Звездная пыль (СИ) - Гейл Александра

В общем, я была против наших правил, но ровно до того момента, когда увидела у своего зеркала букет из лилий и ландышей. Я забыла, как дышать, и очень обрадовалась, что никто не видит моего лица. Помимо этого букета были еще два, но я их даже не заметила. Как в бреду наклонилась, зарылась носом в белоснежные лепестки, потерялась. Воспоминания врезались в меня со всей отчетливостью. Я помнила каждое слово и прикосновение Вита, несмотря на все попытки забыть. Я хотела его увидеть сегодня. Я презирала себя за это желание. Так был ли он в зале? Видел ли, как я танцевала… ради этого букета?

С сожалением оторвавшись от цветов, я сняла пуанты и с наслаждением размяла пальцы.

— «Рубины» задолбали, — пожаловалась одна из солисток, стирая грим с лица.

— Зато мы к ним так привыкли, что даже с похмелья сможем станцевать начисто. А с новой постановкой так не будет. Придется пахать, как проклятым, чтобы маэстро был доволен, — ответила ей девушка, сидевшая ровно за моей спиной — Лера.

— Мы уже не станцевали их начисто, — возразила я, скручивая волосы в пучок на затылке. — Перед новым спонсором после отпуска все облажались.

— Ну да. И тем не менее ты все равно каким-то образом прибрала к рукам нового спонсора и ведущую партию напополам с Ди. Уверена, что хочешь пожаловаться?

— Я хочу сказать, что в отсутствие новых постановок все расслабились, — заметила я. И это было действительно так: чем больше я смотрела на «Рубины», тем больше лености и пошлости отмечала. Вот почему их следовало снимать. Впрочем, нам обещали последние гастроли.

— Слушай, не мое дело. — Я взглянула на двойное переотражение Леры, с которой мы сидели спиной к спине. — Хочешь выбить из седла Ди — валяй. Уверена, у такой стервы это получится. Вот только долго на месте примы не продержишься. Твоя мать в психбольнице, ты уже в группе риска, да еще совсем не оттягиваешься. На четвертый танцевальный сезон уже плотно сидишь на обезболивающих и говоришь о том, что все расслабились? Даю тебе пять лет, а потом ты начнешь ширяться колхицином, а то и какой дрянью покруче.

— Не твое дело.

— Да и слава богу, — пожала она плечами и продолжила красить ресницы.

Что-то в ее словах было, но Диана пропустила один прогон, всего один, и это, считай, вывело в дамки новую балерину. Разве после такого я осмелилась бы сдать назад?

Я появилась на фуршете одной из последних. В том же платье, в котором была у Вита дома. Сначала хотела сжечь чертову тряпку, но повременила, поскольку не сумела выбраться в магазины. Разве что туфли обула другие.

Людей в зале было очень много. Присутствовала как минимум половина труппы, гости-богачи, фотографы небольших интернет-изданий и, по-видимому, даже совершенно посторонние люди. Директор театра — весьма неприятный человек, который, поговаривают, не брезгует протаскивать актеров наверх за сомнительные заслуги — распинался перед нашими старыми спонсорами. Видимо, ему сильно прижгло их отсутствие на «Рубинах». А Адам… Адам окучивал новых.

Только я заметила их — почувствовала, как все мое тело притягивает невидимыми канатами в сторону одного-единственного человека. Я знала, где он раньше, чем нашла глазами. А затем, как в камере с самонастраиваемым фокусом, реальность расплылась и сфокусировалась, смазывая все вокруг. Четким остался только Вит. Мне нужно было отвернуться, уйти, спрятаться за чем-то. Следовало либо присоединиться к числу танцующих с важными шишками балерин, либо спрятаться за бокалом шампанского, которое я собиралась носить с собой весь вечер, не делая ни глотка в память о подвигах матери. Но я не сумела подавить любопытство. Затерявшись в толпе, рассматривала спутников Вита: пожилого мужчину и совсем юную девушку. Подружка Вита? Это бы многое объяснило. В этот момент Адам заметил мой взгляд и помахал рукой, подзывая.

Попеняв на себя за неосторожность, я двинулась в их сторону и, подходя, услышала:

— А вот и она — восходящая звезда балета. — Балетмейстер тронул меня за талию в покровительственном жесте, и я с трудом подавила желание сделать шаг вперед, избегая его ладони. — Наталья Павленюк.

