Джулия Кендал - Портреты
– Я должен был предупредить вас насчет Роберта, а я, дурак, понадеялся, что он сегодня будет вести себя по-человечески. Простите меня, Клэр. Он очень огорчил вас, да?
– Нет, честное слово, нет, – ответила я, – мне не хотелось больше волновать Макса, а то, что он взволнован, было заметно.
– Клэр, милая, вам ни к чему меня обманывать. Я все равно знаю, что он донимал вас. Он выспрашивал обо мне?
– Нет, нет, – поторопилась я его разуверить. – Он просто пытался меня дразнить, я не понимаю, почему.
– А я понимаю. И он тоже. Черт возьми, я не должен был оставлять вас с ним наедине даже ненадолго. Так чего же он все-таки хотел?
– Он меня вывел из себя, заговорив о Гастоне – начал почему-то отпускать злобные и глупые замечания. Он был на выставке и, как я понимаю, хорошо знает, как сделать больно.
Макс долго не отвечал, а потом сказал:
– Да, узнаю Роберта. Ему нравится запах крови. Бедная девочка. Я бы с радостью задушил его за то, что он вас расстроил, пусть только еще попробует...
– Макс, что между вами произошло? Я почувствовала это, как только мы приехали.
– Ну хорошо... – Макс вынул сигарету из пачки и наклонился над сложенными вместе ладонями, чтобы прикурить. Затянувшись поглубже, он вздохнул и заговорил.
– У нас в доме вечно были сложности не одно, так другое, во всяком случае сколько я себя помню. Роберт на три года старше, и когда я появился на свет, он перестал быть тут главным. Как вы понимаете, мы все жили в Холкрофте. Мой отец был писателем, – хорошим, но немного себя переоценивавшим, а Джеймс, его брат – художником, как вы, и тоже хорошим. В доме много его работ, я вам их покажу. Места всем хватало, но, видимо, Роберт так не считал. И в один прекрасный день ему, как я понимаю, ударило в голову, что я, а не он унаследую поместье, хотя он и старший. На этом мирная жизнь кончилась. Еще хуже было то, что я хорошо учился в школе, и уж совсем никуда – что я с успехом занимался спортом, а это, как вы понимаете, имеет огромное значение в этом возрасте. Роберту спорт давался хуже. Нас обоих отдали в одну частную школу, что было роковой ошибкой.
– О, да, – тихо сказала я.
– А потом мои родители и младший брат, его звали Тристан, погибли. Тристану было всего одиннадцать, бедняге. Роберта злило, что ко мне проявляют участие, хотя я и сам охотно обошелся бы без этого.
Макс все курил, и сердце у меня сжалось, когда я увидела, какое у него сейчас было лицо. Кажется, Роберт сказал, что Гастон на картине выглядит одиноким? Сейчас я видела перед собой воплощенное одиночество, которое началось не сегодня, а длилось долгие годы.
– Роберт не жалел сил, чтобы досадить мне, и, учитывая, что он старше, ему это неплохо удавалось. Я не хочу вдаваться в подробности, но я, мягко говоря, вздохнул с облегчением, когда он кончил школу. Мне вполне хватало каникул, которые мы проводили здесь. Три года немалая разница в возрасте, когда приходится иметь дело с задирой.
– Могу себе представить! Не удивительно, что он не понравился мне с первого взгляда! Как же можно быть таким злющим! – с негодованием воскликнула я, чувствуя, как во мне закипает обида за Макса.
– Клэр, – отвечал он со смехом, – не стоит бросаться на мою защиту, уверяю вас. Но я еще не все вам рассказал.
– Ах, вот как? А что же еще?
– Несколько лет все было спокойно. Мы почти что друг друга не видели, начался университет, и так далее. Потом я женился на Софии. – Снова последовала долгая пауза, и я ждала, внимательно разглядывая пуговицу на куртке Макса, напряженно ожидая, что он расскажет дальше.
– Потом я начал становиться известен как критик. Мне везло, я преуспел, мне многое удавалось. Роберт мечтал стать художником, как его отец, но он неталантлив. Жизнь Роберта сложилась неудачно, и это сделало его еще и недоброжелательным. Он очень честолюбив, но так и не смог добиться признанья, а то, что его младший брат делал успехи, ожесточало его еще больше. В конце концов его жутко раскритиковали газеты, я, слава Богу, оставался в стороне. Но он обвинил меня в том, что я настроил против него моих друзей. Я, разумеется, этого не делал, но он мне так и не поверил. К сожалению, даже его отец критиковал его работы, и это его доконало. В конце концов он забросил живопись и открыл собственную галерею. У него были кое-какие деньги, чтобы начать свое дело, и он сумел их с толком употребить. Таким образом мы начали вращаться с ним в одних и тех же кругах, и он снова, причем еще пуще, стал со мной соперничать. Правда, на этот раз он нашел объект совсем рядом, дома.
Я, затаив дыханье, слушала Макса. Мне стало казаться, что шум разбивающихся о скалы волн звучит в ушах громче и громче.
– Роберт знал, что у нас с Софией нелады, и не преминул этим воспользоваться. София, как вы сами могли убедиться, очень красива, но для него куда важнее было то, что она моя жена. Я полагаю... в общем я уже говорил вам, что Софию бесило то, что я к ней охладел, а она прекрасно знала, какие у нас с Робертом отношения. – Макс выбросил окурок, и он полетел вниз, долго мерцая в темноте красным огоньком, пока не исчез из виду.
– Макс... что было дальше?
– У них начался роман. – Он произнес это спокойно, как будто рассказывал не о себе.
– Макс, о, Макс... это ужасно!
– Приятного мало. Роберт не долго думая сообщил мне об этом, а София, когда я ее спросил, не стала отрицать. Я думаю, она знала, что последует, и потому решила хотя бы получить удовольствие, вывалив все это на меня. Она своего добилась, и я тут же подал на развод.
Я не могла вымолвить ни слова. Я представила себе, что должен был пережить Макс, и теперь мне было понятно, почему он был холоден с Софией, не говоря уже о Роберте.
– Я думаю, что именно поэтому сегодня...
– Да, конечно. Мы с Робертом стараемся избегать друг друга, но я считал, что обязан приехать сюда в день рождения деда, тем более что он, как вы заметили, нездоров. Но, наверное, я напрасно привез сюда вас.
– Не дурите, Макс. Я вполне могу не обращать внимания на Роберта. С ним, правда, нелегко беседовать, и мне ужасно жаль, что вам так от него доставалось все эти годы.
Макс улыбнулся.
– Я понимаю. Но я тоже научился его раздражать. Он, например, совершенно не переносит запаха табака.
– А я-то удивляюсь – никогда не видела, чтобы вы столько курили.
– А я и не курю много обычно. Но если Роберт рядом, я начинаю чувствовать, что готов даже заболеть раком. Он молчит, потому что знает – я все равно закурю следующую сигарету и буду стараться дымить в его сторону. Это, естественно, ребячество, но оно приносит мне некоторое удовлетворение.
– Я могу это понять. Я тоже вполне способна так себя вести. Ну и гадкая же мы парочка, а?
