Пари - Айя Субботина
Я быстро переодеваюсь, смачиваю волосы и быстро собираю их в гладкий хвост. Было бы неплохо «замазать» мелкий пушок гелем или воском, но в моей безразмерной сумке можно найти две печати, кучу ручек, документы, бланки, рекламные проспекты, ноутбук и планшет, но только не это незаменимое в наше время средство по уходу за волосами. Счастье, что там есть хотя бы блеск для губ.
«Что ж, наверное, так и должна выглядеть женщина, которая в одиночку тянет на себе еще недавно дышавшую на ладан энергокомпанию» — прихожу к такому выводу, глядя на себя в зеркало. Хорошо, что на таких мероприятиях обычно полумрак (ну а как еще гости смогут оценить отблески света в натуральных бриллиантах жен разных важных энергетиков нашей страны?) и никто не обратит внимание на синяки от недосыпа у меня под глазами? Зато румянец на щеках совершенно естественный. И почему-то даже цвет лица стал здоровее с тех пор, как я перестала сходить сума по кокосовому молоку и хлебцам, а с удовольствием трескаю вареники и пельмени в домашней вареничной.
— Успокойся уже, Лекса все равно там не будет, — показываю кислую гримасу своему отражению, когда понимаю настоящую причину, по которой впервые за последнее время так долго кручусь перед зеркалом.
Среди номинантов, само собой, есть «Интерфорс» — это слишком крупная «рыба», чтобы организаторы обошли ее стороной, но самого Лекса среди приглашенных лиц нет, вместо него там какой-то «Никифоров П.А».
Мы не виделись уже… почти два месяца.
Хотя, конечно, я точно знаю количество прошедших с нашего последнего «разбора полетов» дней, но не хочу озвучивать их даже в своей голове. Иначе это будет означать, что я нарушила данное самой себе обещание горевать только три дня. На самом деле, я горюю до сих пор и, кажется, даже больше, чем это было в само начале, и не схожу с ума только потому, что упахиваюсь на работе и держу в уме красавицу Катю, которая, наверное, уже вовсю готовится к свадьбе. Как на самом деле обстоят дела, я не знаю, потому что так ни разу больше и не заглянула на ее страницу. Это как раз оказалось на удивление легко — просто я поняла, что если вдруг увижу видео, как Лекс делает ей предложение или типа того, то окончательно превращусь в унылую моль а ля Людмила Прокофьевна из старого-старого фильма. Явно не то состояние, в котором нужно поднимать на ноги двух усатых «детей» и один многострадальный «Гринтек».
Мысленно, я само собой пожелала Лексу и Кате всяческого счастья, но, если честно, не от всей души. Так что даже хорошо, что сегодня мы не столкнемся нос к носу и мне не придется корчить бурную радость по случаю их воссоединения.
— Хорошо выглядите, Виктория Николаевна, — говорит мой водитель, распахивая передо мной дверцу машины.
Ему уже прилично лет, так что некоторые вольности он себе позволяет, а я закрываю на это глаза, потому что он не лихачит на дорогах и умеет вырулить из любой пробки, как будто на память зная каждый городской закоулок.
По дороге рассказывает о том, что на днях сын привел на смотрины девушку, перечисляет все видимые места на ее теле, из которых торчал пирсинг и посмеивается, что его жена до сих пор не может с этим смириться. Я иногда поддакиваю и шучу там, где уместно.
Потом, когда захожу внутрь огромного выставочного комплекса, арендованного под мероприятие, ловлю себя на странном предчувствии, что Лекс точно где-то поблизости. Даже придирчиво всматриваюсь в каждое попавшееся на глаза мужское лицо, но почти вся присутствующая здесь мужская часть аудитории — как минимум лет на десять старше него.
«Это просто паника и сопли, — мысленно отчитываю себя, — успокойся и подумай о главном!»
Главное — это речь, которую я, как и запись в салон красоты, благополучно дооткладывалась до сегодня. Понятно, что никто не ждет от меня тридцатиминутную лекцию о силе солнца и ветра, но хотя бы десять связных предложений сказать нужно. Но я даже толком сосредоточиться на могу, потому что нужно сказать три слова тому, улыбнуться этому, пошутить вот с теми и обязательно уделить внимание вот тем. Так что к моменту, когда я выхожу на сцену, в голове у меня, мягко говоря, бардак.
Понятное дело, что первые десять слов, которые я произношу в таком состоянии — это каша из непонятных звуков. Но в ту минуту, когда я чужие собираюсь отделать стандартным «Да будет свет!», мой взгляд цепляется за знакомую улыбку.
Лекс.
Блин.
Черт!
Почему он не за столом?! Почему стоит в стороне ото всех, около колонны и несмотря на модный костюм, выглядит как человек, который ошибся дверью?
Я сглатываю и кошусь на стоящего за кулисами ведущего, который от паники уже страшно выпучивает глаза. Зря я это сделала — теперь в голове точно не осталось ни одного вменяемого слова.
Но сколько бы я не запрещала себе смотреть на Лекса, взгляд снова сам его находит.
Секунду или около того, мы просто смотрим друг на друга, а потом я практически читаю по его губам: «Ты справишься, Лисицына».
И удивительным образом это работает: все мысли в моей голове внезапно оживают, складываются в нужные предложения, а ноги перестают трястись от паники, что вот сейчас я феерически опозорюсь у всех на глазах.
Мне нужно просто открывать рот, откуда вылетают правильные, совсем не занудные, вдохновительные слова. Я даже откуда-то пару тематических шуток выковыриваю, а когда заканчиваю — гости встают со своих места и зал взрывается громом аплодисментов. За этим непроглядным лесом голов я совсем теряю из виду Лекса. И тут еще как назло организаторы решают вручить мне букет, огромный, как мое раздражение на то, что прошло уже несколько минут, а меня все никак не отпустят со сцены.
Но когда, наконец, обретаю свободу и быстро сбегаю по ступенькам вниз, Лекса на том месте у колонны уже нет. Бегло осматриваю зал — его среди присутствующих тоже не видно, хотя я скорее чувствую, что его уже нет, как с первой минуты прихода знала, что он — где-то в толпе и наблюдает за мной, хотя в глаза его не видела.
Быстро иду за колонну, по пути криво отделываясь от желающих поцеловать мне руку или поздравить с тем, что теперь я точно в кругу своих. Раньше меня бы задели неприкрытее намеки на то, что от владелицы энергокомпании во мне только двадцать процентов ее акций,
