Та, которую я люблю (СИ) - Кальк Салма

– Мы же не знаем, кто были его родители. Может быть, наглые и зажравшиеся домашние кошаки. Они и научили.

– Или у него генетическая память, ага. Представляете – залез на колени и мурлычет, – Ледяной приставил телефон к коту, и Вероника услышала то самое мурлыканье.

– Подлизывается, не иначе. Или демонстрирует вам своё расположение.

– Вот, второе – это про него.

– Тогда назовите его именем какой-нибудь властительной особы.

– Карл Вильгельм? – хрюкнул Ледяной.

– Просто Шарль. Или Чарльз. Как принц Уэльский.

– Шарлик или Чарлик, годится. Эй, детёныш, будешь Чарликом? Говорит – будет.

– Прямо так и говорит? – рассмеялась Вероника.

– Жрать меня не стал и хвост на меня задирать – тоже. Так что – одобрено. Тихоном пусть тётя Нина своего следующего кота называет.

– Вы не отвезли его в Листвянку?

– Нет. Как-то с ним прикольно. Пусть пока остаётся, там посмотрим.

Они болтали ещё некоторое время о каких-то ничего не значащих вещах, а потом вдруг оказалось, что уже два часа, и хорошо бы всё же поспать. Вероника вернулась на веранду, осторожно, чтобы не дай бог не разбудить ни маму, ни собаку Муху, забралась в свою постель, но сон не шёл.

Она обладала достаточным опытом, чтобы понять – Ледяной ей нравится. И не только как начальник, хотя адекватный начальник – это по нынешним временам вообще дар небес, но и, чёрт возьми, как мужчина. Чего уж там, ни один из её бывших не взялся бы решать вопрос с её машиной. И с тем, кто проткнул колёса. А Ледяной рассказал, кто это был, и Вероника недоумевала – что она сделала этому человеку. Или дело не лично в ней? Или в чём-то ещё, о чём они не знают?

Служебный роман – это полная хрень. Фу такой быть, как говорят подружки Катерины. Никогда не доводилось, и не нужно этого вообще. Нужно всё выправить на работе, подождать ещё с полгодика и покупать квартиру. И съезжать туда.

Потому, что на самом деле нет никакого служебного романа. Он общается с ней просто как с человеком, с которым можно обсудить их рабочий гадюшник. Так же, как и с Пашей Демьяновым, например. И не она ему нравится, а он просто вежливый и воспитанный. Девочки в конторе дикие и на раз готовы перепутать вежливость с интересом к себе. Ей так нельзя.

Потому что иначе капец, трындец и полный песец.

19. Вик

Тайное всегда становится явным

В понедельник на планёрке Вик первым делом сообщил, что в течение дня он желает увидеть уже наконец начальника проштрафившейся смены Руслана Яковлева и водителей Чернышова и Куркина. Также он желает видеть все документы, подтверждающие их право отсутствовать на работе в течение прошлой недели. Иначе – увольнение.

Померанцев нахмурился. Потом сказал, что распорядится, сегодня всё будет. Почему-то побледнела кадровичка Марина Бойко. Тоже нахмурилась, бросала на Померанцева пристальные взгляды, но он делал вид, что ничего не понимает.

Дальше уже обсуждали возможные новые контракты, Мисс Финанс их озвучила. Суммы прибыли обещали быть существенными, но – только если не будут нарушены сроки и условия.

Все воодушевились, хорошие новости даже Померанцева развеселили. Можно было говорить о приятном. Вик кивнул Марине, и та принялась рассказывать.

В выходные – корпоратив, все, кто готов ехать – посчитаны, турбаза забронирована, автобусы отправляются от офиса в десять утра субботы. Все, кто едет своим ходом, должны быть на месте не ранее одиннадцати и не позже семнадцати часов. По приезду – лёгкий обед, затем квест для тех, кто записался, а для остальных – прогулки, лодки, ракетки–мячики. В семнадцать ноль-ноль – общий торжественный банкет. Форма одежды парадная, то есть взять с собой вечерние наряды. Обещались быть как Валентин Фёдорович Ледяной, так и Геннадий Васильевич Недолюбов. Банкет – до последнего живого. В воскресенье – нужно покинуть базу к восемнадцати ноль–ноль, до этого времени – в свободном порядке прогулки, подвижные игры на воздухе и поедание оставшейся с субботы еды. Как-никак, семнадцать лет компании.