Я выдавила вежливую улыбку в его сторону и только после этого перевела взгляд на гостей. Точнее на всех, кроме одного, от которого хотелось бежать как можно дальше. Незнакомый мужчина, судя по всему, приходится Виту отцом. Он был ниже почти на голову, но их черты лица во многом повторялись. А девушка, стоявшая между ними, казалось, была даже младше меня, и на мгновение сердце екнуло. Чья она? В наш век такую вот юную красавицу может себе позволить любой, у кого есть деньги.

— Наташа, позволь представить тебе наших замечательных гостей. Михаил Астафьев, большой поклонник балета. А это его очаровательная супруга — Алена.

После этого я постаралась выдохнуть как можно медленнее и только усилием воли удержала нейтральное выражение лица. Ну или надеялась, что удержала.

— Вита ты уже знаешь.

В этот момент мне пришлось взглянуть на него и даже кивнуть. Он смотрел на меня без привычной насмешки, и я, кивнув, поспешила обратиться к его отцу как можно более радушно:

— Очень рада познакомиться, — заверила я, протягивая руку.

— Не выразить словами, как счастлив я, — хрипло пропел Михаил, и я испытала очень странное чувство. У них с Витом были совершенно одинаковые голоса, и эта ласкающая хрипотца была так знакома. По коже побежали глупые мурашки. — Я действительно большой поклонник балета и готов поклясться, что вы — украшение этого спектакля.

После этого он коснулся губами пальцев моей руки, и супруга-Алена изменилась в лице.

— Счастлив, что именно ваше лицо станет символом нового представления.

Он улыбнулся так, что мне захотелось отодвинуться подальше.

— Не смущайтесь, Наталья, — неожиданно вмешался Вит, впиваясь взглядом в мое лицо. — Отец просто дамский угодник.

— Пожалуй, это правда. Но я не верю, что смутил девушку, — возразил Михаил.

— Ничуть, — подтвердила я.

Наткнувшись на взгляд Вита, я мысленно дала себе затрещину. Весь его вид говорил: «ну хоть вид сделай, что тебе неприятны подобные комплименты». Я попыталась послать ему ответный мысленный сигнал: «не твое собачье дело».

— Кстати об этом, — отвлек нас Адам как раз вовремя. — Вит, ты упоминал, что хочешь снять промо к балету, но не уточнил даты. Это будет уже после гастролей? И как это впишется в график?

— Это будет на выходных, — поправил его Вит, медленно отводя от меня взгляд. — До вашего отъезда.

— Но костюмы… — нахмурился балетмейстер.

— Костюмы для исполнителей ведущих партий готовы, а вся труппа не понадобится. Только Наталья и… ваш премьер.

Я в глаза не видела эскизы и теперь пыталась представить, что может сгодиться для роли современной девушки, которую проиграл любимый. Было жутко интересно, и все потому, что я краем уха слышала, будто господин Астафьев лично руку к этому делу приложил. Он придумал костюм для меня. Черт. Я постаралась спрятать взгляд где-то в районе дизайнерских туфелек супруги-Алены.

— Ты весьма спешишь, — помрачнел Адам. — У нас готова всего пара-тройка номеров.

— Увы, но в мире бизнеса все делается очень быстро, — бесцеремонно заметил Вит. — Мы так привыкли, и вам тоже придется подстроиться… под обстоятельства.

Под обстоятельства? Точнее, под спонсоров. Я постаралась удержать лицо и рвущиеся наружу слова, что искусство — это не ставки по процентам, которые можно вычислить, взяв в руки калькулятор. Адаму было еще хуже: у него даже глаз дернулся, но ответил балетмейстер предельно ровно:

— Разумеется.

— Вот и замечательно, — поддержал Михаил. — Но я предлагаю оставить разговоры о делах в стороне и веселиться. Наталья, не откажете мне в танце?

То, каким взглядом смерил нас Вит, навсегда сохранится в моей памяти. Потому я постаралась нацепить лучшую из своих улыбок и кокетливо протянула руку, хотя воодушевления не испытала. Михаил был женат на девчонке лет восемнадцати. А со старыми конями, которые борозды не испортят, нужно держать ухо востро! Впрочем, спонсоров уважить все равно пришлось бы: либо Вита, либо его отца. С первым я танцевать совсем не желала, памятуя о том, чем закончился прошлый раз. Оставался второй. Плюс, Адам остался доволен, а Диана, напротив, — в ярости. Она пристрелила меня с одного взгляда и тут же отвернулась.