Кристина Хегган - Не говори мне «никогда»

– Нет, эту речь твой отец собирается произнести сам на заседании торговой палаты в пятницу. Он очень активно участвует в кампании своего брата.

– Сандра мне говорила.

Тед замолчал, все еще не уверенный в том, что готов встретиться с отцом лицом к лицу, но Люсинда положила конец его колебаниям, мягко, но довольно ощутимо подтолкнув его вперед.

– Давай, мальчик, – прошептала она, – самое время!

Дверь в библиотеку была приотворена, и он тихонько открыл ее шире, обежав глазами все помещение, отделанное деревянными панелями, с креслами коричневой кожи, письменным столом из палисандра и книжными полками до потолка, забитыми старыми книгами по юриспруденции. Здесь ничто не изменилось, и это его не удивило. Предельно консервативный, Чарльз Кендалл всегда был против перемен. Этим он руководствовался как в сенате, так и в собственном доме.

Отец стоял у окна, глядя на пустынный задний двор, в былые счастливые времена служивший ареной бесчисленных семейных пикников и футбольных состязаний.

– Привет, папа.

Он так давно не говорил этих слов, что они чуть не застряли у него в горле. Тед увидел, как вздрогнули отцовские плечи, и, кажется, прошла вечность, прежде чем тот обернулся. Когда сын увидел лицо отца, он ужаснулся. Старший Кендалл почти полностью облысел, лицо стало бледным и морщинистым. Не очень крупный мужчина, он всегда казался выше и сильнее, чем был на самом деле, благодаря твердой выправке и стати, которые придавали ему солидности как сенатору штата. Сейчас от былой мощи не осталось и следа. Он выглядел изможденным и постаревшим. Только глаза, вернее, их выражение не изменилось. Темно-васильковые омуты смотрели на Теда, словно на какого-то незнакомца.

«С таким же успехом мы могли бы не видеться и миллион лет вместо шестнадцати», – подумал Тед, но все же выдавил из себя улыбку.

– Люсинда сказала, что я могу найти тебя здесь.

– Что тебе надо?

Голос стал слабее, чем, помнилось Теду, раньше, он был ровен, холоден, абсолютно лишен эмоций. Под тяжелым, неприязненным взглядом Тед снова почувствовал себя десятилетним мальчишкой. Какого черта он дал Сандре уговорить себя?! Ясно, что ему здесь не рады. И никогда не будут.

– Галерея «Люберик» будет экспонировать некоторые из моих работ на следующей неделе, ну и поскольку уж я в городе, то решил заглянуть поприветствовать тебя.

– Зачем?

Тед откашлялся.

– Затем, что хотел узнать, как ты?

– С каких это пор тебя волнует мое здоровье? – спросил Чарльз с интонацией, больше похожей на обвинение, чем на вопрос.

– Меня всегда это волновало. – Он не собирался говорить этого, не хотел обнажать свои чувства перед отцом, боясь, что тот может поглумиться над ними. Но раз уж слова сорвались с языка, дальнейшее показалось не столь уж и невыполнимым. – Нам надо поговорить, папа.

Отец вздернул подбородок, совсем как раньше, и стал похож на прежнего Чарльза.

– Мы сказали друг другу все, что считали нужным, шестнадцать лет назад.

– Нет, не все. – Тед осторожно вошел и остановился в нескольких футах от отца. Вблизи перемены были еще заметнее – темные круги под глазами, глубокие морщины, очертившие рот. – По крайней мере, я надеюсь, что так. – Он принял ледяное молчание Чарльза за обнадеживающий признак. – Я столько хотел рассказать тебе все эти годы, но ты никогда не давал мне такой возможности. Я подумал, что если не просто напишу письмо, а поговорю с тобой лично, то ты выслушаешь меня.

Ничуть не изменив выражения лица, Чарльз отвернулся к окну. Если бы не слово, данное Сандре, Тед тотчас ушел бы. Вместо этого он глубоко вздохнул и медленно сосчитал до пяти, прежде чем заговорить снова:

– Да, я высказал тебе нечто нелицеприятное в день маминых похорон. Я бы хотел извиниться за это, хотя, по правде говоря, я не помню точно тех слов…

Чарльз медленно полуобернулся. Впервые с начала разговора в нем, казалось, появились проблески жизни.

– В таком случае позволь освежить твою память. Твои слова были буквально следующими: «Моя нога в жизни больше не переступит порог этого гребаного дома. Ты – проклятый убийца, и надеюсь, ты будешь гореть в аду». – Чарльз поднял тонкую седую бровь. – Вспомнил?

Все существо Теда пронзила боль, когда давно забытые слова эхом отразились в его мозгу. Неужели Чарльз помнил все это с такой ужасающей ясностью?

– Я страдал в тот день, – пытался защититься Тед. – Мне хотелось заставить кого-нибудь страдать тоже. – Он помолчал. – К тому же я был очень молод.

– А теперь, очевидно, постарев и поумнев, приполз назад вымаливать прощение? Так, что ли?

От этой тирады сын рассвирепел.

– Вряд ли уместно говорить «приполз»…

– Или, может быть, ты узнал, что я болен, и заглянул посмотреть, насколько близок к получению своей доли наследства? – Губы растянулись в тонкой, почти жестокой улыбке. – На этот раз я угадал?

Тед почувствовал, как румянец заливает его щеки.

– Дурацкое предположение! – выпалил он, даже не подумав отрицать, что знает о болезни Чарльза. – Когда это меня волновали твои деньги? Я добился всего сам, папа. Ты бы знал об этом, если бы пожелал проследить за моей карьерой…

Чарльз нетерпеливо взмахнул рукой.

– Если ты пришел сюда хвастаться своими успехами, то попусту теряешь и свое, и мое время. Мне отнюдь не интересны, ни твоя карьера, ни сколько денег ты зарабатываешь или насколько ты знаменит. Я давно прекратил заботиться о тебе.

Самообладание покинуло Теда, уступив место былому негодованию.

– «Заботиться»? – он разразился саркастическим смехом. – Ты никогда не проявлял заботы ни о единой живой душе за всю свою жизнь. Ты всегда был слишком занят разными мероприятиями, встречами с президентами. Тебе никогда не хватало времени на меня, маму и даже на Сандру. Но, конечно, никто об этом не догадывался. Хорошо, папа, у меня для тебя есть новость. Ты не был идеальным, отнюдь!

Глаза Чарльза гневно вспыхнули, и он выпрямился, словно собирался ударить сына.

– Ты, ничтожная, маленькая дрянь! Убирайся вон из моего дома. Пошел прочь, пока я не прибил тебя!

– С удовольствием! – До боли, стиснув кулаки, Тед развернулся и выбежал из комнаты. На лестничной площадке он чуть не сшиб Люсинду.

– Что случилось? – воскликнула та, переводя взгляд с Теда на Кендалла-старшего.

– Спроси у него! – Затем, не оглядываясь, юноша рванулся вниз и выскочил из дома.

Сидя в машине, он вцепился в руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Этот сукин сын опять добился своего! Он точно знал, на какую кнопку нажать, чтобы вывести его из равновесия. Этим даром, похоже, обладали все мужчины из рода Кендаллов, включая и его самого.