Джун Зингер - Съемочная площадка
И наконец она заговорила:
— Все считают, что он — отец Дженни. Они подумают, что у моей дочери — отец-чудовище, но это не так.
Только мы с Сьюэллен знали, что Гай не отец ее дочери. И еще Тодд. Остальные пытались понять, к чему она клонит.
— Тогда тебе необходимо поддержать его, — сказала Сьюэллен. — Ты обязана сделать это ради Дженни. По крайней мере, пока его вина не будет доказана.
— Сьюэллен, я тебя не понимаю! — воскликнула я. — Ей не надо делать ничего подобного. Ей просто надо заявить, что Гай не отец Дженни. — Еще не хватало, чтобы Кэсси поддерживала этого подонка.
— Подождите секундочку, — вмешался Говард. — Все же Гай — наш товарищ… Мы не собираемся никого подкупать и не собираемся никого обманывать, но пока его вина не будет доказана, мы должны быть на его стороне. Это наш долг. Это будет справедливо. Мы должны толковать все сомнения в его пользу, как это делает закон. Пока вина не доказана, человек считается невиновным.
— Он виновен, — произнесла Кэсси, и все вокруг, пораженные, уставились на нее.
— Ты не можешь быть в этом так уверена, — проговорил Говард. — Тебя же там не было, Кэсси, — сказал он мягко. — И если мы все не поддержим его, если ты его не поддержишь, то мы заранее восстановим всех против него. Я считаю, что нужно официально заявить, что мы — на его стороне. Это наш долг.
— Да, — сказал Тодд. — Думаю, это правильное решение.
— Я уже договорился о залоге, — устало сообщил Дейв Риклос. — Возможно, завтра утром его отпустят. Кэсси, он просил передать, что придет домой, в Бель-Эйр. Он хочет показать, что является прекрасным семьянином.
— Нет, — возразила я. Мы с ней знали, что он виновен. Одно дело — поддерживать его публично, но это уже было слишком.
— Все в порядке, — остановила меня Кэсси. — Я должна это сделать. Я ему многим обязана.
И она отправилась домой, оставив, однако, Дженни у нас.
Я проснулась среди ночи и села. Почему она оставила у нас Дженни? Она собиралась убить его! Вот почему. Именно это она и собиралась сделать. Я это знала! У нее была винтовка, и она собиралась поступить точно так, как сделала Дженни Эльманн. Она встанет у окна спальни и выстрелит в него, как только он подъедет к дому.
— Тодд!
Он проснулся.
— Да? — спросил он с надеждой.
— Кэсси! — сказала я, и Тодд спросил: «Кэсси?», как будто ждал, что я скажу еще что-нибудь. — Она хочет убить его. Гая! Это точно. Я чувствую это. У нее есть винтовка.
— Все будет хорошо, Баффи.
— Почему ты так думаешь? спросила я.
— Я позвонил Уину Уинфилду. Я подумал, что он нужен ей. Он сказал, что сразу же приедет, так что к утру он будет там.
Я опять проснулась через час. Не ошибался ли Тодд? Неужели все будет хорошо? Уже так много случилось, ведь все это может продолжаться. А что, если Гай вернется домой и обнаружит их вместе? Он же ненормальный, жестокий маньяк! А что, если Кэсси ошибется? Вдруг она примет Уина за Гая, когда он явится среди ночи? И застрелит его вместо Гая. Ведь никто так и не узнал, застрелила Дженни Эльманн своего мужа нарочно или по ошибке.
100
Она сидела на стуле у окна темной спальни в ожидании, совершенно обессиленная. Дейв Риклос говорил, что они выпустят Гая утром, ближе к полудню. У нее еще было немного времени до исполнения смертного приговора, она могла просто посидеть с закрытыми глазами. Рассветет не раньше, чем через час. Еще горели огни на розовом замке. Они будут гореть до самого рассвета.
Она не видела света фар в темноте, однако проснулась, когда услышала, как отворилась и захлопнулась входная дверь. Только не это! Не так быстро! Нет! Она еще была не готова встретиться с ним. Она не могла! Она подбежала к двери и стала прислушиваться к звуку шагов. Мужество покинуло ее, ею овладел безумный страх. Она не была готова. Еще не готова. И тут она услышала голос: «Кэсси! Кэсси!»
Не может быть…
Дверь распахнулась. Он вошел, и она бросилась к нему. Уин!
— Я окликнул тебя… Я боялся, ты подумаешь, что это Гай. Я боялся, что ты прострелишь мне голову…
— Я вполне могла бы это сделать. Дурачок! Как ты сюда попал? — Он показал ей ключ. Тот самый, что она дала ему давным-давно. — И что ты здесь делаешь?
— Мне позвонил Тодд Кинг. Он сказал, что я могу понадобиться тебе.
Да, да, очень. Спасибо тебе. Тодд.
— Честно говоря, я приехал из-за одного. Я боялся, что ты собираешься убить Гая, и хотел помешать тебе. Я бы не мог допустить, чтобы Дженни пришлось пережить это. Чтобы она жила, как и я, не зная правды.
Сердце ее упало.
Он приехал только ради Дженни.
— Да, я так и собиралась сделать — убить Гая. Я собиралась сидеть здесь и ждать его, а затем убить, когда увижу, как он приближается. Застрелить его! Я боялась, что он выйдет сухим из воды, выйдет на свободу и опять примется за свое. Изобьет и изувечит какую-нибудь молодую девчонку, возможно, даже и убьет ее. Сьюэллен Роузен сказала, что мой долг перед ним и Дженни — поскольку все считают его ее отцом — поддерживать его, пока не закончится суд. Она считает, что это справедливо, но я уверена, что это не так, потому что я знаю правду о нем, я знаю, что он заслуживает смерти. И мне хотелось уничтожить его, стереть с лица земли, чтобы он больше не считался отцом Дженни.
Но затем я поняла, что это трусливый путь, и я уже давно иду этим путем. Просто застрелить его — и никаких разговоров. Застрелить его — и никакого суда. И никто не узнает, что Кэсси Блэкстоун Хэммонд в свое время вышла замуж за чудовище. Нет, хватит. И я решила наконец встать в полный рост и проявить мужество. Теперь я хочу встать прямо перед Гаем и бросить ему в лицо: «Ни за что на свете я не буду поддерживать тебя и лгать, притворяясь, будто у нас благополучная семья». И как ты выразился, я не допущу, чтобы Дженни пришлось пережить это — чтобы я его убила, а она бы всю жизнь мучилась, не зная, зачем я сделала это, убила я его из-за ненависти или ревности. Нет. Я хочу, чтобы был суд. Моего суда над ним мало. Его должны судить люди, присяжные, весь мир. А что касается Дженни, то я скажу ей позже, когда она подрастет, что своим отцом она может гордиться. А пока я собираюсь объяснить ей, что человек делает себя сам, и это зависит только от него самого, а не от того, кем были его отец или мать. И что ей не надо жить, чувствуя тяжесть или боль. Ей просто надо быть самой собой. Я надеюсь, что она вырастет сильной и мужественной, что она не будет бояться жизни, бояться проявить себя.
Я понимаю, что уже поздно, очень поздно, но я собираюсь наконец встать и сделать то, что нужно — нужно мне самой.
