. Я успела расстроиться и разочароваться… А он улыбался!

Вот просто стоял рядом — высокий, плечистый, с мускулистыми руками своими… с волосатой грудью, в мокрых шортах… С волос стекала вода, а глаза искрились!

— Андрюха, спиннинг цел и невредим! Все в порядке! Пошли купаться, а потом снова ловить будем. Только вместе, ладно?

Андрюша несмело обернулся, недоверчиво посмотрел на него и кивнул. А когда Паша протянул ему руку, кивком головы указывая на девчонок, резвящихся в воде, доверчиво вложил свою маленькую ладошку и шагнул вслед за мужчиной.

Они спускались с крутого берега по узкой тропе, туда, где небольшая площадка у самой воды была засыпана чистейшим желтым песком, а я, как привязанная, топала следом и смотрела, смотрела в Пашину загорелую крепкую спину, едва сдерживая слезы радости. Ничего, вроде бы, такого, слишком уж серьезного не произошло, а для меня случилось, самое-самое главное — я поверила…

— Эмма, иди скорее! — кричала Вероника, брызгая водой в сторону девчонок, которые, как лягушата, ползали по мелководью в ярко-оранжевых нарукавниках. — Я с ними двумя не справляюсь! Облили все волосы! Маленькие кикиморы!

Но я не могла пропустить момент, когда Паша заведет в воду Андрея. Я понимала, что сейчас, в их отношениях, которые непонятно еще нужны ли им самим, состоятся ли, продолжатся ли, наступает важный момент — они перестают быть чужими друг другу!

Было заметно, что Андрей, при том, что очень хочет в воду, еще и дико ее боится. Павел, похоже, понял это еще раньше меня. Он не стал заставлять мальчика самого входить в реку, а взяв на руки, зашел вместе с ним. И, может быть, внешне они были совершенно непохожи — и цвет волос, и черты лица, ничего общего, на мой взгляд, не было. Но при этом… детские ручки, крепко обвивающие мужскую шею, радостная улыбка, обращенная к Павлу, мол, нравится ему, так трогательно смотрелись, как если бы не чужой дядя возился с ребенком-сиротой, а любящий отец впервые нес купаться в реку своего маленького сына.

Минут через десять Андрюха уже барахтался вместе с девчонками, с радостью натянув прихваченный мною круг-черепашку.

— Эмма, они что, двойняшки у тебя? — Вероника плавала рядом, с интересом посматривая на детей. — По виду возраст одинаковый…

Она мне нравилась — открытая, простая в общении, про таких говорят "душа на распашку". Такие спросят прямо, и не будут вызнавать, выспрашивать за глаза у общих знакомых. Какой смысл мне было врать? Конечно, я решила сказать правду, тем более, что Павел уплыл куда-то к центру речки и практически исчез из виду — можно было рассказать, не упоминая его роль.

— Нет. Они неродные. У них разница в возрасте полгода. Андрюша живет в интернате для детей-сирот, я оформляю на него документы. Но у меня есть еще один мальчик. Кирилл. Ему пятнадцать лет.

Она некоторое время молчала, посматривая то на меня, то на Андрюшу. А потом, естественно, спросила об отце детей.

Еще совсем недавно, услыхав этот вопрос, я чувствовала, как сердце сжимается от боли. И отвечая на него: "Мой муж разбился насмерть на машине", я еле сдерживала слезы. Я всегда подсознательно ждала этот вопрос, и боялась его, и не хотела слышать… И неожиданно для себя сегодня ответила по-другому.

— Мой муж погиб. Давно уже…

И, что удивительно, Вероника не сказала то, что говорили все: "Как же ты одна с ними справляешься?" "Ой, бедненькая! Как ты все это выдержала?" "Мужа нет, а ты ребенка в детском доме берешь!" "Зачем тебе еще одна обуза?"

Она заговорила о другом, не извиняясь за вопрос о муже, что я, кстати, тоже не любила — ну что извиняться, все уже сказано, да и его никакими словами не вернешь…

— Маме нашей пока не говори по Андрюшу — плакать будет, замучает парня своими приставаниями. И… позвонишь мне завтра, я объясню, куда подъехать. Я ж психологом работаю, детским. Позанимаюсь с ним… Ему нужно.

— Да я знаю, что нужно, — конечно, я и сама собиралась это сделать но все сразу ведь не успеешь! А тут такое совпадение счастливое!

Я хотела было рассказать Веронике о полученной Андрюшей травме, о его несчастной матери… Но она вдруг резко развернулась к берегу и быстро поплыла, на ходу приказывая:

— Беги, Эмма, беги! То есть плыви…

Но пока я соображала, что она имеет в виду, набирая скорость, яростно барахтаясь в теплой речной воде, откуда-то из глубины, словно с самого дна реки, проплыв ровно подо мной, выплыло нечто большое, мощное, явно замечательно ориентирующиеся даже под водой. Настолько хорошо ориентирующееся, что отплыть в сторону, обогнуть внезапно появившееся препятствие, я не успела. А может быть, так Пашей и было задумано…