План мероприятий был одобрен и утверждён. Все расходились воодушевлённые и радостные. Мисс Финанс о чём-то спросила главбуха Жанну, обе рассмеялись. Всё же, какая она красивая, эта Мисс Финанс, думал Вик. И какой урод смеет ей угрожать! Ничего, если сегодня не найдётся пропажа – будем давать делу официальный ход, тогда точно не отвертятся.

Однако уже через час, около полудня, Анна Константиновна известила, что прибыли те самые Чернышов и Куркин. Интересно, они всегда хотят парой? Ни разу ещё не приходилось слышать, чтобы что-то делали по отдельности. Ну, кроме пакостей Веронике.

Вик положил перед собой лист с информацией, глянул. Чернышов Кирилл Алексеевич и Куркин Пётр Владимирович. Тридцати одного и сорока семи лет. Напарники. Куркин работает в компании одиннадцать лет, Чернышов – последние четыре года. Ранее у Куркина был другой напарник, некий Васюченко, уволился по собственному желанию – вроде бы по состоянию здоровья. Вик сделал пометочку – попросить узнать что-нибудь про этого Васюченко, и велел пригласить обоих.

Вошли осторожно, с опаской. Молодой – высокий, даже, может, выше Вика будет, здоровенный. Точно, именно он на камерах с машиной Вероники засветился. Второй – маленький, сухощавый, но крепкий. И от обоих несёт табачищем.

Не то, чтобы Вик был борцом с курением, но не любил, когда от людей воняет. Отец говорил, что раньше, до Полиньки, курил, а потом Полинька сказала, что согласна ехать на край света в вечные холода, но хотя бы курящих в доме быть не должно. Их и не стало. Сейчас из всей семьи курил только двоюродный брат Тёмыч, и то – при Полиньке он это делал далеко за огородами.

Могли бы и жвачку пожевать, подумал Вик. Пригласил проходить и присаживаться.

– Рассказывайте, господа хорошие, за что вам зарплату платят.

– Ну как, мы грузы возим, – сообщил Чернышов.

– С нарушениями, – вкрадчиво сказал Вик.

– Да один раз всего и поломались, – возразил тот.

– А я слышал, не один. Сейчас у нас июнь почти закончился, а проблемы с твоей машиной были в апреле, в марте, ещё раз в марте, в октябре прошлого года, а ещё в феврале кто-то в восьмидесятый автобус въехал, говорят – тоже ты. И это только за последний год. Многовато, не находишь?

Чернышов помолчал, потом  изрёк:

– Ну, это… машина же ломается.

Вик перевёл взгляд на Куркина, поднял бровь.

– Кирилл верно говорит, машина именно что ломается, – сказал Куркин. – Ничего не поделаешь, судьба такая. Новую нам всё никак не дадут, хоть и обещают уже больше года, Руслан Петрович обещает. А со старой машины что взять? Вот и попадаем в неприятности, одна одной круче.

Руслан Петрович – это, видимо, Яковлев.

– Как умудрились хором на больничный попасть?

– Так в одной кафешке задрипанной по дороге перекусывали, вот и отравились, – пожал плечами Куркин – мол, дело житейское, со всяким случается. – А как, простите, продристались – так и пришли.

– Так может вас надо обследовать и в инфекционку? А то кто ж вас знает, с чего вы там дристали на самом деле, – сощурился Вик.

– Виктор Валентинович, – проникновенно начал Куркин, – вы нас простите. Мы осознаём, что из-за нас возникли проблемы, и всё поняли про премию. И постараемся больше так не попадать. Сделаем всё возможное, так сказать.

– Ок. Ты – до первой проблемы, – кивнул Вик. – Свободен. Чернышов, останься.

Куркин удивлённо уставился сначала на Вика, потом на Чернышова. Но ничего не сказал, вышел.

Вик нашёл в телефоне и пригласил к себе сначала Пашу Демьянова, потом Веронику. Паша зашёл, увидел Чернышова, глаза сделались большие – большие. Через минуту зашла Вероника, и она-то как раз ничего не поняла. Глянула на водителя, потом на Вика и на Пашу – что, мол, происходит, я не в курсе.

– Располагайтесь, Вероника Андреевна, – Вик кивнул ей и повернулся к Чернышову. – Ну, рассказывай.