Клер Кальман - Слово на букву «Л»
Раздался скрежет микрофона, который наконец вынесли вперед и установили на место.
— Внимание, снимаем! — подмигнул ей Пружинкин, наклонившись к ней за спиной дамы в странной лоскутной шляпе с огромной тульей.
— Как ты думаешь, а для шляпы тоже куплен билет? — прошептал он. — Ей определенно нужно отдельное место.
Белла невольно фыркнула и тут же поперхнулась вином:
— О, черт!
Опять смутившись, она устремила взгляд на сцену. Наконец представили Нелл Калдер. Зрители зааплодировали.
— На это стихотворение меня вдохновил мой бывший муж, — начала поэтесса. — Оно называется: «Можно я останусь опекуном нашей яйцеварки?».
Скованная присутствием незнакомца с волосами-пружинками, Белла притворилась, будто оглядывает зал в поисках знакомых. Неожиданно у противоположной стены она увидела мужчину, ужасно похожего на Патрика. Темные волнистые кудри, очки в роговой оправе. Патрик? Но его уже заслонила какая-то женщина с бокалом в руках, протиснувшаяся поближе к сцене. Белла еле перевела дыхание, сердце ее колотилось. Господи, столько времени прошло, а ей до сих пор всюду мерещится Патрик, в любом похожем на него мужчине.
* * *Белла вдруг понимает, что ищет среди пришедших Патрика. Может, он вышел на кухню, разжиться в холодильнике кусочком сыра? Или сидит в туалете, зачитавшись, как обычно, старым номером «Нэшнл джеографик»? Но его нет в доме — и она знает это. Здесь собрались только самые близкие ему люди. Его сестра, Софи, еле сдерживается, чтобы не заплакать. Стоит, заложив руки за спину, и выглядит так, словно может упасть от малейшего дуновения ветерка. Джеймсу, одному из самых старых друзей, явно неудобно в чужом парадном костюме. Безупречно одетая мать Патрика, Роуз, словно ждет, что похороны вот-вот превратятся в венчание и она сможет наконец сыграть привычную роль радушной хозяйки: «Еще стаканчик шерри? Возьмите канапе. Ах, какие вы все молодцы. Ну, съешьте же что-нибудь!» Его отец, Джозеф, одетый в угольно-черный костюм, уставился в свой стакан со скотчем. Он с удовольствием превратился бы в один из тающих там кусочков льда и потихоньку растворился бы в алкогольной анестезии, не оставив и следа от своей измученной души.
В уголке сбились в кучку коллеги Патрика. Они виновато прикусывают слишком вкусные для такого случая канапе, на весу жонглируя тарелками, салфетками для коктейля и бокалами. Брат Патрика Алан с энтузиазмом кивает, слушая тетю Пэтси, и, не замечая этого, то и дело выгребает из кармана мелочь, подбрасывает ее на ладони и ссыпает обратно. «Динь-динь, звяк-звяк», — стучат монетки. Они-то здесь, они никуда не денутся.
А Патрика больше нет. Белла знает это, но все надеется, что он вот-вот появится среди своих близких. Ведь они учили его делать первые, робкие шажки, мазали йодом разбитые коленки, кашляли вместе с ним над первой сигаретой, работали в одном офисе, ссорились с ним, смеялись вместе с ним, целовали и любили его. Они все собрались здесь ради него. Неужели же он так и не придет?
— Белла, покушай что-нибудь, — кто-то сует ей под нос тарелку со спаржей, каждая спаржинка завернута, словно в пеленку, в тонко нарезанный хлеб.
— Очень вкусно, — слышит она чей-то голос, — и хлеб не хрустящий, а такие мелочи очень важны на поминках.
Белла послушно подносит спаржу ко рту. Она справится. Она сможет вести себя прилично. Механически подвигав челюстями, она промокает губы голубой салфеткой. У Патрика была старая, заношенная рубашка такого же цвета. Белла все порывалась пустить ее на тряпки, чистить обувь. Теперь эта нестираная, пахнущая Патриком рубашка лежит у нее под подушкой и терпеливо ждет, когда Белла придет и зароется лицом в мягкую голубую ткань.
«Тинь-тинь», — раздается странный тонкий звук. Это Алан постучал ножом по бокалу с вином. Сколько раз она слышала этот, такой обычный на праздниках, сигнал. Он сопровождал свадьбы, юбилеи и поздравительные речи. Вот и Алан тоже начал свою речь. Все лица, и лицо Беллы тоже, разом повернулись к нему, словно подсолнухи к солнцу.
— …спасибо всем, кто пришел сегодня. Многие приехали издалека. Мы очень, очень тронуты. Здесь вся наша семья и друзья. Я… — он откашливается и плотно сжимает губы, — я знаю, Патрик не хотел бы, чтобы мы здесь без конца рыдали.
— И не хотел бы, — продолжает он с вымученной улыбкой, — чтобы зря пропадал такой прекрасный ликер. Так поднимем же бокалы! За Патрика!
— За Патрика! — отдается многоголосое эхо.
Алан снова поднимает свой бокал, кусочки льда звенят в нем, словно едва доносимый ветром колокольный звон.
— Вечная ему память! — говорит он.
— Вечная ему память!
— Нет, — думает Белла, — я не смирюсь, не могу смириться. Как только все уйдут, я побегу к могиле, сбросив эти дурацкие выходные туфли, вышвырну их вон — за кладбищенскую стену! Упаду на колени и руками разрою землю. А когда доберусь до полированного гроба, я ему покажу. Открою крышку и встряхну этого гада как следует и закричу: «Прекрати, прекрати немедленно! Это уже не смешно!»
И тогда он не сможет больше притворяться и, поправив на носу очки, начнет безудержно хохотать: «Ага, я все-таки обманул тебя, Белла! Ты себе представить не можешь, как трудно было лежать неподвижно. А когда викарий начал разоряться про то, какой я всегда был честный и хороший, я себе чуть щеку не прокусил от смеха. Нет, ну скажи, классно получилось? А что это у тебя, новая шляпка?»
Что делать, она тоже рассмеется и даст ему в шутку по башке — за то, что он так ее напугал. И потом они еще немного посмеются, разбирая похороны по косточкам и обсуждая, кто опоздал, кто сказал самую прочувствованную речь, кто плакал искренне, а кто просто промокнул глаза платком.
* * *Но она не побежит на кладбище. Потому что если не смотреть на могилу, то можно притвориться, что Патрика там нет. Может быть, он уже дома. Ходит, как обычно, из комнаты в комнату и приговаривает: «Надо бы это почини-и-и-ть…» (починка обычно сводится к тому, что он и так и этак разглядывает сломанную вещь, часто произносит многозначительное «х-м-м», потом идет на кухню и надолго усаживается за стол с чашкой кофе и кроссвордом). А может, он задержался на работе. На работе у него всегда много дел — отчеты, выездные проверки на строительные участки, и он отлично со всем справляется. К тому же на работе стоит его любимый компьютер, от которого его не оторвать, и диван. Вполне вероятно, что он дрыхнет на этом самом диване, прикрывшись газетой. Он всегда храпит, так что Белле приходится его пинать, пока он не проснется, или зажимать ему нос. А что делать?
