Долорес Палья - Где ты, любовь моя?
- Карола, прошу тебя. С тобой все в порядке? - Он старался говорить спокойно, но в голосе его сквозило нетерпение.
- Да. Все в порядке.
- Ты уже… Ты кого-нибудь видела?
- Нет. - Я услышала, как у него вырвался вздох облегчения.
- Ну, тогда ладно.
- В чем дело, Клод? Зачем тебе нестись галопом по Европам…
- Не бери в голову. Ты же знаешь, я обожаю носиться. Запомни - в аэропорту часа через два.
- Но зачем? Зачем тебе приезжать сюда? - Ладони мои похолодели, волосы зашевелились от страха. Даже голос мне изменил.
- Прошу тебя, Карола. Я потом все объясню. Уже посадку объявляют. Прошу тебя, сделай это ради меня. Приезжай, и все. - Он говорил строго, будто приказы отдавал, что было совсем на него не похоже.
- Ладно, приеду.
Я поглядела на часы. Шесть сорок. Как рано.
Я переоделась в теплое платье с высоким воротом, умылась и бездумно причесалась перед зеркалом в большой старомодной ванной. Зачем я это делаю? Плащ, сумочка с сигаретами, зажигалкой и французскими франками, тяжелый гостиничный ключ в руке. И снова - бульвар Распай.
Поначалу паника охватила меня с головой, но потом пошла на убыль, как волны в море. Выходит, Клоду что-то известно, и уже давно. Но что?
Что Милош женат на милой француженке и живет в пригороде? Что он никогда не любил меня? Что все это - плод моего больного воображения? Что я прошла через бред отчаяния понапрасну, ради несбыточной мечты? Что Милош - преуспевающий лысеющий мужчина, у которого шкаф от рубашек ломится… Это ли знает Клод? Что еще он может скрывать от меня? Что? Почему он понесся сломя голову в аэропорт? Только чтобы сказать - Милош здесь, в Париже? Я и сама это знаю. И всегда знала. Что тогда? Что Милошу будет неудобно встречаться со мной сейчас? Это тоже мне известно. Я не собираюсь искать его. Только не теперь. Я лишь в «Селект» побывала, но там никого не осталось. Он знает, что нигде никого не осталось? И что меня тоже не осталось? И Клода не осталось? Неужели он летит сюда, чтобы сообщить мне все, что я и без него знаю? И убедиться собственными глазами, что я все еще люблю того парнишку. Что все прошедшие годы рухнули к моим ногам, как будто их и не бывало… что дети и Гевин - ничто по сравнению с тем мальчишкой… что все эти годы он жил во мне, и, что бы там ни говорил Клод, ничего не изменится, Милош так и останется со мной, как это было с нашей первой встречи пятнадцать лет назад.
Волны паники пошли на убыль, я успокоилась и впала в усталое оцепенение.
Оказавшись на улице, я почувствовала, как меня начинает одолевать любопытство. Я пошла по рю де Рэн по направлению к «Флер» быстро, нетерпеливо. На бульваре Сен-Жермен толкался народ. Рю Сен-Бенуа смахивает на главную улицу маленького городка - никто никуда не идет, все собираются кучками и стоят на месте. Я внимательно вглядывалась в лица на террасах кафе, как будто искала кого-то, потом зашла внутрь и с той же тщательностью оглядела людей за столиками, официантов, зеркала, лестницы. Затем вышла из «Флер» и направилась к реке. Время еще есть.
Детишки во «Флер» - чистенькие, опрятные, хорошо одеты. В этот весенний денек на них прекрасно пошитые спортивные куртки, чистые рубашки - хорошие рубашки, дорогие свитера, отутюженные брючки от Барберри. На девчонках - одежда из бутиков, кашемировые свитерочки, плащики от Эстрель, ботиночки от Куреж.
Другое поколение, война не гонится за ними по пятам. Из прежних официантов осталась от силы парочка. 1948 год канул в прошлое и стал далекой историей.
Клод. Я была несправедлива к нему. Единственный человек из прошлого, оставшийся со мной. Теперь знаменитый английский актер, он снова живет в одном квартале со мной, как и тогда, когда я жила на рю де Драгон, а он - на рю де Сен-Пер.
Мы с ним ни разу не обсуждали Милоша со времени моего приезда в Европу вместе с Гевином и двумя малышами в подгузниках.
И только однажды, после рождения моего младшего сына, мы обменялись многозначительными, неловкими взглядами. Сестра моего мужа поинтересовалась, как мы собираемся назвать малыша. Имя мы, как обычно, заранее не припасли.
- Почему бы не назвать его Майклом? - предложила она.
Клод стрельнул в меня взглядом. Я почувствовала, как краска бросилась мне в лицо. Гевин, который наотрез отказывается подпитывать, как он выражается, «эту мистику», такой милый, такой добрый Гевин поднялся, налил всем выпить и начал выдвигать другие предложения «в честь валлийских дядюшек». Протянув мне стакан, он так нежно, с таким пониманием поглядел на меня, что у меня слезы на глаза навернулись.
В 1955 году Клод встретил нас в Саутгемптоне и довез до Лондона. Было так здорово видеть его снова. Он совсем не изменился - тот же безумный юмор, тот же дикий полет фантазии. Самый веселый человек на свете. Тем вечером, когда дети были уложены в кровать, а Гевин отправился позвонить матери в Уэльс, мы поглядели друг на друга, серьезно, без шуток, в глазах - ни смешинки.
- Я пытался найти его. От этих бородатых ублюдков помощи не жди. Грубияны. Они такого про него наговорили, и про тебя тоже. Один Алексис остался, этот милый родственничек. Я сидел попеременно в «Куполь» и в «Селект», пока он не объявился наконец. Я ведь его только раз видел и поэтому сомневался. Но это был точно он. Официант из «Селект» сказал мне, что это он. Вежливый такой. Милош уехал, говорит. И он не знает куда. Если хотите написать ему, пишите на адрес Алексиса, а он перешлет, если услышит что-то о брате. Я спросил у него адрес, и он знаешь что ответил, чертов ублюдок? «Селект», бульвар Монпарнас, Париж, 14.
Стыдно признаться, но я не съездил ему по морде. Просто попытался переубедить его. Но он только усмехался, наслаждался своим положением, гаденыш. Сама знаешь, как мальчишка, который крылья мухе обрывает. А потом заявил: «Кароле никогда в голову не приходило, что Милош, быть может, уже по горло всем этим сыт?» Должен признаться, это поставило меня в тупик. Ублюдок.
Мы помолчали немного.
- Знаешь, - подвела я итог, - в этом нет никакого смысла. Он мог бы и написать. Даже если это правда, он все равно написал бы. Ерунда какая-то. Я оставила ему адрес Тора. Он не слишком хорошо себя чувствовал, когда я уезжала из Парижа, - этот кашель, да еще простуда, которая никак не желала излечиваться… «Отель дю Миди» к тому времени закрылся, помнишь? Мы снимали комнату на Месье-ле-Пренс, да и то временно. В семинарии он уже несколько месяцев не появлялся, но договорился с одним другом, что тот будет пересылать его почту туда. Серж, так того мальчика звали. Думаю, ты его не знал. Серж. Он велел мне писать Сержу, потому что не знал, в какой отель переедет. А ты в Лондоне был. О господи! Если бы ты не уехал в Лондон, он наверняка повидался бы с тобой, я в этом просто уверена. Это все Алексис, чует мое сердце. Но как ему удалось? Как он заставил Милоша слушать его? Какие слова нашел? Милош ведь был таким упрямым… Помнишь его, Клод? Его так просто с намеченного пути не сбить. Он знал, что я люблю его… он знал, знал… - Я заплакала.
